Батрак
Батра́к муж., батрачка жен. — наёмный работник в сельском хозяйстве дореволюционной и Советской России, часто сезонный, из обедневших, имевших небольшой земельный надел или совершенно лишённых земли, крестьян. Для батраков был характерен нищенский уровень жизни.[1]
Происхождение понятия
В языках тюркских народов, например в казахском языке слово батырак каз. {{{1}}} означает "неимущий наемный работник" и, вероятнее всего, проникновение слова в русский язык связано именно с возрастанием связей с указанным народом в период с XVI века. Вместе с тем, слово "холостой" на казахском языке звучит как "бойдак" и версия, что слово батрак связано с тюркским словом "холостой" представляется крайне маловероятной. Впрочем, как и другие версии, трактующие далекие как по смыслу, так и по звучанию слова из иных языков.
По одной версии слово «батрак» происходит от татарского «холостой» — так примерно с XVII в. на территории Русского царства назывались холостые крестьяне, не имевшие своего собственного хозяйства и работавшие постоянно у других крестьян за плату или только за содержание. Их называли также бобылями, кутниками и тептерями[2].
По другой — понятие «батрак» обязано своим происхождением тюркскому диалектному слову «ба́тырь» — «подрядчик в артелях крючников[Комм. 1]» — крестьянин, занятый физическим трудом по найму в кулацком или помещичьем хозяйстве.[3] Ещё одно вероятное происхождения этого слова восходит к тюркскому слову «бадрак», которым называли в XV-XVI вв. крепких, коренастых воинов из старой гвардии крымских ханов, происходивших из растворившегося в местном населении одного из половецких племён (VII-VIII вв.) и которые, как правило, не имели своих родовых земельных наделов. При образовании Крымского ханства бадраки играли роль привилегированного воинского сословия.[4] В XIX веке многие бадраки вынуждены были отправляться на заработки на Украину и наниматься на работу в хозяйства, занимавшиеся выращиванием пшеницы на обширных степных территориях. Со временем слово «бадрак» или «батрак», обозначавшее наёмного, часто бесправного работника, вытеснило украинское «наймит» и русское «работник» по причине того, что масштабы сельхозпроизводства и, соответственно, использование наёмного труда пришлого населения на этих южных территориях были не в пример выше, чем на русских и украинских землях.[5]
В новгородском говоре, к примеру, для обозначения этого понятия использовались лексемы «казак» и «казачиха», в южных областях — «наймит» и «наймитка».[6]
В настоящее время этот термин в своём первоначальном значении почти исчез из русской речи, в употреблении осталось же лишь название «батрак» для обозначения человека преимущественно крестьянского происхождения, работающего по найму на других, занятого на тяжёлых физических работах, представляющего собой дешёвую рабочую силу и подвергающегося эксплуатации.
В СССР, в годы коллективизации, проводившейся в конце 1920-х — начале 1930-х гг., как составного плана построения социализма, батраки, являвшиеся по сути деревенским пролетариатом, использовались для вовлечения сельской бедноты и середняков[Комм. 2] в колхозы во время проведения кампаний по массовому созданию коллективных хозяйств.
См. также
Напишите отзыв о статье "Батрак"
Примечания
- ↑ [bse.sci-lib.com/article100653.html Большая Советская Энциклопедия] (Проверено 28 марта 2010)
- ↑ Батрак // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907. (Проверено 28 марта 2010)
- ↑ Этимологический словарь русского языка Макса Фасмера. (Проверено 28 марта 2010)
- ↑ [kraevedenie.net/2008/12/24/family-tour-badrak/ Краеведение. Крым.] (Проверено 28 марта 2010)
- ↑ [lingvoforum.net/index.php?topic=13012.0 Лингвофорум Lingvowiki. «Кулак» и «батрак» — слова общерусского литературного языка.] (Проверено 28 марта 2010)
- ↑ [dal.sci-lib.com/word000991.html Даль Владимир Иванович. Толковый словарь живого великорусского языка. 1912] (Проверено 28 марта 2010)
Комментарии
- ↑ Крючник — грузчик (носильщик), поднимающий и переносящий тяжести на спине с помощью крюка.
