Басси, Лаура

Лаура Мария Катерина Басси
Laura Maria Caterina Bassi
Лаура Басси, изображённая с лавровым венком, отсылкой к её имени
Известна как:	первая женщина, которой официально было разрешено преподавать в университете Европы

Лаура Мария Катерина Басси (итал. Laura Maria Caterina Bassi) — итальянская ученая и врач. Первая со времен Ренессанса женщина, которой официально было разрешено преподавать в европейском университете.

Родилась в Болонье в богатой семье адвоката, получила частное образование и в течение семи лет в подростковом возрасте училась у Гаэтано Таккони, университетского преподавателя биологии, естествознания и медицины. Она привлекла внимание кардинала Просперо Ламбертини, который поощрял её научную работу.

Лаура была назначена профессором анатомии в 1731 году в Университете Болоньи, в возрасте 21 года, была избрана в Академию наук в 1732 году, а в следующем году получила кафедру философии. Сперва её возможности обучения были ограничены случайными лекциями. В 1738 году она вышла замуж за Джузеппе Вератти, академика, в браке с которым у них родилось двенадцать детей. После она смогла читать лекции дома на регулярной основе и успешно ходатайствовала перед университетом о большей ответственности и более высокой зарплате, чтобы позволить себе купить собственное оборудование.

Она была в основном заинтересована в ньютоновской физике и преподавала курсы по предмету в течение 28 лет. Она была одной из ключевых фигур во внедрении идей Ньютона о физике и естественной философии в Италии. Она также провела собственные эксперименты во всех аспектах физики. В своей жизни она опубликовала 28 статей, большинство из них по физике и гидравлике, хотя и не написала никаких книг.

В 1745 году Ламбертини (Папа Бенедикт XIV) создал элитную группу из 25 ученых, известных как Benedettini («бенедиктинцев», в честь самого себя). Басси упорно стремилась попасть в эту группу, но реакция со стороны других учёных была неоднозначной. В конечном счете Бенедикт провёл её назначение, единственной женщины в группе.

В 1776 году в возрасте 65 лет, она была назначена на кафедру экспериментальной физики Института наук, с мужем в роли ассистента. Два года спустя она умерла, сделав до того карьеру в физике и сломав огромное количество стереотипов в отношении женщин в академических кругах.

Она была избрана членом многих литературных обществ и вела обширную переписку с наиболее выдающимися европейскими литераторами. Она была хорошо знакома с классической литературой, включая французскую и итальянскую.

Кратер диаметром в 31 км на Венере назван в её честь, как и высшая школа и улица в Болонье.

Ссылки

• Bassi, Laura Maria Caterina в 1911 Encyclopædia Britannica
• [137.204.24.205/cis13b/bsco3/intro_opera.asp?id_opera=31 Miscellanea, 1732. The International Center for the History of Universities and Science (CIS), University of Bologna]
• [hypatiamaze.org/laura/bassi.html A Physicist Supported by the Church]
• [www.pinn.net/~sunshine/whm2001/bassi.html Sunshine for Women]
• [web.archive.org/web/20021120105215/vms.www.uwplatt.edu/~wise/bassi/bassi.html Résumé]

Отрывок, характеризующий Басси, Лаура

– Au moins changez de coiffure, – сказала маленькая княгиня. – Je vous disais, – с упреком сказала она, обращаясь к m lle Bourienne, – Marieie a une de ces figures, auxquelles ce genre de coiffure ne va pas du tout. Mais du tout, du tout. Changez de grace. [По крайней мере, перемените прическу. У Мари одно из тех лиц, которым этот род прически совсем нейдет. Перемените, пожалуйста.]
– Laissez moi, laissez moi, tout ca m'est parfaitement egal, [Оставьте меня, мне всё равно,] – отвечал голос, едва удерживающий слезы.
M lle Bourienne и маленькая княгиня должны были признаться самим себе, что княжна. Марья в этом виде была очень дурна, хуже, чем всегда; но было уже поздно. Она смотрела на них с тем выражением, которое они знали, выражением мысли и грусти. Выражение это не внушало им страха к княжне Марье. (Этого чувства она никому не внушала.) Но они знали, что когда на ее лице появлялось это выражение, она была молчалива и непоколебима в своих решениях.
– Vous changerez, n'est ce pas? [Вы перемените, не правда ли?] – сказала Лиза, и когда княжна Марья ничего не ответила, Лиза вышла из комнаты.
Княжна Марья осталась одна. Она не исполнила желания Лизы и не только не переменила прически, но и не взглянула на себя в зеркало. Она, бессильно опустив глаза и руки, молча сидела и думала. Ей представлялся муж, мужчина, сильное, преобладающее и непонятно привлекательное существо, переносящее ее вдруг в свой, совершенно другой, счастливый мир. Ребенок свой, такой, какого она видела вчера у дочери кормилицы, – представлялся ей у своей собственной груди. Муж стоит и нежно смотрит на нее и ребенка. «Но нет, это невозможно: я слишком дурна», думала она.
– Пожалуйте к чаю. Князь сейчас выйдут, – сказал из за двери голос горничной.
Она очнулась и ужаснулась тому, о чем она думала. И прежде чем итти вниз, она встала, вошла в образную и, устремив на освещенный лампадой черный лик большого образа Спасителя, простояла перед ним с сложенными несколько минут руками. В душе княжны Марьи было мучительное сомненье. Возможна ли для нее радость любви, земной любви к мужчине? В помышлениях о браке княжне Марье мечталось и семейное счастие, и дети, но главною, сильнейшею и затаенною ее мечтою была любовь земная. Чувство было тем сильнее, чем более она старалась скрывать его от других и даже от самой себя. Боже мой, – говорила она, – как мне подавить в сердце своем эти мысли дьявола? Как мне отказаться так, навсегда от злых помыслов, чтобы спокойно исполнять Твою волю? И едва она сделала этот вопрос, как Бог уже отвечал ей в ее собственном сердце: «Не желай ничего для себя; не ищи, не волнуйся, не завидуй. Будущее людей и твоя судьба должна быть неизвестна тебе; но живи так, чтобы быть готовой ко всему. Если Богу угодно будет испытать тебя в обязанностях брака, будь готова исполнить Его волю». С этой успокоительной мыслью (но всё таки с надеждой на исполнение своей запрещенной, земной мечты) княжна Марья, вздохнув, перекрестилась и сошла вниз, не думая ни о своем платье, ни о прическе, ни о том, как она войдет и что скажет. Что могло всё это значить в сравнении с предопределением Бога, без воли Которого не падет ни один волос с головы человеческой.


