Батори, Елизавета

Елизавета Батори
венг. Erzsébet Báthory
Имя при рождении:	Эржебет Батори
Прозвище	Чахтицкая пани Кровавая графиня Чахтицкое чудовище
Дата рождения:	7 августа 1560(1560-08-07)
Место рождения:	Ньирбатор, Королевство Венгрия
Гражданство:	Королевство Венгрия Королевство Венгрия
Дата смерти:	21 августа 1614(1614-08-21) (54 года)
Место смерти:	замок Чейте, Королевство Венгрия (ныне Словакия)
Наказание:	пожизненное заключение
Убийства
Количество жертв:	30—650
Период убийств:	ок. 1585—1610
Способ убийств:	обескровливание, пытки, ожоги
Мотив:	неизвестен
Дата ареста:	29 декабря 1610

Елизаве́та или Эрже́бет Ба́тори из Эчеда (венг. ecsedi Báthory Erzsébet (-Nádasdy)) или Альжбе́та Ба́торова-На́дашдь (словацк. Alžbeta Bátoriová-Nádasdy; 7 августа 1560 Ньирбатор, Королевство Венгрия — 21 августа 1614, замок Чейте, Королевство Венгрия), называемая также Чахтицкая пани или Кровавая графиня — венгерская графиня из известного рода Батори, известная серийными убийствами молодых девушек.

Батори занесена в Книгу рекордов Гиннесса как женщина, совершившая самое большое количество убийств, хотя точное число её жертв неизвестно. Графиня и четыре человека из её прислуги были обвинены в применении пыток и убийствах сотен девушек между 1585 и 1610 годами. Наибольшее число жертв, названных в ходе суда над Батори, 650 человек. Тем не менее, это число исходит из заявления некой женщины по имени Шушанна, которая, по её словам, обнаружила в одной из частных книг Батори список жертв графини и сообщила об этом участнику суда над графиней Якову Силваши. Однако, книга так и не была найдена и больше не упоминалась в показаниях Силваши. Несмотря на все доказательства против Елизаветы, влияние её семьи не дало Кровавой Графине предстать перед судом. В декабре 1610 года Батори была заключена в венгерском замке Чейте, где графиня была замурована в комнате вплоть до своей смерти четыре года спустя.

История серийных убийств и жестокости Батори доказана по показаниям более 300 свидетелей и пострадавших, а также вещественными доказательствами и наличием ужасно изуродованных тел уже мёртвых, умирающих и заключённых девушек, найденных во время задержания графини. Рассказы, которые приписывают ей вампиризм (наиболее известный из них говорит о купании графини в крови девственниц, чтобы сохранить свою молодость), появились через много лет после смерти Батори и являются недостоверными. История Кровавой Графини стала национальным фольклором, популярным и по сей день.

Биография

Ранняя жизнь

Эржебет Батори родилась 7 августа 1560 года в семейном особняке в венгерском городке Ньирбатор. Родители Эржебет происходили из двух ветвей одного рода: отцом девочки был Дьёрдь Батори из Эчеда, брат трансильванского воеводы Андраша Батори; матерью — Анна Батори, дочь другого воеводы Трансильвании Иштвана IV из Шомьё и сестра польского короля Стефана Батория. У Эржебет был старший брат Иштван и две младших сестры — Клара и София. Эржебет провела своё детство в замке Эчед, где изучала латынь, немецкий и греческий языки.

Замужество

В возрасте 10 лет Эржебет была обручена с Ференцем Надашдем, сыном барона Томаша Надашдя из Фогарашфёльда и Оршойи Канижаи; такой союз, вероятно, основывался на политических мотивах. Пара поженилась 8 мая 1575 года в замке Вранова. На свадьбу было приглашено около 4,5 тысяч гостей. Эржебет переселилась в замок Надашдей в Шарваре, где проводила много времени в одиночестве, пока Ференц обучался в Вене.

В качестве свадебного подарка Ференц даровал Эржебет Чахтицкий замок. Замок, расположенный у подножия Малых Карпат недалеко от Тренчена, был куплен в 1579 году для Ференца его матерью вместе с загородным домом Чейте и семнадцатью окрестными деревнями.

В 1578 году муж Эржебет был назначен командующим венгерскими войсками в войне против турок. Во время отсутствия мужа Эржебет занималась управлением делами и хозяйством. Во время т. н. «долгой войны» (1593-1606) Эрежебет была поручена защита имений мужа, расположенных на пути в Вену. Угроза была значительной: в то время, как деревня Чейте ранее уже была разграблена турками-османами, Шарвар, расположенный вблизи границы, разделявшей Венгрию на королевскую и оккупированную османами, оказался в ещё большей опасности. Было несколько случаев, когда Эржебет выступала в защиту обездоленных женщин, в том числе тех, чьи мужья были захвачены турками, и тех, чьи дочери были изнасилованы и беременны.

4 января 1604 года в возрасте 48 лет умер Ференц Надашдь. Хотя точная природа болезни, которая привела к его смерти, неизвестна, она, похоже, началась в 1601 году, и первоначально вызвала изнурительные боли в ногах. С этого времени здоровье Ференца всё ухудшалось, пока в 1603 году он не стал инвалидом. Перед смертью Ференц Надашдь поручил заботу о своих наследниках и вдове Дьёрдю Турзо, который позже расследовал преступления Эржебет.

Дети

Эрежебет родила от Ференца шестерых детей:

• Анна (венг. Anna) (ок. 1585—после 1605), была замужем за Миклошем VI Зрини;
• Каталин (венг. Katalin) (р. ок. 1594), была замужем за Дьёрдем Другетом;
• Паль (венг. Pál) (1593/1597—1633/1650);
• Андраш (венг. András) (1598—1603);
• Миклош (венг. Miklós), был женат на Жужанне Зрини;
• Оршойя (венг. Orsolya).

Все дети Батори находились на попечении гувернанток, сама же Эржебет практически не принимала участия в их воспитании.

Помимо этих шестерых детей, Эржебет иногда приписывается ещё один ребёнок — сын Дьёрдь, умерший в младенчестве.

Кроме того, ходили слухи, что через два года после свадьбы Эржебет забеременела от слуги из замка Шарвар Лазло Бенде. Ференц жестоко наказал Лазло, кастрировав его и бросив своре собак, а беременную жену перевёз в другое владение Надашдей. Здесь Эржебет родила дочь Анастасию, которую сразу же разлучили с матерью, дабы спасти от позора семью. Никаких документальных подтверждений существования ребёнка не было, что привело к выводу, что младенец был убит.

