Барятинский, Юрий Никитич
| Юрий Никитич Барятинский | |
| Дата смерти | |
|---|---|
| Принадлежность | |
| Звание | |
| Сражения/войны | |
Князь Юрий Никитич Барятинский (род. 1610—1618; ум. 1685) — русский воевода и боярин из княжеского рода Барятинских[1].
Содержание
Биография
Младший сын Никиты Петровича Барятинского. С 1635 года — стольник. С 1642 года был на военной службе сотником и воеводой в разных полках и городах юга страны, служил на Засечных чертах. В 1647-48 воевода крепости Олешня. В 1653 году был направлен с посольством в Литву.
Русско-польская война 1654—1667
Участвовал в Русско-польской войне 1654—1667 годов. В битве под Шкловом 1654 года командовал ертоулом против армии литовского гетмана Януша Радзивилла. В 1654 году привёл Брацлавщину (в т.ч. часть территории нынешнего Приднестровья севернее реки Ягорлык) к присяге Русскому царству[1].
В 1655 назначен сотенным головой у 8-й сотни жильцов Государева полка. В июне 1655 года под Борисовом, во главе двухтысячного передового полка[2], разбил отряд литовских войск. 5 октября 1655 года зачислен вторым воеводой в Новгородский полк к князю Семёну Урусову, в том же году, под началом князя Урусова, сыграл важную роль в разроме и бегстве армии Речи Посполитой в сражении под Брестом. 23 октября 1655 года Ю.Барятинский и С.Урусов одержали победу над поляками на Белых Песках, и далее - у деревни Верховичи[1],[2].
В 1658 году назначен воеводой в Киев к Василию Шереметеву. Активно участвовал в обороне города от казаков изменившего России гетмана Выговского и разгромил его брата Константина под Васильковом. В качестве трофея князю достался гетманский буздыган Константина Выговского (ныне хранится в Государственной Оружейной палате Московского кремля). Как гласит надпись на трофее: «167 году сентября в 20 день буздуган князя Юрия Микитича Барятинского взят на бою под Василковом от Киева в полтридцать верст, побив наказного Гетмана войска Запорожского Костентина Выговскова и крымского мурзу Каплана и с татары, а полковников Ивана Сербина и Василья Выговскова и многих живых побрали, а Государевых людей не убито и в полон не взято ни человека»[3]. В 1659 году разбил полковника Яненко под Киевом[1],[3] . В 1658—1660 годах неоднократно руководил вылазками и военными экспедициями из Киева в окрестные области. Летом 1660 года, после отъезда Шереметева из Киева, остался там первым воеводой. После капитуляции Шереметева в битве под Чудновом, будучи комендантом киевского гарнизона, отказался выполнять поручение Шереметева по сдаче города полякам, ответив исторической фразой[4]:
|
Я повинуюсь указам царского величества, а не Шереметева; много в Москве Шереметевых! | 
|
Действиям Барятинского вторили гарнизоны Переяславля, Чернигова и других городов, в то время как в в польской армии вспыхнуло недовольство и начались дезертирства в связи с невыплатой жалованья. Решительные действия Барятинского смягчили последствия битвы под Чудновом и позволили до конца войны сохранить значительную часть Украины под контролем Русского государства.
Не считал, что с переходом Юрия Хмельницкого под польскую присягу Малороссия потеряна для Русского царства[1].
На завершающем этапе русско-польской войны участвовал в битве под Мглином и разгроме войск Сапеги под Брянском. С 1663 года пожалован в ранг окольничего.
В 1664 году освободил от поляков и литовцев город Брянск[1].
В 1668 году, после окончания войны с Польшей, отразил набег крымских татар на Рязанскую землю.
Восстание Разина
В 1670—1671 годах был одним из главных усмирителей бунта Степана Разина. В частности, во главе правительственного войска Барятинский нанёс войску Разина тяжёлое поражение в битве под Симбирском 3 октября 1670 года, после чего последний бежал на Дон. После этого, Барятинский, подавляя оставшиеся очаги сопротивления, одержал победы над повстанцами на реках Урень, Сура и Кандаратка (см. Битва на реке Кандарать), а также у села Тургенев[5]. Оценивая результат этого похода, известный историк Н. И. Костомаров в своей книге «Бунт Стеньки Разина» писал: «Барятинский, одержав победу под Симбирском, спас русский престол»[6], за что ему был пожалован титул боярина[1].
