Восточно-Выборгские укрепления

Достопримечательность

Восточно-Выборгские укрепления

Восточно-Выборгские укрепления — комплекс оборонительных сооружений на высотах к востоку от центральной части Выборга. Фортификатор — Э. И. Тотлебен. Возведены в 1863—1870-х годах.

Строительство

После Крымской войны крепостные сооружения вокруг городов стали строиться по-новому, с расчетом на круговую оборону — Выборг же в результате сноса устаревших сооружений Рогатой крепости остался незащищённым с востока. В апреле 1863 года военный министр Милютин подал царю Александру II докладную записку о необходимости устройства «заграждений в 12-ти верстах от города».

В июне 1863 года в письме генерал-инспектора по инженерной части Э. И. Тотлебена появилось упоминание о намеченном на 1864 год строительстве нового пояса укреплений вокруг Выборга. В июле в Выборг был командирован капитан Калугин «для съёмки позиции». В августе крепость посетил генерал-адъютант граф Лидерс, который составил для царя докладную записку о необходимых мерах по защите Выборга с суши.

По его проекту годом позже начались работы по возведению новых укреплений, получивших впоследствии название Восточно-выборгских. Проект предусматривал постройку перед Петербургским форштадтом четырех отдельных редутов с погребами для боеприпасов, трех промежуточных батарей и передового сооружения в виде бастионного фронта.

Описание

Полоса укреплений протянулась от бухты Ховенлахти до бухты Папуланлахти (совр. название Радуга). Центральный участок с наибольшим числом сооружений (редут «В», батареи «б», «в», «г» и «д») разместили на холме Вартсманинвуори — возвышенности ок. 30 метров над уровнем моря, обильно усеянной гранитными валунами и поросшей смешанным лесом. После постройки Восточно-Выборгских укреплений холм получил название Батарейной горы.

1864 год — время основных работ по постройке Восточно-выборгских укреплений. Особую трудность представляло устройство рва перед куртиной передового укрепления. Оно осуществлялось лишь «способом взрывания скалы». И поныне на срезах гранитных массивов можно видеть частые скважины от бурения, куда закладывалась взрывчатка.

Куртина и две батареи передового бастионного фронта, а также все редуты, кроме левофлангового с дерновым эскарпом, имели каменные одежды. Брустверы всех четырех редутов прорезали сортии. Перед рвом насыпали гласис. В непосредственной близости от установленных орудий в редутах и батареях построили еще семь расходных пороховых погребов. Для сообщения между отдельными элементами крепости соорудили потерну — выложенный из кирпича подземный коридор, перекрытый сводом. Потерну в передовом укреплении и примыкающие к ней ходы строили уже в начале 1870-х годов. Со стороны города к сооружениям крепости проложили подъездные пути.

Кроме отмеченных четырех редутов, трех батарей, пороховых погребов, сортий и потерны в число построек Восточно-выборгских укреплений входил еще ряд зданий и сооружений: пять деревянных сараев для хранения боеприпасов, казарма в виде бревенчатого сруба, два запасных пороховых погреба, рассчитанных на большие запасы пороха, пять караульных домиков и пять каменных колодцев. В документах того времени отмечается высокое качество строительных работ. Своды потерны и пороховых погребов были оштукатурены и побелены, особой добротностью отличалась столярка: двери, окна, стеллажи.

Восточно-выборгские укрепления возводили более десяти лет; они обошлись государству в сумму, превышавшую миллион рублей. Руководил строительством начальник Выборгского крепостного инженерного управления подполковник Кисляков. К 1885 году на Восточно-Выборгских укреплениях было размещено 123 орудия:

• 69 пушек (12-, 9- и 4-фунтовых)
• 26 мортир (6-дм, 5- и 0,5-пудовых)
• 28 единорогов (0,5-пудовых)

К 1892 году количество орудий было доведено до 179:

• 100 нарезных пушек (12-, 9- и 4-фунтовых)
• 34 гладкоствольные пушки
• 16 гладкоствольных мортир
• 20 скорострельных пушек

В 1905 году со стороны города появилась декоративная зубчатая стена из красного кирпича с бастионами и прорезями в виде бойниц-машикулий. Возвели её, видимо, как ограду для военных складов, разместившихся позже в крепости, и как эффектную деталь городского пейзажа, а не как средство обороны при боевых действиях.

Использование

В следующий раз о Восточно-Выборгских укреплениях вспомнили после Русско-японской войны, в 1906—1907 годах, когда на их базе было решено создать опорный пункт обороны, в результате чего были построены кухня, жандармский домик, кирпичная стена с тремя воротами и гранитная стена с двумя воротами.

Однако к 1918 году Восточно-выборгские укрепления уже устарели морально, их передали городу и начали срывать. В 1920—1930 годах были срыты правофланговые укрепления, прилегающие к Выборгскому заливу и бухте Радуга, редут на Интендантской горе в 1932 году был использован для возведения Летнего театра; после Великой Отечественной войны на Батарейной горе расположилась воинская часть, потом — гараж комбината бытового обслуживания.

Наиболее важное историческое событие, связанное с Восточно-Выборгскими укреплениями — гражданская война в Финляндии. Когда Выборг — последний оплот рабочего правительства и Красной гвардии — оказался в окружении, контрреволюционеры, находившиеся в городе, напав на охрану, освободили пленных белогвардейцев, содержавшихся в замке. Вместе с ними они захватили Восточно-Выборгские укрепления. 25 апреля 1918 года красногвардейцы выбили оттуда белогвардейцев. Чтобы хранившиеся там боеприпасы, принадлежавшие бывшей царской армии, не достались врагу, их решили взорвать. Огромной силы взрыв потряс тогда Выборг и повлёк большие разрушения в крепости.

На Восточной позиции 28 февраля 1940 г. было остановлено наступление Красной Армии во время Зимней войны. Финны удерживали эту линию вплоть до заключения мира 13 марта.

В советское время Батарейная и Интендантская горы стали естественной границей между кварталами исторически сложившейся застройки Выборга и новыми микрорайонами, возведенными в 1960—1980-х годах на месте эспланады укреплений и юго-восточных районов города. На территории левого фланга Восточно-Выборгских укреплений (на Батарейной горе) расположился Центральный парк культуры и отдыха имени М. И. Калинина.

Ссылки

• [vbrg.ru/articles/istorija_vyborga/pamjatniki_goroda_vyborga/vostochno-vyborgskie_ukreplenija_na_batarejjnojj_gore__pamjatnik_inzhenernogo_fortifikatsionnogo_iskusstva/ Схема зданий и сооружений. Фотографии.]
• [www.vyborgcity.ru/text/text_05/text_05_9.htm Восточно-Выборгские укрепления]
• [www.google.com/maps?f=q&hl=en&q=vyborg+russia&ie=UTF8&z=16&ll=60.703254,28.757186&spn=0.007308,0.026994&t=k&om=1 Восточно-Выборгские укрепления со спутника] (Google)

Отрывок, характеризующий Восточно-Выборгские укрепления

Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.


Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.


Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».
Он поглядел на полосу берез с их неподвижной желтизной, зеленью и белой корой, блестящих на солнце. «Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было… чтобы все это было, а меня бы не было». Он живо представил себе отсутствие себя в этой жизни. И эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров – все вокруг преобразилось для него и показалось чем то страшным и угрожающим. Мороз пробежал по его спине. Быстро встав, он вышел из сарая и стал ходить.