Обвинение

Расследование

Между 1602 и 1604 годом, после того, как слухи о зверствах графини Батори распространились по королевству, лютеранский служитель Иштван Мадьяри стал жаловаться на неё, как публично, так и при дворе в Вене. Венгерским властям потребовалось некоторое время, чтобы начать реагировать на жалобы Мадьяри. Наконец, в начале 1610 года король Матьяш II назначил Дьёрдя Турзо, Палатина Венгрии, расследовать это дело. В марте того же года Дьёрдь нанял двух нотариусов для сбора доказательств. В 1610 и 1611 году нотариусы получили показания более 300 свидетелей. Судебные записи включали показания четырёх обвиняемых, а также тринадцать свидетелей. Также были допрошены священники, дворяне и простолюдины. Среди свидетелей оказались кастелян и другая прислуга замка Шарвар.

По всем показаниям, первыми жертвами Эржебет Батори стали девочки-подростки, дочери местных крестьян, многие из которых были привлечены в Чейте предложением хорошо оплачиваемой работы в качестве служанок в замке. Позже графиня начала убивать дочерей мелкопоместного дворянства, которые были отправлены в её гинекей их родителями, чтобы девочки обучались придворному этикету. Также имели место похищения. Зверства, описанные наиболее последовательно, включали в себя жестокие побои, сжигание или увечья рук, откусывание плоти от лица, рук и других частей тела, замораживание или голодную смерть. Кроме того, на суде говорилось об использовании игл.

Некоторые свидетели называли родственников, которые умерли в доме графини. Другие сообщали, что видели следы пыток на телах, которые были захоронены на кладбищах и в других местах. Также два свидетеля (участники суда Бенедикт Дешео и Яков Силваши) своими глазами видели как графиня пытает и убивает молоденьких служанок. По свидетельству подсудимых, Эржебет Батори пытала и убивала своих жертв не только в замке Чейте, но и в других владениях: Шарваре, Неметкерестуре, Пожони, Вене и так далее. В дополнение к подсудимым несколько человек были названы подручными Эржебет Батори, которые доставляли девушек в дом графини обманом или силой. Человеком, имевшим влияние на Батори, была названа некая Анна Дарвулиа, скончавшаяся задолго до суда.

Арест

Турзо попал в замок Чейте 30 декабря 1610 года и арестовал графиню Батори и четверых её слуг, которых считал её сообщниками: Доротью Шемтес, Илону Йо, Катарину Беницку и Яноша Уйвари (Ибиш или Фицко). Люди Турзо, по сообщениям, нашли одну девушку мёртвой и одну умирающей, и сообщили, что ещё одна женщина была найдена раненой, в то время как другие были заперты. Графиню посадили под домашний арест.

Хотя обычно считается, что Батори была поймана с поличным во время пыток, этому мало доказательств. Первоначально Турзо сделал заявление для гостей Батори и сельских жителей, что он поймал её с поличным. Тем не менее, графиня была арестована и задержана до нахождения и предъявления жертв. Представляется наиболее вероятным, что вся идея Турзо обнаруживания Батори в крови, была приукрашена беллетристами.

Турзо обсудил дальнейшее разбирательство с сыном Эржебет Палем и двумя её зятьями. Суд и казнь вызвали бы публичный скандал и опозорили благородную и влиятельную семью, которая в то время правила в Трансильвании; к тому же, значительная часть собственности Эржебет отошла бы короне. Турзо, вместе с Палем и зятьями Эржебет, первоначально запланировали отправить графиню в монастырь, но, поскольку распространились данные об убийствах Батори дочерей мелкой аристократии, было решено, что графиня Батори должна находиться под строгим домашним арестом и дальнейшего наказания следует избежать.

Король Матьяш призвал Турзо предать Эржебет суду и предложил приговорить её к смертной казни, но Турзо удалось убедить короля, что такой акт может негативно повлиять на дворянство. Мотивация Турзо для такого вмешательства обсуждается учеными. Было установлено, что Матьяшу, таким образом, не придется погашать свою большую задолженность перед Эржебет.

Суд

Суд над пособниками Батори начался 2 января 1611 года в Биче под председательством судьи Королевского Верховного суда Теодошиуша Ширмиеншиша из Суло и 20 помощников судьи. Десятки свидетелей и пострадавших, иногда до 35 человек в день, давали показания. В дополнение к свидетельствам, суд также рассмотрел обнаруженные скелеты и части трупов в качестве доказательств.

Точное число жертв Эржебет Батори неизвестно, и даже современные ей оценки сильно различались. В ходе судебного разбирательства, Шемтес и Фицо сообщили о 36 и 37 жертвах соответственно в период их службы у графини. Другие обвиняемые сообщали о 50 жертвах или более. Многие слуги замка Шарвар оценили число трупов, вывезенных из замка в пределах от 100 до 200 человек. Один из свидетелей, женщина по имени Шушанна, упомянула книгу, в которой Батори якобы хранила список в общей сложности более 650 жертв, и это число перешло в легенду. Поскольку число 650 не могло быть доказано, официально было признано наличие 80 жертв. Местоположение дневников Батори, в которых могла находиться информация, полезная суду, неизвестно, но 32 письма, написанных Батори, хранятся в венгерском государственном архиве в Будапеште.

Трое подсудимых — Шемтес, Йо и Фицко — были приговорены к смерти; приговор был исполнен незамедлительно. У Шемтес и Йо были оторваны пальцы раскалёнными щипцами, после чего обе служанки были сожжены на костре. Фицко, которого считали менее виновным, был обезглавлен, а тело было сожжено. Беницка была приговорена к пожизненному заключению, поскольку было доказано, что она была подавлена и подверглась издевательствам со стороны других женщин.

Последние годы и смерть

Местом заключения Батори был назван замок Чейте, где её поместили в одиночную камеру (предположительно, её же комнату) и заложили окна и двери, оставив лишь небольшие отверстия для вентиляции и подачи пищи. Здесь Эржебет пробыла вплоть до своей смерти.

21 августа 1614 года вечером Эржебет пожаловалась своему стражу, что её руки холодны, однако он посоветовал графине прилечь. Эржебет легла спать, а утром была найдена мёртвой. Графиня была похоронена в церкви Чахтице 25 ноября, но, по некоторыми данным, из-за протестов местных жителей, тело Эржебет было перенесено в поместье в Эчеде, где она родилась, и захоронено в семейном склепе. Нынешнее местонахождение тела графини неизвестно.

Альтернативная версия

Некоторые авторы, такие как Ласло Надь и доктор Ирма Садецки-Кардош утверждают, что Эржебет Батори стала жертвой заговора. Надь утверждал, что дело было в значительной степени мотивировано политикой. Теория вполне согласуется с венгерской историей того времени, когда существовал религиозный и политический конфликт: война с Османской империей, распространение протестантизма и расширение власти Габсбургов над Венгрией.

