Баски
| Самоназвание |
Euskaldunak |
|---|---|
| Численность и ареал | |
|
Всего: Испания 2 359 400[1]
(из них: Страна басков — 1 850 500[1], Наварра — 508 900[1]); Франция — 230 200[1] . | |
| Язык |
баскский язык — 700 000 монолингвов |
| Религия |
Католицизм
</td></tr>
</table> Баскский язык (называющийся по-баскски Euskara) считается изолированным языком. Происхождение басков является предметом дискуссий[2]. Достоверно установленным можно считать лишь то, что баскский язык происходит от аквитанского языка, распространённого в Аквитании до завоевания римлянами и просуществовавшего до раннего Средневековья[3]. Дискуссионными остаются вопросы о родстве басков с кавказскими народами или с древним доиндоевропейским населением Европы. Численность басков в Испании оценивалась в 2008 году в 2 359 400 человек, во Франции — 230 200 чел. Кроме того, около 15 млн чел. в различных странах мира (главным образом, в Латинской Америке) имеют баскское происхождение[4]. Из проживающих в Испании и Франции басков лишь одна треть владеет баскским языком. Общее число только носителей баскского языка составляет более 700 тыс. человек (по данным 1991 — около 660 тыс. чел. в Испании и 80 тыс. во Франции, есть носители на обоих американских континентах). СодержаниеЭтимологияИспанское слово vasco («баск») произошло от лат. Vasco (множественное число — Vascones) — название древнего народа васконов, обитавшего в испанской Стране Басков в доримский и римский период[5]. Помимо васконов, в генезисе басков участвовал близкородственный им народ аквитаны, возможно, также кантабры, в связи с чем у современных басков наблюдается значительная диалектная раздробленность. ГенетикаГенетические исследования подтвердили, что у многих западных европейцев, включая значительное число испанцев, португальцев, англичан, ирландцев и французов, есть общие корни с современными басками, которые можно обнаружить у жителей баскских областей Испании и Франции, по анализам Y-хромосомной и митохондриальной ДНК[6]. Считается, что древние предки басков, обладатели этих аллелей, совершили путешествие по Атлантическому побережью. Генетик Спенсер Уэллс, директор Genographic Project под эгидой Национального географического общества отметил, что генетически баски идентичны населению других регионов Иберийского полуострова[7]. Палеогенетические исследования (на основе изучения митохондриальной ДНК), осуществлённые UCM[8], показали, что генетический набор баскского населения совпадает с типичным генетическим набором большей части европейского населения, восходящим к доисторическим временам[9]. От митохондриальной гаплогруппы U5 митохондриальной ДНК, которая предположительно попала в Европу в период верхнего палеолита[10], произошли такие варианты, как U8a, свойственный Стране Басков, который также считается возникшим ещё в доисторическую эпоху[11], а также митохондриальная гаплогруппа J, также широко распространённая среди басков[11]. С другой стороны, митохондриальная гаплогруппа V, часто встречающаяся среди саамов[12] и некоторых басков, происходит от доисторического населения Европы. Исследования Асуальде и др.[13] митохондриальной ДНК, обнаруженной в человеческих останках из доисторического некрополя Альдайета (Aldaieta) в Алаве, показали отсутствие различий между ДНК останков Альдайета и ДНК современного населения атлантического побережья Европы. Исследования Питера Форстера[14] позволяют предположить, что около 20 000 лет тому назад люди нашли убежище в областях у Гибралтарского пролива и в Иберии, при этом в Иберии были представлены митохондриальные гаплогруппы H и V, а также, что жители Иберии и юга Франции повторно заселили около 15 000 лет назад часть Скандинавии и север Африки[15][16]. Исследования Y-хромосомных гаплогрупп показывают генетическое родство между басками, с одной стороны, и кельтами Галлии и Ирландии, с другой[17]. С другой стороны, ряд других исследований отмечают генетические различия внутри басков[18]. В любом случае, Y-хромосомная гаплогруппа R1b является характерной для западноевропейского населения, причём её максимальная частота наблюдается в