Батурин, Макс
| Макс Батурин | |
| Максим Александрович Батурин | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Гражданство: | |
| Род деятельности: | |
Макс Батурин (Максим Александрович Батурин; 9 января 1965, Томск, — 26 апреля 1997, там же) — русский поэт.
Биография
Учился на историческом факультете Томского университета, обучение не закончил. Работал журналистом в городских многотиражных газетах. Публиковал стихи в городской периодике с 1986 г., в 1994 г. в Новосибирске вышла первая книга Батурина «Сказано вам русским языком!». Батурин считался лидером молодой томской поэзии рубежа 1980-90-х гг. В те времена эстрадные концерты группы «Левых поэтов» (Макс Батурин, Андрей Филимонов, Николай Лисицын) собирали в Томске, Новосибирском Академгородке и других городах Сибири полные залы. В 1989 г. Батурин, Филимонов и актёр студии пантомимы Анатолий Скачков объявили о создании Всемирной Ассоциации Нового Пролетарского Искусства, которая запомнилась современникам уличными хэппенингами и спектаклем «Стремление к нулю» в городском Доме учёных в 1989 году. В соавторстве с А. Филимоновым написал роман-эпопею «Из жизни ёлупней»[1] (опубликован в самиздате).
Лелеемый им самим образ литературного хулигана доставлял немало беспокойства областной писательской организации. «Пущать или не пущать, решали мы», — говорилось о стихах Макса в предисловии к одному из коллективных сборников. Все-таки «пущали». Поскольку батуринская поэзия (а писал он много, стихотворный поток часто перехлестывал через край, увлекая за собой все без разбора) не сводима к одному лишь эпатажу. В Максе свободно уживались и enfant terrible томской литературы («Бог любит троечниц с ногами Моны Лизы…»), и куртуазный маньерист («Вы вся — изящество, вся — женственность, вся — нега./На Вас меха и финская дубленка./ С какою грацией Вы мучили ребенка/ За то, что он жевал кусочек снега…» — написано задолго до появления Степанцова и К), и нежный лирик[2].
Гибель
Покончил с собой[3].
Похоронен на кладбище Бактин.
Посмертные публикаций
Посмертно вышел сборник «Стихотворения» (1997), состоялись публикации в антологиях («Антология русского верлибра»[4], «Нестоличная литература») и др.
Источники
Напишите отзыв о статье "Батурин, Макс"
Литература
[elib.tomsk.ru/elib/data/2013/2013-0351/2013-0351.pdf Томский литературный некрополь]
Ссылки
- [maxbaturin.com/ Макс Батурин: Официальный сайт поэта]
- [www.litkarta.ru/russia/tomsk/persons/baturin-m/ Макс Батурин] на сайте «Новая литературная карта России»
- [dargot.ru/?cat=5 Макс Батурин: биография, произведения]
- [dargot.ru/?page_id=382 Макс Батурин, Андрей Филимонов: Из жизни ёлупней]
- [maxbaturin.com]
Отрывок, характеризующий Батурин, Макс
– Ты куда?.. Вы куда?.. – крикнул он на трех пехотных солдат, которые, без ружей, подобрав полы шинелей, проскользнули мимо него в ряды. – Стой, канальи!– Да, вот извольте их собрать! – отвечал другой офицер. – Их не соберешь; надо идти скорее, чтобы последние не ушли, вот и всё!
– Как же идти? там стали, сперлися на мосту и не двигаются. Или цепь поставить, чтобы последние не разбежались?
– Да подите же туда! Гони ж их вон! – крикнул старший офицер.
Офицер в шарфе слез с лошади, кликнул барабанщика и вошел с ним вместе под арки. Несколько солдат бросилось бежать толпой. Купец, с красными прыщами по щекам около носа, с спокойно непоколебимым выражением расчета на сытом лице, поспешно и щеголевато, размахивая руками, подошел к офицеру.
– Ваше благородие, – сказал он, – сделайте милость, защитите. Нам не расчет пустяк какой ни на есть, мы с нашим удовольствием! Пожалуйте, сукна сейчас вынесу, для благородного человека хоть два куска, с нашим удовольствием! Потому мы чувствуем, а это что ж, один разбой! Пожалуйте! Караул, что ли, бы приставили, хоть запереть дали бы…
Несколько купцов столпилось около офицера.
– Э! попусту брехать то! – сказал один из них, худощавый, с строгим лицом. – Снявши голову, по волосам не плачут. Бери, что кому любо! – И он энергическим жестом махнул рукой и боком повернулся к офицеру.
– Тебе, Иван Сидорыч, хорошо говорить, – сердито заговорил первый купец. – Вы пожалуйте, ваше благородие.
– Что говорить! – крикнул худощавый. – У меня тут в трех лавках на сто тысяч товару. Разве убережешь, когда войско ушло. Эх, народ, божью власть не руками скласть!
– Пожалуйте, ваше благородие, – говорил первый купец, кланяясь. Офицер стоял в недоумении, и на лице его видна была нерешительность.
– Да мне что за дело! – крикнул он вдруг и пошел быстрыми шагами вперед по ряду. В одной отпертой лавке слышались удары и ругательства, и в то время как офицер подходил к ней, из двери выскочил вытолкнутый человек в сером армяке и с бритой головой.
Человек этот, согнувшись, проскочил мимо купцов и офицера. Офицер напустился на солдат, бывших в лавке. Но в это время страшные крики огромной толпы послышались на Москворецком мосту, и офицер выбежал на площадь.
– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.
В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.