При дворе
В 1671 году в награду за боевые заслуги, в особенности в подавлении разинцев, Барятинскому был присвоен титул боярина, после чего он находился при дворе. В 1682 году подписался под приговором Земского собора об уничтожении местничества. Немалую роль в этом поступке сыграла его собственная биография, так как из-за средней родовитости удельных князей Барятинских в течение карьеры ему не раз приходилось состоять под командованием более родовитых и менее талантливых полководцев, а боярский титул, достававшийся другим по наследству, он смог обрести лишь в результате многолетней службы.
Имел двух сыновей — Юрия и Фёдора, а также дочь Анну (ум. 1718), которая после смерти первого мужа, князя Прохора Григорьевича Долгорукова, вступила в брак с боярином Тихоном Стрешневым, главой Разрядного приказа.
Напишите отзыв о статье "Барятинский, Юрий Никитич"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 к.и.н. А.З.Волкова (гл.редактор), д.ф.н. С.И. Берил, д.э.н. И.Н.Смирнов, ген. А.И.Королёв, к.п.н., ген. В.Ю.Антюфеев, В.М.Беляев, к.х.н. Е.В.Бомешко, ген. В.Н.Красносельский, П.П.Степанов, ген. С.Г.Хажеев, к.э.н. Е.Е.Черненко, к.п.н. В.В.Ястребчак и другие. Энциклопедия: Приднестровская Молдавская Республика . Статья: Барятинский, князь Юрий Николаевич. — 2010. — С. 121.
- ↑ 1 2 Курбатов О. А. Очерки развития тактики русской конницы «сотенной службы» с середины XVI в. до середины XVII в. // Военная археология. Выпуск 2. : Славянская энциклопедия: XVII век (автор-составитель В.В.Богуславский). — Москва: Олма-пресс, 2004. — Т. 2 (Н-Я). — С. 671.
- ↑ 1 2 Бабулин И. Б. Битва под Конотопом. 28 июня 1659 года — М.: Цейхгауз, 2009
- ↑ [books.google.de/books?id=FLzQzmb9s5AC&pg=PA671&lpg=PA671&dq=%22%D0%BC%D0%BD%D0%BE%D0%B3%D0%BE+%D0%B2+%D0%BC%D0%BE%D1%81%D0%BA%D0%B2%D0%B5+%D1%88%D0%B5%D1%80%D0%B5%D0%BC%D0%B5%D1%82%D0%B5%D0%B2%D1%8B%D1%85%22&source=bl&ots=ZYnPvVj00h&sig=qBuDGzxbc3Cof3521I6issw3fEM&hl=de&ei=ZGshS-f5L4_Gsgat3qTzBw&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=1&ved=0CAgQ6AEwAA#v=onepage&q=%22%D0%BC%D0%BD%D0%BE%D0%B3%D0%BE%20%D0%B2%20%D0%BC%D0%BE%D1%81%D0%BA%D0%B2%D0%B5%20%D1%88%D0%B5%D1%80%D0%B5%D0%BC%D0%B5%D1%82%D0%B5%D0%B2%D1%8B%D1%85%22&f=false Славянская энциклопедия: XVII век] / Автор-составитель В. В. Богуславский. — М.: Олма-Пресс, 2004. — Т. 2 (Н—Я). — С. 671. — 5000 экз. — ISBN 5-224-03660-7.
- ↑ Барятинские, князья // Военная энциклопедия : [в 18 т.] / под ред. В. Ф. Новицкого [и др.]. — СПб. ; [М.] : Тип. т-ва И. В. Сытина, 1911—1915.</span>
- ↑ Барятинский, Юрий Никитич // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб., 1900. — Т. 2: Алексинский — Бестужев-Рюмин. — С. 549.
</ol>
Ссылки
- [www.historicus.ru/513/ Биография Юрия Барятинского] на сайте Historicus.ru
Отрывок, характеризующий Барятинский, Юрий Никитич
На другой день, рано утром, дряхлый Кутузов встал, помолился богу, оделся и с неприятным сознанием того, что он должен руководить сражением, которого он не одобрял, сел в коляску и выехал из Леташевки, в пяти верстах позади Тарутина, к тому месту, где должны были быть собраны наступающие колонны. Кутузов ехал, засыпая и просыпаясь и прислушиваясь, нет ли справа выстрелов, не начиналось ли дело? Но все еще было тихо. Только начинался рассвет сырого и пасмурного осеннего дня. Подъезжая к Тарутину, Кутузов заметил кавалеристов, ведших на водопой лошадей через дорогу, по которой ехала коляска. Кутузов присмотрелся к ним, остановил коляску и спросил, какого полка? Кавалеристы были из той колонны, которая должна была быть уже далеко впереди в засаде. «Ошибка, может быть», – подумал старый главнокомандующий. Но, проехав еще дальше, Кутузов увидал пехотные полки, ружья в козлах, солдат за кашей и с дровами, в подштанниках. Позвали офицера. Офицер доложил, что никакого приказания о выступлении не было.