Уэльсе (89 %), Стране Басков (88 %) и Ирландии (81 %). Западноевропейское население с гаплогруппой R1b, по-видимому, произошло от людей, относившихся в основном к субкладу R1b1c (R1b1b2 или R1b3). Редкая разновидность данной гаплогруппы R1b1c4 (R1b1b2a2c) также часто встречается среди басков, как во Франции, так и в Испании. Разновидность R1b1c6 (R1b1b2a2d) встречается среди басков с высокой частотой, 19 %[19]. Группа учёных во главе с Маттиасом Якобссоном проанализировала ДНК 8 скелетов, найденных в пещере Эль Порталон в Атапуэрке на севере Испании, и пришла к выводу, что, несмотря на уникальность своего языка, баски являются потомками земледельцев первой волны миграции (около 7500 лет назад), в дальнейшем изолировавших себя от новых переселенцев[20]. Однако, Y-хромосомная гаплогруппа R1b не была обнаружена, а выявлены две Y-хромосомные гаплогруппы I2a2a и H2, а также восемь митохондриальных гаплогрупп H3, H3c, J1c1b1, K1a2b, X2c, U5a1c, U5b1b, U5b3[21] Интересен факт[22], что у басков существовал обряд воздушного погребения, такой же, как у некоторых финно-угорских народов, некоторых народов Кавказа и индейцев Северной Америки. См. также: Сино-кавказские языки
ИсторияВ доисторические времена народы, предположительно родственные баскам, были широко распространены в западной Европе, населяя территории Испании (иберы и васконы), Франции (аквитаны) и южную Бельгию. Указанные культуры, наряду с лигурами в Италии, являются потомками экспансии в конце мезолита — начале неолита культуры кардиальной керамики вдоль средиземноморского побережья Западной Европы. На основании характерной топонимики данных мест ещё в XIX веке была предложена гипотеза о лигурском субстрате. Хотя баскский язык не является прямым потомком иберского, испанский лингвист Э. Ордунья Аснар установил сходство иберских и баскских морфологических показателей, а также системы числительных[23]. В конце бронзового — начале железного века иберы, а также предки басков — аквитаны и васконы — были потеснены кельтами[24]. Гипотеза поздней миграции басков не оспаривает их связь и состоит в том, что их предки до V—VI вв. н. э. обитали лишь на территории Аквитании (ныне Франция), и мигрировали в Испанию в ходе Великого переселения народов. До XVI века страна басков вместе с провинцией Наварра образовывало Королевство Наварра, которое впоследствии вошло в состав Испании и Франции. До середины XIX века баски пользовались особыми правами и располагали некоторой автономией по отношению к испанской короне. За всю свою историю у басков лишь однажды было собственное государство (не считая, конечно, средневековых Наварры и Васконии): во время Испанской гражданской войны баски в октябре 1936 провозгласили республику Эускади, которая, однако, уже в июне 1937 перестала существовать. Политика Франко была направлена на ассимиляцию басков, само использование баскской национальной символики было объявлено преступлением. Тем не менее, усилиями лингвиста А. Товара в 1950-е гг. в Саламанкском университете была создана первая в Испании кафедра баскского языка и литературы. Значительную роль в распространении преподавания на баскском языке сыграл также друг Товара, лингвист-диссидент Кольдо Мичелена. Баскский национализмВ конце эпохи диктатуры Франсиско Франко образовалась подпольная баскская организация Эускади Та Аскатасуна (Баскония и свобода), известной под аббревиатурой ЭТА. Её целью было освобождение от диктатуры и основание независимого баскского государства. Для этого она использовала тактику террористических актов, которые она точечно проводила по всей Испании. В качестве одного из методов финансирования ЭТА шантажировала предпринимателей и принуждала к уплате так называемого «революционного налога», занималась также ограблениями банков и похищениями людей для получения выкупа. Область проживанияНароды Баски, также называющие себя эускалдунаки, проживают на территории Испании — провинции Наварра, Гипускоа, Биская, Алава, а также территории Франции — департамент Атлантические Пиренеи. Численность населения в Испании оценивается в 2008 г. в 2360 тыс. человек, во Франции около 