Батуханов, Никита Фёдорович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Никита Фёдорович Батуханов
Эрдэни-Батухан<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Министр народного просвещения МНР
декабрь 1924 — 16 ноября 1928
Предшественник: Онходын Жамян
 
Рождение: 1888(1888)
улус Нижняя, Тарас-Баханский хошун, Балаганский район Иркутская губерния, Российская империя
Смерть: 5 января 1942(1942-01-05)
Вятлаг, Кировская область, РСФСР, СССР
Дети: Э. Оюун (дочь)
Образование: Восточный институт

Никита Фёдорович Батуханов (монг. Эрдэнэбатхаан, Эрдэни-Батухан; 1888 — 5 января 1942) — второй министр народного просвещения МНР. Отец монгольской актрисы и драматурга Эрдэнэбатын Оуюн.



Биография

Родился в 1888 году в улусе Нижняя Тарас-Баханского хошуна Балаганского района Иркутской губернии Российской империи. В 1914 году приехал в Ургу. В 1920 году на свои средства издал 5 000 экземпляров учебников чтения для школьников.[1] 24 марта 1921 года был назначен первым секретарём монгольского Народного правительства. В ноябре 1921 года в качестве переводчика присутствовал на переговорах В. И. Ленина и Д. Сухэ-Батора с С. Данзаном по подписанию советско-монгольского договора о дружбе.

В 1924 году стал членом Малого государственного хурала, а в декабре был назначен министром просвещения МНР. В 1926 году лично сопроводил 35 учеников первой монгольской средней школы на дальнейшую учёбу в Германию и Францию. В советском полпредстве Берлина, куда Батухан приехал за школьным оборудованием, познакомился с гражданской женой Максима Горького М. Ф. Андреевой, которая посоветовала ему обратиться к Горькому за советами по вопросам организации образования в МНР. В результате завязавшейся переписки в августе 1926 года Батухан приехал к Горькому в Сорренто.[2]

В 1929 году, как инакомыслящий, был вместе с Ц. Ж. Жамцарано выслан из страны. Будучи доцентом ленинградского Восточного института, снимался на киностудиях «Востокфильм» и «Союздетфильм». В 1933 году обучался там вместе с Ц. Дамдинсурэном; в 1934 году окончил образование. Репрессирован в 1939 году, скончался 5 января 1942 года в Вятлаге. Реабилитирован в 1956 году.[3]

Напишите отзыв о статье "Батуханов, Никита Фёдорович"

Примечания

  1. [www.mongolinternet.com/famous/ErdeneBatHaan.htm Эрдэнэбатхаан]
  2. Ломакина И. И. Монгольская столица, старая и новая (и участие России в её судьбе). — М., Тов-во научных изданий КМК, 2006. — ISBN 5-87317-302-8 — c. 163
  3. [www.kino-teatr.ru/kino/acter/m/sov/41803/bio/ Батуханов Никита Федорович]

Отрывок, характеризующий Батуханов, Никита Фёдорович

– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…