Батурин, Алексей Георгиевич

Алексей Георгиевич Батурин
Дата рождения	4 ноября 1911(1911-11-04)
Место рождения	Бурятия
Дата смерти	11 октября 1962(1962-10-11) (50 лет)
Место смерти	Новосибирск
Принадлежность	СССР СССР
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Алексей Георгиевич Батурин (04.11.1911, Бурятия — 11.10.1962) — помощник командира взвода управления батареи 845-го артиллерийского полка старшина — на момент представления к награждению орденом Славы 1-й степени.

Биография

Родился 4 ноября 1911 года в селе Укыр Еравнинского района Бурятии. Рано потерял мать и отец — Гавриленко Федос Николаевич — на плечи которого легли заботы по воспитанию шестерых детей, отдал Алексея на воспитание в семью своей сестры — Анастасии Николаевны Батуриной. Когда мальчику исполнилось 11 лет, его взял к себе старший брат, проживавший в городе Улан-Удэ. Здесь Алексей закончил 7 классов. В 1932—1934 годах проходил срочную службу в Красной Армии. После демобилизации продолжил учёбу, окончил бухгалтерские курсы при Иркутском финансово-экономическом институте. Работал главным бухгалтером в горздравотделе города Улан-Удэ.

В июне 1941 года одним из первых пришел в военкомат, однако был мобилизован для помощи горвоенкомату провести организованно призыв. В сентябре 1941 года был призван в армию, но на фронт снова не попал. Службу начал в артиллерийском полку береговой обороны Тихоокеанского флота. Только в начале сентябре 1942 года в составе сводного батальона морской пехоты прибыл в формирующуюся 267-ю стрелковую дивизию. Был зачислен наводчиком орудия в 845-й артиллерийский полк. В составе этой части прошел весь боевой путь до Победы.

Первое боевое крещение полк получил на Воронежском фронте, в операции под названием «Малый Сатурн». В первом же бою отличился умелой и хладнокровной стрельбой, подбил немецкий танк. Вскоре он был назначен командиром отделения разведчиков 7-й артиллерийской батареи. За проявленные отвагу, смелость, умелое корректирование огня батареи командование артполка не раз выносило благодарность старшему сержанту Батурину. К началу 1944 года был награждён двумя медалями «За отвагу». Член ВКП/КПСС с 1943 года. Воевал на 4-м Украинском и 1-м Прибалтийском фронтах.

В январе 1944 года в районе населенного пункта Веселый Незаможник при отражении танковой контратаки старшина Батурин в критическую минуту боя принял на себя командование 7-й батареей, заменив тяжело раненого командира. Он так расставил поредевшие расчеты орудий, чтобы они обеспечили ведение огня на наиболее опасных участках. Артиллеристы под командованием Батурина подбили 2 танка, затем осколочными снарядами уничтожили большое количество живой силы противника, чем способствовали удержанию позиций.

15 января в бою у села Великая Александровка при прорыве укрепленной обороны противника старшина Батурин вновь вынужден был принять командование батареей. Сам получил ранение, но он не покинул поле боя. Меткая стрельба артиллеристов, подавивших огонь четырёх пулеметов и уничтоживших до двух взводов пехоты противника, позволила 1-му батальону 846-го стрелкового полка снова пойти в атаку и захватить высоту

Приказом по личному составу 267-й стрелковой дивизии от 30 января 1944 года старшина Батурин Алексей Георгиевич награждён орденом Славы 3-й степени.

Награда была вручена артиллерийскому разведчику 30 января в госпитале. Немного поправившись он вернулся свой полк. За умелое руководство огнём батареи он был назначен помощником командира взвода управления 7-й батареи 845-го артиллерийского полка. Вновь отличился в боях за освобождение Крыма.

10 апреля 1944 года в близи города Джанкой старшина Батурин выявил и передал координаты 10 вражеских пулеметных точек и 3 блиндажей. Все цели затем накрыты батареей. Находясь в боевых порядках пехоты, участвовал в отражении контратаки противника, огнём из автомата истребил около 10 противников. В дальнейшем участвовал в штурме Севастополя.

Приказом от 20 мая 1944 года за проявленную личную храбрость, инициативу и находчивость в бою при прорыве обороны противника на Сиваше старшина Батурин Алексей Георгиевич награждён орденом Славы 2-й степени.

После разгрома немецко-вражеских войск в Крыму 267-я стрелковая дивизия в составе 51-й армии была переподчинена командованию 1-го Прибалтийского фронта. В июле 1944 года дивизия, развивая наступление, освободила город Паневежис, а затем участвовала в освобождении города Шяуляя, за что была награждена орденом Суворова 2-й степени. В этих боях отличился и помощник командира взвода управления 7-й батареи старшина Батурин.

13 октября 1944 года в районе населенного пункта Муциниеки старшина Батурин находился на переднем крае, в боевых порядках пехоты, корректируя огонь своей батареи. При одной из атак противника лично из автомата уничтожил до 30 фашистов. Когда среди наших солдат появилась растерянность, и они начали медленно, отходить, Батурин вместе с небольшой группой бойцов поднялся у контратаку. Фашисты не выдержали стремительного натиска и стали отходить, что позволило нашим подразделениям организовать эффективную оборону. Атака врага была отбита. Батурин же, несмотря на ранение, не оставил поля боя. Когда, при очередной контратаке противники подошли вплотную к позициям артиллерийского разведчика, он вызвал огонь своей батареи на себя, и враг снова откатился на исходные позиции. Тогда же получил второе за этот бой, но теперь уже тяжелое ранение, был вынесен без сознания товарищами. После госпиталя, он уже не вернулся на фронт.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1945 года за образцовое выполнение заданий командования в боях с захватчиками старшина Батурин Алексей Георгиевич награждён орденом Славы 1-й степени. Стал полным кавалером ордена Славы.

В 1945 году был демобилизован. Вернулся на родину. Трудился бухгалтером в городе Улан-Удэ. Однако ранения давали о себе знать, и в 1958 году он вынужден был выехать на лечение в город Новосибирск. После лечения он остается в этом городе и работает по своей специальности в СМП-192 треста «Запсибтрансстрой» и других организациях. Но страшные раны войны не давали спокойно жить. За пятнадцать послевоенных лет А. Г. Батурин перенес одиннадцать сложнейших операций. Постоянное напряжение, истощение нервной системы, сердечные приступы окончательно сломили здоровье старого солдата, и 11 октября 1962 года он скончался.

Похоронен на Заельцовском кладбище Новосибирска.

Награждён орденами Славы 3-х степеней, медалями.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=12643 Алексей Георгиевич Батурин]. Сайт «Герои Страны». Проверено 31 августа 2014.

Литература

• Кавалеры ордена Славы трёх степеней: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии Д. С. Сухоруков. — М.: Воениздат, 2000. — 703 с. — 10 000 экз. — ISBN 5-203-01883-9.
• Новосибирцы Герои Отечества. Новосибирск, 2010.
• Цыренов Д. М. Герои Бурятии. УланУдэ. 1995

Отрывок, характеризующий Батурин, Алексей Георгиевич

– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.