– Как не бы… – начал Кутузов, но тотчас же замолчал и приказал позвать к себе старшего офицера. Вылезши из коляски, опустив голову и тяжело дыша, молча ожидая, ходил он взад и вперед. Когда явился потребованный офицер генерального штаба Эйхен, Кутузов побагровел не оттого, что этот офицер был виною ошибки, но оттого, что он был достойный предмет для выражения гнева. И, трясясь, задыхаясь, старый человек, придя в то состояние бешенства, в которое он в состоянии был приходить, когда валялся по земле от гнева, он напустился на Эйхена, угрожая руками, крича и ругаясь площадными словами. Другой подвернувшийся, капитан Брозин, ни в чем не виноватый, потерпел ту же участь.
– Это что за каналья еще? Расстрелять мерзавцев! – хрипло кричал он, махая руками и шатаясь. Он испытывал физическое страдание. Он, главнокомандующий, светлейший, которого все уверяют, что никто никогда не имел в России такой власти, как он, он поставлен в это положение – поднят на смех перед всей армией. «Напрасно так хлопотал молиться об нынешнем дне, напрасно не спал ночь и все обдумывал! – думал он о самом себе. – Когда был мальчишкой офицером, никто бы не смел так надсмеяться надо мной… А теперь!» Он испытывал физическое страдание, как от телесного наказания, и не мог не выражать его гневными и страдальческими криками; но скоро силы его ослабели, и он, оглядываясь, чувствуя, что он много наговорил нехорошего, сел в коляску и молча уехал назад.
Излившийся гнев уже не возвращался более, и Кутузов, слабо мигая глазами, выслушивал оправдания и слова защиты (Ермолов сам не являлся к нему до другого дня) и настояния Бенигсена, Коновницына и Толя о том, чтобы то же неудавшееся движение сделать на другой день. И Кутузов должен был опять согласиться.
На другой день войска с вечера собрались в назначенных местах и ночью выступили. Была осенняя ночь с черно лиловатыми тучами, но без дождя. Земля была влажна, но грязи не было, и войска шли без шума, только слабо слышно было изредка бренчанье артиллерии. Запретили разговаривать громко, курить трубки, высекать огонь; лошадей удерживали от ржания. Таинственность предприятия увеличивала его привлекательность. Люди шли весело. Некоторые колонны остановились, поставили ружья в козлы и улеглись на холодной земле, полагая, что они пришли туда, куда надо было; некоторые (большинство) колонны шли целую ночь и, очевидно, зашли не туда, куда им надо было.
Граф Орлов Денисов с казаками (самый незначительный отряд из всех других) один попал на свое место и в свое время. Отряд этот остановился у крайней опушки леса, на тропинке из деревни Стромиловой в Дмитровское.
Перед зарею задремавшего графа Орлова разбудили. Привели перебежчика из французского лагеря. Это был польский унтер офицер корпуса Понятовского. Унтер офицер этот по польски объяснил, что он перебежал потому, что его обидели по службе, что ему давно бы пора быть офицером, что он храбрее всех и потому бросил их и хочет их наказать. Он говорил, что Мюрат ночует в версте от них и что, ежели ему дадут сто человек конвою, он живьем возьмет его. Граф Орлов Денисов посоветовался с своими товарищами. Предложение было слишком лестно, чтобы отказаться. Все вызывались ехать, все советовали попытаться. После многих споров и соображений генерал майор Греков с двумя казачьими полками решился ехать с унтер офицером.
– Ну помни же, – сказал граф Орлов Денисов унтер офицеру, отпуская его, – в случае ты соврал, я тебя велю повесить, как собаку, а правда – сто червонцев.