Сторонники этой точки зрения обращают внимание на недостаток достоверных исторических источников по этой теме. Характерны процессуальные нарушения, нестыковки и скоротечность судебного процесса над её прислугой: предполагаемых соучастников графини Батори жестоко пытали, а после получения признаний очень быстро казнили.

Однако, есть и многочисленные контраргументы, выдвинутые против этой теории. Толчком к началу расследования преступлений Батори послужила жалоба от лютеранского служителя Иштвана Мадьяри. Это не соответствует теории о том, что католики/Габсбурги выступили против протестантки Батори, хотя религиозная напряженность по-прежнему являлась возможным источником конфликта, поскольку Батори была сторонницей кальвинистов, а не лютеран. При попытке признать Батори невиновной необходимо учитывать показания около 300 свидетелей, дававших их, как считают сторонники теории, будучи в состоянии моральной паники. Вещественные доказательства, собранные следователями, в том числе многочисленные тела мертвых и умирающих девушек, найденных, когда в замок вошёл Турзо, также должны быть приняты во внимание или опровергнуты. Садецки-Кардош считает, что вещественные доказательства были преувеличены и Турзо исказил число мертвых и степень травм раненых девушек, считавшихся жертвами Батори, благодаря чему он значительно выигрывал в своих политических амбициях.

Образ в культуре

Литература

Эржебет Батори является героиней многочисленных исторических и литературных произведений:

• Tragica Historia Ласло Туроци (1729)
• Вечная юность Леопольда фон Захер-Мазох (1874)
• Дьявольская повозка Шандора Маккаи (1925)
• Báthory Erzsébet Калмана Вандора (1940)
• Элизабет Батори, кровавая графиня Валентины Пенроуз (1962)
• Кровавая графиня Алехандры Писарник (1968)
• 62. Модель для сборки Хулио Кортасара (1968)
• Настоящие вампиры в истории Дональда Глата (1971)
• Правда о Дракуле Габриэль Роней (1972)
• Дракула был женщиной. В поисках кровавой графини из Трансильвании Раймонда Макнелли (1984)
• Хроники Элении Дэвида Эддингса (1989)
• Дочь ночи Элани Бергстром (1992)
• Эра Дракулы Кима Ньюмана (1992)
• Кровавая графиня Йожо Нижнянского (1994)
• Кровавая графиня Андрея Кодреску (1995)
• Lord of the Vampires Жанна Калогридис (1997)
• Она — Дракула Хавьера Гарсиа Санчеса (2002)
• Кровавая исповедь Алисы Либби (2006)
• The Trouble With the Pears Джии Батори (2006)
• Death Note Another Note: The Los Angeles BB Murder Cases Нисио Исина (2006)
• O Legado de Bathory Алехандре Эредиа (2007)
• Unkarilainen taulu Микко Карппи (2008)
• Война Колдуний. Ледяная пустыня (2008) и Война Колдуний: Проклятие Одии Майте Карранса
• Дракула бессмертен Дейкра Стокера и Иена Холта (2009)
• Én, Báthory Erzsébet (I, Elizabeth Báthory) Марии Сабо (2010)
• Авраам Линкольн: Охотник на вампиров Сет Грэм-Смит (2010)
• Холодная кровь Сайры Бонд (2011)
• Проклятые Чака Паланика (2011)
• Кровавые иллюзии Дианы Удовиченко (2013)
• Графиня Дракула. Невероятная история Элизабет Батори Габриэль Готье (2013)
• Кровавое Евангелие Джеймса Роллинса и Ребекки Кантрелл (2013)
• Графиня Дракула Майкла Пэрри
• Печать Луны Георгия Зотова
• Графиня Ребекки Джонс
• Хозяйка замка Чехтице Калмана Миксата
• A Stab at Forever Майкла Анджело-Пейджа
• Батори: Мемуары графини А. Мордо
• This Rough Magic и Much Fall of Blood Эрика Флинта, Дейва Фрира и Мерседес Лейки
• Rumfuddle Джека Вэнса
• Sanguinarius Рэя Рассела
• Дочь Луны Джозефа Куртина
• Кровавая графиня Тары Мосс
• Серия The Vampire Huntress Legend Series Лесли Эсдейл Бэнкс
• Серия Хроники Владимира Тода Хизер Бревью
• Серия The Parasol Protectorate Гейл Кэрриджер

Поэзия

• Báthori Erzsébet Яноша Гараи.
• Báthory Erzsébet: történeti beszély két énekben Шандора Вацотта (1847)
• The Blood Countess, Erzsébet Báthory of Hungary (1560—1614: A Gothic Horror Poem of Violence and Rage) Роберта Петерса
• The cockerel’s waltz by Warwickshire poet Шиан Лавинии Анаис Валерианы

Комиксы и манга

Пьесы

• Эржебет Батори: Историческая трагедия в пяти актах Золтана Балога (1865)
• Алжбета Грозная Станислава Штепки (1975; постановка в Radošinské Naive Theatre, Братислава, Чехословакия)
• Эржебет Батори Андраша Наги (1985)
• На службе у красоты Сэма Сежавки (1994)
• Bloody Countess — Take me home tonight Жанины Мирчевски (1994)
• UNDEAD Dreams of Darkness Дэвида Неварреза (1998)
• Transylvania no Mori — Shin Toujou! Chibimoon wo Mamoru Senshitachi (2000)
• Батори Майнана Кинга (2000)
• Эржебет Майкла Стивера (2004)
• Вампирша Чеда Салаты (2005; опера)
• Батори: Кровавая графиня Джона ДиДонны (2007; The Empty Spaces Theatre Co)
• Батори: Новый мюзикл Дэвида и Даниэль Левинсонов (2010)

Радио

• Си-би-си выпустила в 1980 году драму в двух частях Кровавая графиня в серии «Nightfall».

