Батурин-Замятин, Николай Николаевич

В Википедии есть статьи о других людях с фамилиями: Батурин и Замятин

Николай Николаевич Батурин-Замятин
Род деятельности:	партийный, общественный и политический деятель, публицист
Дата рождения:	6 декабря 1877(1877-12-06)
Место рождения:	пос. Чертково, область Войска Донского, Российская империя
Гражданство:	СССР СССР
Подданство:	Российская империя Российская империя
Дата смерти:	23 ноября 1927(1927-11-23) (49 лет)
Место смерти:	Ялта, СССР

Никола́й Никола́евич Бату́рин (настоящая фамилия — Замя́тин) (6 декабря 1877, пос. Чертково, область Войска Донского — 23 ноября 1927, Ялта) — российский и советский общественный и политический деятель, активный участник революционного движения в России, публицист, историк революционного движения, профессор.

Биография

Николай Николаевич Батурин (настоящая фамилия — Замятин) родился 6 декабря 1877 года в посёлке Чертково области Войска Донского Российской империи, в семье железнодорожного служащего.

После окончания гимназии в 1898 году поступил на естественное отделение физико-математического факультета Петербургского университета. Участвовал в революционном движении с конца 1890-х годов. За участие в студенческих волнениях 1899 года был исключён из университета. Осенью 1899 года уехал за границу, учился в Берлинском, Цюрихском и Лейпцигском университетах на естественном отделении философского факультета.

Член РСДРП с 1901 года. Неоднократно арестовывался. В феврале 1902 года был выслан в Вятку до приговора. В январе 1903 года, получив приговор, бежал из Вятки через Финляндию и Швецию в Швейцарию (Цюрих, Женева). После раскола РСДРП примкнул к большинству, входил в женевскую группу большевиков.

В Женеве в 1904 году организовал вместе с В. Д. Бонч-Бруевичем библиотеку и архив ЦК РСДРП.

В 1911—1912 годах работал в газетах «Звезда» (член редакции) и «Невская Звезда», единолично вëл газету в 1912 году. После прекращения осенью 1912 года выхода «Невской Звезды» стал редактором газеты «Правда», но вскоре был арестован. Использовал псевдонимы Константин, Зимин, Сомов и др.

В 1918—1919 годы — член редколлегии газеты «Правда». Читал лекции в партийных школах и Свердловском университете.

Во время советско-польской войны — начальник отдела военной цензуры Реввоенсовета Республики. В конце 1920 года — один из основателей Истпарта, в котором в последующие годы было место его основной работы.

В 1926 году переехал в Воронеж, в 1926—1927 годах — профессор кафедры истории ВКП(б) и ленинизма Воронежского сельскохозяйственного института.

Тяжелобольным приехал в крымскую Ливадию в 1927 году, где и скончался. Похоронен на старом Ливадийском кладбище.

В центре Ливадии находится памятник, воздвигнутый в честь его проживания в посëлке.

Избранные труды

Автор «Очерка истории социал-демократии», многочисленных статей, лекций, докладов и выступлений по истории ВКП(б) и развитию марксизма в России, по истории рабочего движения, в частности, «О социальных корнях экономизма и меньшевизма» (1924—1925), «О влиянии мелкой и крупной буржуазии на рабочее движение» (1929), «О наследстве русских якобинцев» (1930), «Еще о цветах русского якобинства» (1925), «От „Звезды“ к „Правде“» (сборник "Из эпохи «Звезды» и «Правды», III), «Очерки из истории рабочего движения 70-х и 80-х г.г.» (2-е изд., М. — Л., 1925), «Борьба за советы, как органы пролетарской диктатуры» (Л., 1925), рукописи работы «История социализма», статьи «От группы „Освобождение труда“ к I съезду» и др. Эти и ряд других работ, вместе с его публицистическими статьями, перепечатаны в 1930 г. Институтом Ленина отдельным томом.