Когда княжна Марья взошла в комнату, князь Василий с сыном уже были в гостиной, разговаривая с маленькой княгиней и m lle Bourienne. Когда она вошла своей тяжелой походкой, ступая на пятки, мужчины и m lle Bourienne приподнялись, и маленькая княгиня, указывая на нее мужчинам, сказала: Voila Marie! [Вот Мари!] Княжна Марья видела всех и подробно видела. Она видела лицо князя Василья, на мгновенье серьезно остановившееся при виде княжны и тотчас же улыбнувшееся, и лицо маленькой княгини, читавшей с любопытством на лицах гостей впечатление, которое произведет на них Marie. Она видела и m lle Bourienne с ее лентой и красивым лицом и оживленным, как никогда, взглядом, устремленным на него; но она не могла видеть его, она видела только что то большое, яркое и прекрасное, подвинувшееся к ней, когда она вошла в комнату. Сначала к ней подошел князь Василий, и она поцеловала плешивую голову, наклонившуюся над ее рукою, и отвечала на его слова, что она, напротив, очень хорошо помнит его. Потом к ней подошел Анатоль. Она всё еще не видала его. Она только почувствовала нежную руку, твердо взявшую ее, и чуть дотронулась до белого лба, над которым были припомажены прекрасные русые волосы. Когда она взглянула на него, красота его поразила ее. Анатопь, заложив большой палец правой руки за застегнутую пуговицу мундира, с выгнутой вперед грудью, а назад – спиною, покачивая одной отставленной ногой и слегка склонив голову, молча, весело глядел на княжну, видимо совершенно о ней не думая. Анатоль был не находчив, не быстр и не красноречив в разговорах, но у него зато была драгоценная для света способность спокойствия и ничем не изменяемая уверенность. Замолчи при первом знакомстве несамоуверенный человек и выкажи сознание неприличности этого молчания и желание найти что нибудь, и будет нехорошо; но Анатоль молчал, покачивал ногой, весело наблюдая прическу княжны. Видно было, что он так спокойно мог молчать очень долго. «Ежели кому неловко это молчание, так разговаривайте, а мне не хочется», как будто говорил его вид. Кроме того в обращении с женщинами у Анатоля была та манера, которая более всего внушает в женщинах любопытство, страх и даже любовь, – манера презрительного сознания своего превосходства. Как будто он говорил им своим видом: «Знаю вас, знаю, да что с вами возиться? А уж вы бы рады!» Может быть, что он этого не думал, встречаясь с женщинами (и даже вероятно, что нет, потому что он вообще мало думал), но такой у него был вид и такая манера. Княжна почувствовала это и, как будто желая ему показать, что она и не смеет думать об том, чтобы занять его, обратилась к старому князю. Разговор шел общий и оживленный, благодаря голоску и губке с усиками, поднимавшейся над белыми зубами маленькой княгини. Она встретила князя Василья с тем приемом шуточки, который часто употребляется болтливо веселыми людьми и который состоит в том, что между человеком, с которым так обращаются, и собой предполагают какие то давно установившиеся шуточки и веселые, отчасти не всем известные, забавные воспоминания, тогда как никаких таких воспоминаний нет, как их и не было между маленькой княгиней и князем Васильем. Князь Василий охотно поддался этому тону; маленькая княгиня вовлекла в это воспоминание никогда не бывших смешных происшествий и Анатоля, которого она почти не знала. M lle Bourienne тоже разделяла эти общие воспоминания, и даже княжна Марья с удовольствием почувствовала и себя втянутою в это веселое воспоминание.