Кинематограф

Существует несколько фильмов о самой графине Батори, а также основанных на её биографии:

• Вампиры (1957)
• Некрополь (1970; роль исполнила Вива Одер)
• Дочери тьмы (1971; роль исполнила Дельфин Сейриг)
• Графиня Дракула (1971; роль исполнила Ингрид Питт)
• Ceremonia sangrienta (1973; роль исполнила Лючия Бозе)
• Чёрная жатва графини Дракулы (1973; роль исполнила Мария Силва)
• Аморальные истории (1974; третья новелла — «Эржебет Батори», роль исполнила Палома Пикассо)
• Жажда (1979; главной героиней фильма является потомок Эржебет — Кейт Дэвис; роль исполнила Шантал Контури)
• Кровавая Пани (1980; анимация)
• Мама Дракула (1980; в роли Элизабет Дракулы — Луиза Флетчер)
• Возвращение оборотня (1981; роль исполнила Джулия Сэли)
• Сердце тирана, или Боккаччо в Венгрии (1981)
• Таинственная смерть Нины Шеро (1988)
• Ghost hunt (1997; аниме; 18-21 серии)
• Ванна крови (1999; роль исполнила Сюзанна Деверё)
• Батори (2000; роль исполнила Диана Уиттер)
• Alguien mató algo (2000)
• История Элизабет Батори (2000)
• Убийца любви (2002)
• Могила оборотня (2004; роль исполнила Мишель Бауэр)
• Вечная (2004; действие фильма разворачивается в наши дни, в роли «кровавой графини» выступает Элизабет Кейн; роль исполнила Кэролин Нерон)
• Братья Гримм (2005; Батори является прототипом Зеркальной Королевы; роль исполнила Моника Беллуччи)
• Ночь клыков (2005; роль исполнила Марина Музыченко)
• Остаться в живых (2006; роль исполнила Мария Калинина)
• Демонический коготь (2006; роль исполнила Кира Рид)
• Проклятье Дракулы (2006; роль исполнила Кристина Розенберг)
• Метаморфозы (2007; роль исполнила Адель Ковач)
• Кровь скарабея (2007; роль исполнила Моник Пэрент)
• Хеллбой: Кровь и металл (2007; анимация)
• Хостел 2 (2007; графиня послужила прототипом одной из убийц — мисс Батори; роль исполнила Моника Малакова)
• Кровавая графиня — Батори (2008; роль исполнила Анна Фрил)
• Графиня (2009; роль исполнила Жюли Дельпи)
• 30 дней ночи: Тёмные времена (2010)
• Кровавая графиня (2011)
• Эпитафия: Хлеб и соль (2013; в роли Лиз Батори — Кейли Уильямс)
• Укусы целомудрия (2013; роль исполнила Луиза Гриффитс)
• Ночь страха 2: Свежая кровь (2013; роль исполнила Джейми Мюррей)
• 400 лет Кровавой Графини: Секрет за секретом (2014; [www.mediaservice-novotny.de/reportage/news/mofBathory01.htm документальный])
• Кровавая леди Батори (2015; роль исполнила Светлана Ходченкова)
• Салем (2015; телесериал, во втором сезоне появится эпизод [bloody-disgusting.com/news/3331466/awesome-salem-promo-echoes-bathory/ «Bloodbath»], вдохновлённый историей Батори)
• Страшные сказки (2015; телесериал, в первом эпизоде второго сезона Эвелин Пул (Хелен Маккрори) принимает ванну из крови молодой девушки)

Музыка

Группы, названные в честь Батори

• Шведская группа Bathory была названа в её честь. В частности, на альбоме «Under the Sign of the Black Mark» (1987 год) имелась песня, посвящённая непосредственно графине — «Woman of Dark Desires».
• Также в её честь названа голландская группа Countess.
• Сайт metal-archives.com содержит информацию ещё о ряде групп, названных в честь графини, такие как: Black Countess (Россия), Countess Bathory (есть чешская и американская группа с этим названием), Funeral Countess (Бразилия), Undead Countess (Мексика), The Blood Countess (США).
• Канадская группа Csejthe названа в честь Чахтицкого замка.

Песни и альбомы, посвящённые Батори

• Шведская группа Bathory выпустила на альбоме «Under the Sign of the Black Mark» (1987 год) песню, посвящённая непосредственно графине — «Woman of Dark Desires».
• Американская трэш-метал группа Slayer написала песню «Beauty Through Order» (альбом «World Painted Blood» 2009 года) посвящённую кровавой графине.
• Английская группа Venom написала для альбома «Black Metal» песню «Countess Bathory», посвящённую кровавой графине.
• Шведская группа Ghost написала песню «Elizabeth» для альбома «Opus Eponymous» 2010 года.
• Английская группа Cradle of Filth записала альбом «Cruelty and the Beast», полностью посвящённый Елизавете Батори. В частности, на альбоме присутствует 11-минутная концептуальная композиция «Bathory Aria».
• Итальянская группа Stormlord написала песню «Countess Bathory» (демо «Black Knight» 1993 года).
• Группа из Флориды Kamelot записала трилогию «Elizabeth» в альбоме «Karma».
• Венгерская блэк-метал группа Tormentor написала песню «Elisabeth Bathory» (альбом «Anno Domini»).
• Чешская группа XIII.století посвятила графине песню «Elizabeth».
• Немецкая группа Untoten записала целый альбом Die Blutgräfin в честь деяний графини Батори.
• Немецкая дарк-метал группа Nachtblut записала песню «Die Blutgräfin» для альбома Antik 2009 года.
• Американская группа из Сиэттла Aiden записала песню «Elizabeth», посвященную жажде вечной жизни и жестокости графини Батори.
• Композиция «Báthory Erzsébet» группы Sunn O))).
• Русская группа Mistream написала песню «В крепости» о графине Батори.
• Русская horror-rap исполнительница MC Val написала песню «Женщины-убийцы» о графине Батори. Песня вошла в альбом «Безумие чудовищ».

Компьютерные игры

• В игре Castlevania Bloodlines и Castlevania the new Generation Батори является второстепенным отрицательным персонажем. Она выступает как помощница графа Дракулы. Её особенностью является поглощение жизненной энергии противника. Это первая компьютерная игра, где появляется Елизавета Батори.
• В онлайновой игре Ragnarok Online есть человекоподобный монстр Bathory, одна из её атак — «высасывание» очков жизни персонажа.
• В игре Diablo 2 в первом акте есть задание по прохождению подземелий замка графини, купавшейся в крови девственниц. В игре она была осуждена и похоронена заживо задолго до событий игры, и герой сражается с её воскресшим телом.
• Во вселенной Warhammer FB есть артефакт «кубок Батори», принадлежавший графине-вампирше Изабелле фон Корштайн, переданной ей её бабкой Батори.
• В игре BloodRayne одна из боссов игры утверждает, что она — прямой потомок графини.
• В онлайн игре Аллоды онлайн в обновлении 4.0.1 «Владыки судеб» есть астральный остров «Поместье кровавой графини».
• В игре Fate/Extra CCC одной из слуг является Елизавета Батори (Лансер).
• The Bloody Countess
• В игре Mortal Kombat (2011), графиня упоминается как любимый герой детства персонажа Scarlet.
• В онлайн игре Tera Online в одном из заданий есть персонаж Батори.
• В моде HDoom Батори - это имя девушки, заменяющей барона ада из оригинальной игры.