- ↑ Середняки — (среднее крестьянство) — в России крестьяне, занимавшие среднее экономическое положение между бедняками и состоятельным крестьянством. Обрабатывали землю сами и с помощью членов семьи. К 1917 году составили 20 % всех крестьянских хозяйств, в 1928—29 гг. — 60 %. В ходе коллективизации перестали существовать как социальный слой крестьянства: часть вступила в колхозы (многие по принуждению) или ушла из деревни, другая значительная часть подверглась жестоким репрессиям в ходе кампании по «раскулачиванию». Большой Энциклопедический словарь. 2000
Литература
- [www.world-art.ru/lyric/lyric.php?id=2649 Михаил Шолохов. Батраки (1928).]
- [www.madenimura.kz/ru/culture-legacy/books/book/kazahstan-nacionalnaa-enciklopedia-1-tom?category=all&page=373 Батраки] // Казахстан. Национальная энциклопедия. — Алматы: Қазақ энциклопедиясы, 2004. — Т. I. — ISBN 9965-9389-9-7.
Отрывок, характеризующий Батрак
Доктор молча, быстрым движением возвел кверху глаза и плечи. Анна Михайловна точно таким же движением возвела плечи и глаза, почти закрыв их, вздохнула и отошла от доктора к Пьеру. Она особенно почтительно и нежно грустно обратилась к Пьеру.– Ayez confiance en Sa misericorde, [Доверьтесь Его милосердию,] – сказала она ему, указав ему диванчик, чтобы сесть подождать ее, сама неслышно направилась к двери, на которую все смотрели, и вслед за чуть слышным звуком этой двери скрылась за нею.
Пьер, решившись во всем повиноваться своей руководительнице, направился к диванчику, который она ему указала. Как только Анна Михайловна скрылась, он заметил, что взгляды всех, бывших в комнате, больше чем с любопытством и с участием устремились на него. Он заметил, что все перешептывались, указывая на него глазами, как будто со страхом и даже с подобострастием. Ему оказывали уважение, какого прежде никогда не оказывали: неизвестная ему дама, которая говорила с духовными лицами, встала с своего места и предложила ему сесть, адъютант поднял уроненную Пьером перчатку и подал ему; доктора почтительно замолкли, когда он проходил мимо их, и посторонились, чтобы дать ему место. Пьер хотел сначала сесть на другое место, чтобы не стеснять даму, хотел сам поднять перчатку и обойти докторов, которые вовсе и не стояли на дороге; но он вдруг почувствовал, что это было бы неприлично, он почувствовал, что он в нынешнюю ночь есть лицо, которое обязано совершить какой то страшный и ожидаемый всеми обряд, и что поэтому он должен был принимать от всех услуги. Он принял молча перчатку от адъютанта, сел на место дамы, положив свои большие руки на симметрично выставленные колени, в наивной позе египетской статуи, и решил про себя, что всё это так именно должно быть и что ему в нынешний вечер, для того чтобы не потеряться и не наделать глупостей, не следует действовать по своим соображениям, а надобно предоставить себя вполне на волю тех, которые руководили им.
Не прошло и двух минут, как князь Василий, в своем кафтане с тремя звездами, величественно, высоко неся голову, вошел в комнату. Он казался похудевшим с утра; глаза его были больше обыкновенного, когда он оглянул комнату и увидал Пьера. Он подошел к нему, взял руку (чего он прежде никогда не делал) и потянул ее книзу, как будто он хотел испытать, крепко ли она держится.
– Courage, courage, mon ami. Il a demande a vous voir. C'est bien… [Не унывать, не унывать, мой друг. Он пожелал вас видеть. Это хорошо…] – и он хотел итти.
Но Пьер почел нужным спросить:
– Как здоровье…
Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.
Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.