Ссылки

• [libinfo.org/index/index.php?id=8433 БАТУРИН (наст. Замятин) Николай Николаевич] // libinfo.org

Отрывок, характеризующий Батурин-Замятин, Николай Николаевич

– Eh bien, nous sommes tristes, [Что же это, мы грустны?] – сказал он, трогая Пьера за руку. – Vous aurai je fait de la peine? Non, vrai, avez vous quelque chose contre moi, – переспрашивал он. – Peut etre rapport a la situation? [Может, я огорчил вас? Нет, в самом деле, не имеете ли вы что нибудь против меня? Может быть, касательно положения?]
Пьер ничего не отвечал, но ласково смотрел в глаза французу. Это выражение участия было приятно ему.
– Parole d'honneur, sans parler de ce que je vous dois, j'ai de l'amitie pour vous. Puis je faire quelque chose pour vous? Disposez de moi. C'est a la vie et a la mort. C'est la main sur le c?ur que je vous le dis, [Честное слово, не говоря уже про то, чем я вам обязан, я чувствую к вам дружбу. Не могу ли я сделать для вас что нибудь? Располагайте мною. Это на жизнь и на смерть. Я говорю вам это, кладя руку на сердце,] – сказал он, ударяя себя в грудь.
– Merci, – сказал Пьер. Капитан посмотрел пристально на Пьера так же, как он смотрел, когда узнал, как убежище называлось по немецки, и лицо его вдруг просияло.
– Ah! dans ce cas je bois a notre amitie! [А, в таком случае пью за вашу дружбу!] – весело крикнул он, наливая два стакана вина. Пьер взял налитой стакан и выпил его. Рамбаль выпил свой, пожал еще раз руку Пьера и в задумчиво меланхолической позе облокотился на стол.
– Oui, mon cher ami, voila les caprices de la fortune, – начал он. – Qui m'aurait dit que je serai soldat et capitaine de dragons au service de Bonaparte, comme nous l'appellions jadis. Et cependant me voila a Moscou avec lui. Il faut vous dire, mon cher, – продолжал он грустным я мерным голосом человека, который сбирается рассказывать длинную историю, – que notre nom est l'un des plus anciens de la France. [Да, мой друг, вот колесо фортуны. Кто сказал бы мне, что я буду солдатом и капитаном драгунов на службе у Бонапарта, как мы его, бывало, называли. Однако же вот я в Москве с ним. Надо вам сказать, мой милый… что имя наше одно из самых древних во Франции.]
И с легкой и наивной откровенностью француза капитан рассказал Пьеру историю своих предков, свое детство, отрочество и возмужалость, все свои родственныеимущественные, семейные отношения. «Ma pauvre mere [„Моя бедная мать“.] играла, разумеется, важную роль в этом рассказе.
– Mais tout ca ce n'est que la mise en scene de la vie, le fond c'est l'amour? L'amour! N'est ce pas, monsieur; Pierre? – сказал он, оживляясь. – Encore un verre. [Но все это есть только вступление в жизнь, сущность же ее – это любовь. Любовь! Не правда ли, мосье Пьер? Еще стаканчик.]
Пьер опять выпил и налил себе третий.
– Oh! les femmes, les femmes! [О! женщины, женщины!] – и капитан, замаслившимися глазами глядя на Пьера, начал говорить о любви и о своих любовных похождениях. Их было очень много, чему легко было поверить, глядя на самодовольное, красивое лицо офицера и на восторженное оживление, с которым он говорил о женщинах. Несмотря на то, что все любовные истории Рамбаля имели тот характер пакостности, в котором французы видят исключительную прелесть и поэзию любви, капитан рассказывал свои истории с таким искренним убеждением, что он один испытал и познал все прелести любви, и так заманчиво описывал женщин, что Пьер с любопытством слушал его.
Очевидно было, что l'amour, которую так любил француз, была ни та низшего и простого рода любовь, которую Пьер испытывал когда то к своей жене, ни та раздуваемая им самим романтическая любовь, которую он испытывал к Наташе (оба рода этой любви Рамбаль одинаково презирал – одна была l'amour des charretiers, другая l'amour des nigauds) [любовь извозчиков, другая – любовь дурней.]; l'amour, которой поклонялся француз, заключалась преимущественно в неестественности отношений к женщине и в комбинация уродливостей, которые придавали главную прелесть чувству.
Так капитан рассказал трогательную историю своей любви к одной обворожительной тридцатипятилетней маркизе и в одно и то же время к прелестному невинному, семнадцатилетнему ребенку, дочери обворожительной маркизы. Борьба великодушия между матерью и дочерью, окончившаяся тем, что мать, жертвуя собой, предложила свою дочь в жены своему любовнику, еще и теперь, хотя уж давно прошедшее воспоминание, волновала капитана. Потом он рассказал один эпизод, в котором муж играл роль любовника, а он (любовник) роль мужа, и несколько комических эпизодов из souvenirs d'Allemagne, где asile значит Unterkunft, где les maris mangent de la choux croute и где les jeunes filles sont trop blondes. [воспоминаний о Германии, где мужья едят капустный суп и где молодые девушки слишком белокуры.]