См. также

• Влад III Цепеш
• Таг Бехрам
• Салтычиха
• Жиль де Ре
• Лалори, Дельфина

Литература

• Батории // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• [www.bathory.sk www.bathory.sk]
• [ru.rodovid.org/wk/Запись:280750 Елизавета Батори] на «Родоводе». Дерево предков и потомков
• [www.nazdar.ru/index.php?id=4&additional=4skbathory Кровавая графиня]
• Guinness World Records (2006); страница 133
• [mystical-blog.ru/legendy/krovavaya-grafinya/ Кровавая графиня — Эржебет Батори]
• [www.vokrugsveta.ru/vs/article/2927/ Статья из журнала «Вокруг света»]
• [ormus888.narod.ru/batory.html Эржбет Батори]
• [shkolazhizni.ru/archive/0/n-29304/ Кровавая графиня Батори: сестра Дракулы или жертва соседской жадности?]

Венгрия   История   Персоналии   Преступность

Отрывок, характеризующий Батори, Елизавета

В отношении благотворительности, лучшей доблести венценосцев, Наполеон делал тоже все, что от него зависело. На богоугодных заведениях он велел надписать Maison de ma mere [Дом моей матери], соединяя этим актом нежное сыновнее чувство с величием добродетели монарха. Он посетил Воспитательный дом и, дав облобызать свои белые руки спасенным им сиротам, милостиво беседовал с Тутолминым. Потом, по красноречивому изложению Тьера, он велел раздать жалованье своим войскам русскими, сделанными им, фальшивыми деньгами. Relevant l'emploi de ces moyens par un acte digue de lui et de l'armee Francaise, il fit distribuer des secours aux incendies. Mais les vivres etant trop precieux pour etre donnes a des etrangers la plupart ennemis, Napoleon aima mieux leur fournir de l'argent afin qu'ils se fournissent au dehors, et il leur fit distribuer des roubles papiers. [Возвышая употребление этих мер действием, достойным его и французской армии, он приказал раздать пособия погоревшим. Но, так как съестные припасы были слишком дороги для того, чтобы давать их людям чужой земли и по большей части враждебно расположенным, Наполеон счел лучшим дать им денег, чтобы они добывали себе продовольствие на стороне; и он приказал оделять их бумажными рублями.]
В отношении дисциплины армии, беспрестанно выдавались приказы о строгих взысканиях за неисполнение долга службы и о прекращении грабежа.

Х
Но странное дело, все эти распоряжения, заботы и планы, бывшие вовсе не хуже других, издаваемых в подобных же случаях, не затрогивали сущности дела, а, как стрелки циферблата в часах, отделенного от механизма, вертелись произвольно и бесцельно, не захватывая колес.
В военном отношении, гениальный план кампании, про который Тьер говорит; que son genie n'avait jamais rien imagine de plus profond, de plus habile et de plus admirable [гений его никогда не изобретал ничего более глубокого, более искусного и более удивительного] и относительно которого Тьер, вступая в полемику с г м Феном, доказывает, что составление этого гениального плана должно быть отнесено не к 4 му, а к 15 му октября, план этот никогда не был и не мог быть исполнен, потому что ничего не имел близкого к действительности. Укрепление Кремля, для которого надо было срыть la Mosquee [мечеть] (так Наполеон назвал церковь Василия Блаженного), оказалось совершенно бесполезным. Подведение мин под Кремлем только содействовало исполнению желания императора при выходе из Москвы, чтобы Кремль был взорван, то есть чтобы был побит тот пол, о который убился ребенок. Преследование русской армии, которое так озабочивало Наполеона, представило неслыханное явление. Французские военачальники потеряли шестидесятитысячную русскую армию, и только, по словам Тьера, искусству и, кажется, тоже гениальности Мюрата удалось найти, как булавку, эту шестидесятитысячную русскую армию.
В дипломатическом отношении, все доводы Наполеона о своем великодушии и справедливости, и перед Тутолминым, и перед Яковлевым, озабоченным преимущественно приобретением шинели и повозки, оказались бесполезны: Александр не принял этих послов и не отвечал на их посольство.
В отношении юридическом, после казни мнимых поджигателей сгорела другая половина Москвы.
В отношении административном, учреждение муниципалитета не остановило грабежа и принесло только пользу некоторым лицам, участвовавшим в этом муниципалитете и, под предлогом соблюдения порядка, грабившим Москву или сохранявшим свое от грабежа.
В отношении религиозном, так легко устроенное в Египте дело посредством посещения мечети, здесь не принесло никаких результатов. Два или три священника, найденные в Москве, попробовали исполнить волю Наполеона, но одного из них по щекам прибил французский солдат во время службы, а про другого доносил следующее французский чиновник: «Le pretre, que j'avais decouvert et invite a recommencer a dire la messe, a nettoye et ferme l'eglise. Cette nuit on est venu de nouveau enfoncer les portes, casser les cadenas, dechirer les livres et commettre d'autres desordres». [«Священник, которого я нашел и пригласил начать служить обедню, вычистил и запер церковь. В ту же ночь пришли опять ломать двери и замки, рвать книги и производить другие беспорядки».]
В торговом отношении, на провозглашение трудолюбивым ремесленникам и всем крестьянам не последовало никакого ответа. Трудолюбивых ремесленников не было, а крестьяне ловили тех комиссаров, которые слишком далеко заезжали с этим провозглашением, и убивали их.
В отношении увеселений народа и войска театрами, дело точно так же не удалось. Учрежденные в Кремле и в доме Познякова театры тотчас же закрылись, потому что ограбили актрис и актеров.
Благотворительность и та не принесла желаемых результатов. Фальшивые ассигнации и нефальшивые наполняли Москву и не имели цены. Для французов, собиравших добычу, нужно было только золото. Не только фальшивые ассигнации, которые Наполеон так милостиво раздавал несчастным, не имели цены, но серебро отдавалось ниже своей стоимости за золото.
Но самое поразительное явление недействительности высших распоряжений в то время было старание Наполеона остановить грабежи и восстановить дисциплину.
Вот что доносили чины армии.
«Грабежи продолжаются в городе, несмотря на повеление прекратить их. Порядок еще не восстановлен, и нет ни одного купца, отправляющего торговлю законным образом. Только маркитанты позволяют себе продавать, да и то награбленные вещи».
«La partie de mon arrondissement continue a etre en proie au pillage des soldats du 3 corps, qui, non contents d'arracher aux malheureux refugies dans des souterrains le peu qui leur reste, ont meme la ferocite de les blesser a coups de sabre, comme j'en ai vu plusieurs exemples».
«Rien de nouveau outre que les soldats se permettent de voler et de piller. Le 9 octobre».
«Le vol et le pillage continuent. Il y a une bande de voleurs dans notre district qu'il faudra faire arreter par de fortes gardes. Le 11 octobre».
[«Часть моего округа продолжает подвергаться грабежу солдат 3 го корпуса, которые не довольствуются тем, что отнимают скудное достояние несчастных жителей, попрятавшихся в подвалы, но еще и с жестокостию наносят им раны саблями, как я сам много раз видел».
«Ничего нового, только что солдаты позволяют себе грабить и воровать. 9 октября».
«Воровство и грабеж продолжаются. Существует шайка воров в нашем участке, которую надо будет остановить сильными мерами. 11 октября».]
«Император чрезвычайно недоволен, что, несмотря на строгие повеления остановить грабеж, только и видны отряды гвардейских мародеров, возвращающиеся в Кремль. В старой гвардии беспорядки и грабеж сильнее, нежели когда либо, возобновились вчера, в последнюю ночь и сегодня. С соболезнованием видит император, что отборные солдаты, назначенные охранять его особу, долженствующие подавать пример подчиненности, до такой степени простирают ослушание, что разбивают погреба и магазины, заготовленные для армии. Другие унизились до того, что не слушали часовых и караульных офицеров, ругали их и били».
«Le grand marechal du palais se plaint vivement, – писал губернатор, – que malgre les defenses reiterees, les soldats continuent a faire leurs besoins dans toutes les cours et meme jusque sous les fenetres de l'Empereur».
[«Обер церемониймейстер дворца сильно жалуется на то, что, несмотря на все запрещения, солдаты продолжают ходить на час во всех дворах и даже под окнами императора».]
Войско это, как распущенное стадо, топча под ногами тот корм, который мог бы спасти его от голодной смерти, распадалось и гибло с каждым днем лишнего пребывания в Москве.
Но оно не двигалось.
Оно побежало только тогда, когда его вдруг охватил панический страх, произведенный перехватами обозов по Смоленской дороге и Тарутинским сражением. Это же самое известие о Тарутинском сражении, неожиданно на смотру полученное Наполеоном, вызвало в нем желание наказать русских, как говорит Тьер, и он отдал приказание о выступлении, которого требовало все войско.
Убегая из Москвы, люди этого войска захватили с собой все, что было награблено. Наполеон тоже увозил с собой свой собственный tresor [сокровище]. Увидав обоз, загромождавший армию. Наполеон ужаснулся (как говорит Тьер). Но он, с своей опытностью войны, не велел сжечь всо лишние повозки, как он это сделал с повозками маршала, подходя к Москве, но он посмотрел на эти коляски и кареты, в которых ехали солдаты, и сказал, что это очень хорошо, что экипажи эти употребятся для провианта, больных и раненых.
Положение всего войска было подобно положению раненого животного, чувствующего свою погибель и не знающего, что оно делает. Изучать искусные маневры Наполеона и его войска и его цели со времени вступления в Москву и до уничтожения этого войска – все равно, что изучать значение предсмертных прыжков и судорог смертельно раненного животного. Очень часто раненое животное, заслышав шорох, бросается на выстрел на охотника, бежит вперед, назад и само ускоряет свой конец. То же самое делал Наполеон под давлением всего его войска. Шорох Тарутинского сражения спугнул зверя, и он бросился вперед на выстрел, добежал до охотника, вернулся назад, опять вперед, опять назад и, наконец, как всякий зверь, побежал назад, по самому невыгодному, опасному пути, но по знакомому, старому следу.
Наполеон, представляющийся нам руководителем всего этого движения (как диким представлялась фигура, вырезанная на носу корабля, силою, руководящею корабль), Наполеон во все это время своей деятельности был подобен ребенку, который, держась за тесемочки, привязанные внутри кареты, воображает, что он правит.