230 тыс. человек. В XVI в. северные районы территории Басков вошли в состав Франции. Южные районы с конца XV — начала XVI века находятся в составе единого Испанского государства, в котором до второй половины XIX в. Баски сохраняли свои вольности (фуэрос). Потомки басков образуют крупные и влиятельные группы в Аргентине (3 млн чел.), Чили (до 4,5 млн чел.), Мексике (2,5 млн чел.), Кубе (до 1,5 млн чел.), Бразилии (1 млн чел.), США и других странах. Баскский языкНациональная гордость басков — «эускара» (баскский язык), единственный реликтовый язык в юго-западной Европе, сохранившийся ещё с доримских времен. Его происхождение до сих пор не раскрыто, и он считается изолированным языком. Баскский язык распадается на ряд диалектов, весьма сильно отличающихся друг от друга. Унифицированный литературный баскский язык создал в 1960-е гг. лингвист Кольдо Мичелена. Гипотезы происхождения баскского языкаСуществует множество гипотез, связывающих баскский язык с теми или иными семьями языков или конкретными языками. В 1980-х гг. С. А. Старостин выдвинул гипотезу о существовании сино-кавказской макросемьи языков, которая включает и баскский язык. Данная гипотеза пока не является общепризнанной, тем не менее, она пользуется большой поддержкой среди сторонников глубинной компаративистики. КультураКухняКухня басков считается одной из лучших в Европе, но вовсе не благодаря оригинальным, изощрённым рецептам, а из-за использования свежих продуктов. У басков не принято долго хранить продукты. Когда созревают овощи, баски едят блюда из овощей, если забьют барана — едят барана. Культура долговременного хранения продуктов (засаливание, маринование, замораживание) у басков практически отсутствует. В традиционной баскской кухне почти не используют жаренье (баски предпочитают тушить и варить продукты), а также перец и пряности. Самые популярные блюда — тушеные плавники щуки, треска в белом соусе. Большой популярностью пользуются рис, грибы, морепродукты и трюфели. Страна басков славится сырами и винами. Баски готовят самые разнообразные десерты из молока, орехов, фруктов и ягод. Одно из оригинальных десертных блюд — «mamia», которое готовится из овечьего молока, которое скисает в деревянных ёмкостях, стоящих на горячих камнях, из-за чего блюдо приобретает аромат дыма. Национальная одеждаНациональный женский костюм (баскина[25]) выглядит очень нарядно. Он состоит из короткой куртки-пиджака чёрного цвета (его обычно украшают шнуровкой, золотым или серебряным тиснением, блестящими аппликациями, кистями) и пышной юбки синего или голубого цвета. На юбку надевается яркий чехол, который может быть разных цветов. Некоторые носили корсеты, надевая их на длинные белые рубашки. Самые популярные материалы, используемые для костюмов — ситец и бархат. Прически украшались шёлковыми и батистовыми цветными бантами. Повседневной обувью были тканевые босоножки на деревянной подошве, праздничной — туфли на среднем каблуке. Из украшений чаще всего использовались разнообразные бусы. Их использовали и для украшения причёсок, бусинами расшивали костюмы и обувь. Головные уборы девушки обычно не использовали, замужние женщины носили красную или бордовую мантилью.
Сохранились и поздно-средневековые (XVI век) образцы одежды басков. Это грубо сделанные накидки из овечьих шкур с вырезом для головы, по бокам сшитые грубой нитью. Реже использовались шкуры коз[26]. Уклад жизни и характерБаски, живущие в горных районах, которые весьма далеки от промышленных центров, ведут замкнутый образ жизни и очень религиозны. Большинство из них — ортодоксальные католики. См. также: Баскская мифология
См. такжеНапишите отзыв о статье "Баски"Примечания
Литература
Ссылки
|
Отрывок, характеризующий Баски
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.
На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.
После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.
– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.
– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.
Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.
– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