Унтер офицер с решительным видом не отвечал на эти слова, сел верхом и поехал с быстро собравшимся Грековым. Они скрылись в лесу. Граф Орлов, пожимаясь от свежести начинавшего брезжить утра, взволнованный тем, что им затеяно на свою ответственность, проводив Грекова, вышел из леса и стал оглядывать неприятельский лагерь, видневшийся теперь обманчиво в свете начинавшегося утра и догоравших костров. Справа от графа Орлова Денисова, по открытому склону, должны были показаться наши колонны. Граф Орлов глядел туда; но несмотря на то, что издалека они были бы заметны, колонн этих не было видно. Во французском лагере, как показалось графу Орлову Денисову, и в особенности по словам его очень зоркого адъютанта, начинали шевелиться.
– Ах, право, поздно, – сказал граф Орлов, поглядев на лагерь. Ему вдруг, как это часто бывает, после того как человека, которому мы поверим, нет больше перед глазами, ему вдруг совершенно ясно и очевидно стало, что унтер офицер этот обманщик, что он наврал и только испортит все дело атаки отсутствием этих двух полков, которых он заведет бог знает куда. Можно ли из такой массы войск выхватить главнокомандующего?
– Право, он врет, этот шельма, – сказал граф.
– Можно воротить, – сказал один из свиты, который почувствовал так же, как и граф Орлов Денисов, недоверие к предприятию, когда посмотрел на лагерь.
– А? Право?.. как вы думаете, или оставить? Или нет?
– Прикажете воротить?
– Воротить, воротить! – вдруг решительно сказал граф Орлов, глядя на часы, – поздно будет, совсем светло.
И адъютант поскакал лесом за Грековым. Когда Греков вернулся, граф Орлов Денисов, взволнованный и этой отмененной попыткой, и тщетным ожиданием пехотных колонн, которые все не показывались, и близостью неприятеля (все люди его отряда испытывали то же), решил наступать.
Шепотом прокомандовал он: «Садись!» Распределились, перекрестились…
– С богом!
«Урааааа!» – зашумело по лесу, и, одна сотня за другой, как из мешка высыпаясь, полетели весело казаки с своими дротиками наперевес, через ручей к лагерю.
Один отчаянный, испуганный крик первого увидавшего казаков француза – и все, что было в лагере, неодетое, спросонков бросило пушки, ружья, лошадей и побежало куда попало.
Ежели бы казаки преследовали французов, не обращая внимания на то, что было позади и вокруг них, они взяли бы и Мюрата, и все, что тут было. Начальники и хотели этого. Но нельзя было сдвинуть с места казаков, когда они добрались до добычи и пленных. Команды никто не слушал. Взято было тут же тысяча пятьсот человек пленных, тридцать восемь орудий, знамена и, что важнее всего для казаков, лошади, седла, одеяла и различные предметы. Со всем этим надо было обойтись, прибрать к рукам пленных, пушки, поделить добычу, покричать, даже подраться между собой: всем этим занялись казаки.
Французы, не преследуемые более, стали понемногу опоминаться, собрались командами и принялись стрелять. Орлов Денисов ожидал все колонны и не наступал дальше.
Между тем по диспозиции: «die erste Colonne marschiert» [первая колонна идет (нем.) ] и т. д., пехотные войска опоздавших колонн, которыми командовал Бенигсен и управлял Толь, выступили как следует и, как всегда бывает, пришли куда то, но только не туда, куда им было назначено. Как и всегда бывает, люди, вышедшие весело, стали останавливаться; послышалось неудовольствие, сознание путаницы, двинулись куда то назад. Проскакавшие адъютанты и генералы кричали, сердились, ссорились, говорили, что совсем не туда и опоздали, кого то бранили и т. д., и наконец, все махнули рукой и пошли только с тем, чтобы идти куда нибудь. «Куда нибудь да придем!» И действительно, пришли, но не туда, а некоторые туда, но опоздали так, что пришли без всякой пользы, только для того, чтобы в них стреляли. Толь, который в этом сражении играл роль Вейротера в Аустерлицком, старательно скакал из места в место и везде находил все навыворот. Так он наскакал на корпус Багговута в лесу, когда уже было совсем светло, а корпус этот давно уже должен был быть там, с Орловым Денисовым. Взволнованный, огорченный неудачей и полагая, что кто нибудь виноват в этом, Толь подскакал к корпусному командиру и строго стал упрекать его, говоря, что за это расстрелять следует. Багговут, старый, боевой, спокойный генерал, тоже измученный всеми остановками, путаницами, противоречиями, к удивлению всех, совершенно противно своему характеру, пришел в бешенство и наговорил неприятных вещей Толю.