6 го октября, рано утром, Пьер вышел из балагана и, вернувшись назад, остановился у двери, играя с длинной, на коротких кривых ножках, лиловой собачонкой, вертевшейся около него. Собачонка эта жила у них в балагане, ночуя с Каратаевым, но иногда ходила куда то в город и опять возвращалась. Она, вероятно, никогда никому не принадлежала, и теперь она была ничья и не имела никакого названия. Французы звали ее Азор, солдат сказочник звал ее Фемгалкой, Каратаев и другие звали ее Серый, иногда Вислый. Непринадлежание ее никому и отсутствие имени и даже породы, даже определенного цвета, казалось, нисколько не затрудняло лиловую собачонку. Пушной хвост панашем твердо и кругло стоял кверху, кривые ноги служили ей так хорошо, что часто она, как бы пренебрегая употреблением всех четырех ног, поднимала грациозно одну заднюю и очень ловко и скоро бежала на трех лапах. Все для нее было предметом удовольствия. То, взвизгивая от радости, она валялась на спине, то грелась на солнце с задумчивым и значительным видом, то резвилась, играя с щепкой или соломинкой.
Одеяние Пьера теперь состояло из грязной продранной рубашки, единственном остатке его прежнего платья, солдатских порток, завязанных для тепла веревочками на щиколках по совету Каратаева, из кафтана и мужицкой шапки. Пьер очень изменился физически в это время. Он не казался уже толст, хотя и имел все тот же вид крупности и силы, наследственной в их породе. Борода и усы обросли нижнюю часть лица; отросшие, спутанные волосы на голове, наполненные вшами, курчавились теперь шапкою. Выражение глаз было твердое, спокойное и оживленно готовое, такое, какого никогда не имел прежде взгляд Пьера. Прежняя его распущенность, выражавшаяся и во взгляде, заменилась теперь энергической, готовой на деятельность и отпор – подобранностью. Ноги его были босые.
Пьер смотрел то вниз по полю, по которому в нынешнее утро разъездились повозки и верховые, то вдаль за реку, то на собачонку, притворявшуюся, что она не на шутку хочет укусить его, то на свои босые ноги, которые он с удовольствием переставлял в различные положения, пошевеливая грязными, толстыми, большими пальцами. И всякий раз, как он взглядывал на свои босые ноги, на лице его пробегала улыбка оживления и самодовольства. Вид этих босых ног напоминал ему все то, что он пережил и понял за это время, и воспоминание это было ему приятно.
Погода уже несколько дней стояла тихая, ясная, с легкими заморозками по утрам – так называемое бабье лето.
В воздухе, на солнце, было тепло, и тепло это с крепительной свежестью утреннего заморозка, еще чувствовавшегося в воздухе, было особенно приятно.
На всем, и на дальних и на ближних предметах, лежал тот волшебно хрустальный блеск, который бывает только в эту пору осени. Вдалеке виднелись Воробьевы горы, с деревнею, церковью и большим белым домом. И оголенные деревья, и песок, и камни, и крыши домов, и зеленый шпиль церкви, и углы дальнего белого дома – все это неестественно отчетливо, тончайшими линиями вырезалось в прозрачном воздухе. Вблизи виднелись знакомые развалины полуобгорелого барского дома, занимаемого французами, с темно зелеными еще кустами сирени, росшими по ограде. И даже этот разваленный и загаженный дом, отталкивающий своим безобразием в пасмурную погоду, теперь, в ярком, неподвижном блеске, казался чем то успокоительно прекрасным.
Французский капрал, по домашнему расстегнутый, в колпаке, с коротенькой трубкой в зубах, вышел из за угла балагана и, дружески подмигнув, подошел к Пьеру.
– Quel soleil, hein, monsieur Kiril? (так звали Пьера все французы). On dirait le printemps. [Каково солнце, а, господин Кирил? Точно весна.] – И капрал прислонился к двери и предложил Пьеру трубку, несмотря на то, что всегда он ее предлагал и всегда Пьер отказывался.
– Si l'on marchait par un temps comme celui la… [В такую бы погоду в поход идти…] – начал он.
Пьер расспросил его, что слышно о выступлении, и капрал рассказал, что почти все войска выступают и что нынче должен быть приказ и о пленных. В балагане, в котором был Пьер, один из солдат, Соколов, был при смерти болен, и Пьер сказал капралу, что надо распорядиться этим солдатом. Капрал сказал, что Пьер может быть спокоен, что на это есть подвижной и постоянный госпитали, и что о больных будет распоряжение, и что вообще все, что только может случиться, все предвидено начальством.
– Et puis, monsieur Kiril, vous n'avez qu'a dire un mot au capitaine, vous savez. Oh, c'est un… qui n'oublie jamais rien. Dites au capitaine quand il fera sa tournee, il fera tout pour vous… [И потом, господин Кирил, вам стоит сказать слово капитану, вы знаете… Это такой… ничего не забывает. Скажите капитану, когда он будет делать обход; он все для вас сделает…]
Капитан, про которого говорил капрал, почасту и подолгу беседовал с Пьером и оказывал ему всякого рода снисхождения.
– Vois tu, St. Thomas, qu'il me disait l'autre jour: Kiril c'est un homme qui a de l'instruction, qui parle francais; c'est un seigneur russe, qui a eu des malheurs, mais c'est un homme. Et il s'y entend le… S'il demande quelque chose, qu'il me dise, il n'y a pas de refus. Quand on a fait ses etudes, voyez vous, on aime l'instruction et les gens comme il faut. C'est pour vous, que je dis cela, monsieur Kiril. Dans l'affaire de l'autre jour si ce n'etait grace a vous, ca aurait fini mal. [Вот, клянусь святым Фомою, он мне говорил однажды: Кирил – это человек образованный, говорит по французски; это русский барин, с которым случилось несчастие, но он человек. Он знает толк… Если ему что нужно, отказа нет. Когда учился кой чему, то любишь просвещение и людей благовоспитанных. Это я про вас говорю, господин Кирил. Намедни, если бы не вы, то худо бы кончилось.]
И, поболтав еще несколько времени, капрал ушел. (Дело, случившееся намедни, о котором упоминал капрал, была драка между пленными и французами, в которой Пьеру удалось усмирить своих товарищей.) Несколько человек пленных слушали разговор Пьера с капралом и тотчас же стали спрашивать, что он сказал. В то время как Пьер рассказывал своим товарищам то, что капрал сказал о выступлении, к двери балагана подошел худощавый, желтый и оборванный французский солдат. Быстрым и робким движением приподняв пальцы ко лбу в знак поклона, он обратился к Пьеру и спросил его, в этом ли балагане солдат Platoche, которому он отдал шить рубаху.
С неделю тому назад французы получили сапожный товар и полотно и роздали шить сапоги и рубахи пленным солдатам.
– Готово, готово, соколик! – сказал Каратаев, выходя с аккуратно сложенной рубахой.
Каратаев, по случаю тепла и для удобства работы, был в одних портках и в черной, как земля, продранной рубашке. Волоса его, как это делают мастеровые, были обвязаны мочалочкой, и круглое лицо его казалось еще круглее и миловиднее.
– Уговорец – делу родной братец. Как сказал к пятнице, так и сделал, – говорил Платон, улыбаясь и развертывая сшитую им рубашку.
Француз беспокойно оглянулся и, как будто преодолев сомнение, быстро скинул мундир и надел рубаху. Под мундиром на французе не было рубахи, а на голое, желтое, худое тело был надет длинный, засаленный, шелковый с цветочками жилет. Француз, видимо, боялся, чтобы пленные, смотревшие на него, не засмеялись, и поспешно сунул голову в рубашку. Никто из пленных не сказал ни слова.
– Вишь, в самый раз, – приговаривал Платон, обдергивая рубаху. Француз, просунув голову и руки, не поднимая глаз, оглядывал на себе рубашку и рассматривал шов.
– Что ж, соколик, ведь это не швальня, и струмента настоящего нет; а сказано: без снасти и вша не убьешь, – говорил Платон, кругло улыбаясь и, видимо, сам радуясь на свою работу.
– C'est bien, c'est bien, merci, mais vous devez avoir de la toile de reste? [Хорошо, хорошо, спасибо, а полотно где, что осталось?] – сказал француз.
– Она еще ладнее будет, как ты на тело то наденешь, – говорил Каратаев, продолжая радоваться на свое произведение. – Вот и хорошо и приятно будет.
– Merci, merci, mon vieux, le reste?.. – повторил француз, улыбаясь, и, достав ассигнацию, дал Каратаеву, – mais le reste… [Спасибо, спасибо, любезный, а остаток то где?.. Остаток то давай.]
Пьер видел, что Платон не хотел понимать того, что говорил француз, и, не вмешиваясь, смотрел на них. Каратаев поблагодарил за деньги и продолжал любоваться своею работой. Француз настаивал на остатках и попросил Пьера перевести то, что он говорил.
– На что же ему остатки то? – сказал Каратаев. – Нам подверточки то важные бы вышли. Ну, да бог с ним. – И Каратаев с вдруг изменившимся, грустным лицом достал из за пазухи сверточек обрезков и, не глядя на него, подал французу. – Эхма! – проговорил Каратаев и пошел назад. Француз поглядел на полотно, задумался, взглянул вопросительно на Пьера, и как будто взгляд Пьера что то сказал ему.
– Platoche, dites donc, Platoche, – вдруг покраснев, крикнул француз пискливым голосом. – Gardez pour vous, [Платош, а Платош. Возьми себе.] – сказал он, подавая обрезки, повернулся и ушел.
– Вот поди ты, – сказал Каратаев, покачивая головой. – Говорят, нехристи, а тоже душа есть. То то старички говаривали: потная рука торовата, сухая неподатлива. Сам голый, а вот отдал же. – Каратаев, задумчиво улыбаясь и глядя на обрезки, помолчал несколько времени. – А подверточки, дружок, важнеющие выдут, – сказал он и вернулся в балаган.


Прошло четыре недели с тех пор, как Пьер был в плену. Несмотря на то, что французы предлагали перевести его из солдатского балагана в офицерский, он остался в том балагане, в который поступил с первого дня.
В разоренной и сожженной Москве Пьер испытал почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек; но, благодаря своему сильному сложению и здоровью, которого он не сознавал до сих пор, и в особенности благодаря тому, что эти лишения подходили так незаметно, что нельзя было сказать, когда они начались, он переносил не только легко, но и радостно свое положение. И именно в это то самое время он получил то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде. Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, что так поразило его в солдатах в Бородинском сражении, – он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, и все эти искания и попытки все обманули его. И он, сам не думая о том, получил это успокоение и это согласие с самим собою только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. Те страшные минуты, которые он пережил во время казни, как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства, прежде казавшиеся ему важными. Ему не приходило и мысли ни о России, ни о войне, ни о политике, ни о Наполеоне. Ему очевидно было, что все это не касалось его, что он не призван был и потому не мог судить обо всем этом. «России да лету – союзу нету», – повторял он слова Каратаева, и эти слова странно успокоивали его. Ему казалось теперь непонятным и даже смешным его намерение убить Наполеона и его вычисления о кабалистическом числе и звере Апокалипсиса. Озлобление его против жены и тревога о том, чтобы не было посрамлено его имя, теперь казались ему не только ничтожны, но забавны. Что ему было за дело до того, что эта женщина вела там где то ту жизнь, которая ей нравилась? Кому, в особенности ему, какое дело было до того, что узнают или не узнают, что имя их пленного было граф Безухов?
Теперь он часто вспоминал свой разговор с князем Андреем и вполне соглашался с ним, только несколько иначе понимая мысль князя Андрея. Князь Андрей думал и говорил, что счастье бывает только отрицательное, но он говорил это с оттенком горечи и иронии. Как будто, говоря это, он высказывал другую мысль – о том, что все вложенные в нас стремленья к счастью положительному вложены только для того, чтобы, не удовлетворяя, мучить нас. Но Пьер без всякой задней мысли признавал справедливость этого. Отсутствие страданий, удовлетворение потребностей и вследствие того свобода выбора занятий, то есть образа жизни, представлялись теперь Пьеру несомненным и высшим счастьем человека. Здесь, теперь только, в первый раз Пьер вполне оценил наслажденье еды, когда хотелось есть, питья, когда хотелось пить, сна, когда хотелось спать, тепла, когда было холодно, разговора с человеком, когда хотелось говорить и послушать человеческий голос. Удовлетворение потребностей – хорошая пища, чистота, свобода – теперь, когда он был лишен всего этого, казались Пьеру совершенным счастием, а выбор занятия, то есть жизнь, теперь, когда выбор этот был так ограничен, казались ему таким легким делом, что он забывал то, что избыток удобств жизни уничтожает все счастие удовлетворения потребностей, а большая свобода выбора занятий, та свобода, которую ему в его жизни давали образование, богатство, положение в свете, что эта то свобода и делает выбор занятий неразрешимо трудным и уничтожает самую потребность и возможность занятия.
Все мечтания Пьера теперь стремились к тому времени, когда он будет свободен. А между тем впоследствии и во всю свою жизнь Пьер с восторгом думал и говорил об этом месяце плена, о тех невозвратимых, сильных и радостных ощущениях и, главное, о том полном душевном спокойствии, о совершенной внутренней свободе, которые он испытывал только в это время.
Когда он в первый день, встав рано утром, вышел на заре из балагана и увидал сначала темные купола, кресты Ново Девичьего монастыря, увидал морозную росу на пыльной траве, увидал холмы Воробьевых гор и извивающийся над рекою и скрывающийся в лиловой дали лесистый берег, когда ощутил прикосновение свежего воздуха и услыхал звуки летевших из Москвы через поле галок и когда потом вдруг брызнуло светом с востока и торжественно выплыл край солнца из за тучи, и купола, и кресты, и роса, и даль, и река, все заиграло в радостном свете, – Пьер почувствовал новое, не испытанное им чувство радости и крепости жизни.
И чувство это не только не покидало его во все время плена, но, напротив, возрастало в нем по мере того, как увеличивались трудности его положения.
Чувство это готовности на все, нравственной подобранности еще более поддерживалось в Пьере тем высоким мнением, которое, вскоре по его вступлении в балаган, установилось о нем между его товарищами. Пьер с своим знанием языков, с тем уважением, которое ему оказывали французы, с своей простотой, отдававший все, что у него просили (он получал офицерские три рубля в неделю), с своей силой, которую он показал солдатам, вдавливая гвозди в стену балагана, с кротостью, которую он выказывал в обращении с товарищами, с своей непонятной для них способностью сидеть неподвижно и, ничего не делая, думать, представлялся солдатам несколько таинственным и высшим существом. Те самые свойства его, которые в том свете, в котором он жил прежде, были для него если не вредны, то стеснительны – его сила, пренебрежение к удобствам жизни, рассеянность, простота, – здесь, между этими людьми, давали ему положение почти героя. И Пьер чувствовал, что этот взгляд обязывал его.


В ночь с 6 го на 7 е октября началось движение выступавших французов: ломались кухни, балаганы, укладывались повозки и двигались войска и обозы.
В семь часов утра конвой французов, в походной форме, в киверах, с ружьями, ранцами и огромными мешками, стоял перед балаганами, и французский оживленный говор, пересыпаемый ругательствами, перекатывался по всей линии.
В балагане все были готовы, одеты, подпоясаны, обуты и ждали только приказания выходить. Больной солдат Соколов, бледный, худой, с синими кругами вокруг глаз, один, не обутый и не одетый, сидел на своем месте и выкатившимися от худобы глазами вопросительно смотрел на не обращавших на него внимания товарищей и негромко и равномерно стонал. Видимо, не столько страдания – он был болен кровавым поносом, – сколько страх и горе оставаться одному заставляли его стонать.
Пьер, обутый в башмаки, сшитые для него Каратаевым из цибика, который принес француз для подшивки себе подошв, подпоясанный веревкою, подошел к больному и присел перед ним на корточки.
– Что ж, Соколов, они ведь не совсем уходят! У них тут гошпиталь. Может, тебе еще лучше нашего будет, – сказал Пьер.
– О господи! О смерть моя! О господи! – громче застонал солдат.
– Да я сейчас еще спрошу их, – сказал Пьер и, поднявшись, пошел к двери балагана. В то время как Пьер подходил к двери, снаружи подходил с двумя солдатами тот капрал, который вчера угощал Пьера трубкой. И капрал и солдаты были в походной форме, в ранцах и киверах с застегнутыми чешуями, изменявшими их знакомые лица.
Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.
– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.
Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.
– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.