Баумбах, Вернер

Вернер Баумбах
нем. Werner Baumbach
Дата рождения	27 декабря 1916(1916-12-27)
Место рождения	Клоппенбург, Великое герцогство Ольденбург
Дата смерти	22 октября 1953(1953-10-22) (36 лет)
Место смерти	Ла-Плата, Аргентина
Принадлежность	Третий рейх Третий рейх (до 1945)
Род войск	люфтваффе
Годы службы	1936—1945
Звание	оберст
Часть	KG 30, KG 200
Командовал	5./KG 30, I./KG 30, KG 200
Сражения/войны	Вторая мировая война Польская кампания Битва при Нарвике Битва за Британию Североафриканская кампания
Награды и премии
В отставке	лётчик-испытатель

Ве́рнер Ба́умбах (нем. Werner Baumbach; 27 декабря 1916, Клоппенбург, Великое герцогство Ольденбург — 20 октября 1953, Ла-Плата, Аргентина) — немецкий пилот бомбардировочных частей люфтваффе Второй мировой войны, полковник. Командир секретной эскадры ВВС Третьего рейха Kampfgeschwader 200 (KG 200). Кавалер Рыцарского креста с Дубовыми Листьями и Мечами за потопление судов союзников тоннажем свыше 300 тысяч тонн.

Биография

Ранние годы

Вернер родился 27 декабря 1916 года в немецком городке Клоппенбурге в семье врача Уго Доммаша. Окончил среднюю школу в 1935 году.

Военная карьера

4 января 1936 года Баумбах поступил на службу в люфтваффе. Пройдя начальную подготовку, 4 июня того же года он был зачислен в качестве курсанта в авиационное военное училище, которое располагалось в столице Германии — Берлине. 1 января 1938 года по окончанию обучения Баумбаху было присвоено звание лейтенанта. Вскоре Баумбах получил назначение лётчиком-испытателем на полигоне люфтваффе в Рехлине. Вернер стал одним из первых пилотов, управлявших новейшими бомбардировщиками Junkers Ju 88. Вскоре тридцать юнкерсов образовали эскадру Kampfgeschwader 30, Баумбаха зачислили в пятую эскадрилью.

Во Вторую мировую войну лётчики эскадрильи Баумбаха проявили себя с самой лучшей стороны, поддерживая умелыми действиями с воздуха части вермахта в Польской кампании. Баумбах также отличился в боях, за что 28 сентября был награждён Железным крестом 2-го класса. В конце года эскадрилью Баумбаха командование перевело на побережье для борьбы с кораблями союзников в акватории Северного моря. Позднее лётчик принял участие в битве при Нарвике, за что получил памятный знак — щит «Нарвик». В той же кампании 19 апреля 1940 года пятая эскадрилья KG 30 атаковала и нанесла значительный ущерб французскому лёгкому крейсеру «Эмиль Бертэн». Действия лётчиков были отмечены командованием — пилоты получили боевые награды, в частности, сам Вернер Баумбах удостоился Железного креста 1-го класса. 8 мая того же года Баумбаху был вручён Рыцарский крест за потопление судна. Ошибка произошла из-за неверных данных абвера: в действительности немецкие самолёты лишь повредили крейсер, после чего корабль отбуксировали в Брест, где он был отремонтирован уже к концу мая 1940 года. Баумбах стал первым пилотом бомбардировочных соединений люфтваффе, награждённым Рыцарским крестом.

Вскоре подразделение Вернера Баумбаха перевели на границу с Францией: близилась операция вермахта против этой страны. В одном из боёв кампании Баумбах был легко ранен. 1 июня лётчика повысили в звании до обер-лейтенанта и назначили командиром пятой эскадрильи KG 30. По окончании боевых действий во Франции Вернер Баумбах совершил секретный перелёт через всю Европу и СССР в столицу Японии — город Токио. Там немец вёл переговоры с генералом Шибутой — главой армии и флота Страны восходящего солнца. В сентябре Баумбах вернулся в Германию. В течение следующих месяцев пилот совершил множество вылетов на штурмовку кораблей союзников близ Британских островов, в том числе Баумбах принял участие в крупном налёте люфтваффе на базу английских Королевских ВМФ в гавани Скапа-Флоу на Оркнейских островах. Вернер Баумбах также служил в составе авиационных соединений, бомбивших Лондон. В конце 1940 года в ходе аварийной посадки Баумбах получил ранение и в январе 1941 года после излечения он вернулся в своё подразделение. За свои значительные успехи, в особенности потоплении судов общим тоннажем около 240 тысяч тонн, 14 июля пилот был награждён Дубовыми Листьями к его Рыцарскому кресту. 20 июля того же года Баумбах получил звание капитана и принял командование первой группой KG 30. Выполняя различные миссии над Средиземным и Северным морями, а также полуостровом Крым, Вернер Баумбах к августу 1942 года имел на своём счету более сорока потопленных кораблей противника общим водоизмещением свыше 300 тысяч тонн. 17 августа Баумбах стал первым лётчиком бомбардировочной авиации, награждённым Мечами к Рыцарскому кресту с Дубовыми Листьями. 14 октября Вернер Баумбах получил звание майора. Свои последние боевые вылеты пилот совершил осенью 1942 года в небе над Алжиром.

В декабре специальным приказом командования люфтваффе Баумбах был переведён в штаб ВВС. На новой должности Вернер Баумбах занимался разработкой различных проектов для бомбардировочных частей. При его участии был реализован давний замысел командования по созданию Henschel Hs 293 — планирующей бомбы, предназначенной для поражения крупных морских целей. Самым большим достижением Баумбаха является разработка и внедрение проекта Mistel. Суть данного авиационного комплекса состояла в следующем: в носовой части самолёта Junkers Ju 88 вместо кабины пилотов помещали большое количество детонирующего вещества, превращая этот самолёт в бомбу. Носовую часть фюзеляжа оснащали длинным наконечником, являющимся детонатором. Там же располагались распорки, к которым крепился самолёт — носитель. В полёте самолёт-бомба отсоединялся от самолёта-носителя, в результате чего последний мог благополучно вернуться на базу. В феврале 1944 года Баумбах стал командиром KG 200 — бомбардировочной эскадрильи, выполнявшей в основном специальные и секретные миссии. 15 ноября Вернер Баумбах получил звание подполковникаа. Зимой того же года Баумбах недолгое время исполнял обязанности главного инспектора бомбардировочной авиации люфтваффе. 5 января Вернеру Баумбаху присвоили звание полковникаа. Примерно в то же время Баумбах, предчувствуя скорое падение Рейха, написал письмо Герману Герингу, в котором выступил против продолжения войны. Реакции командующего люфтваффе не последовало. Весной 1945 года вместе со своим другом Альбертом Шпеером Вернер Баумбах всячески препятствовал выполнению приказа командования по использованию тактики выжженной земли. В частности, они сумели уговорить гауляйтера Гамбурга Карла Кауфманна сдать город союзникам без боя во избежание его разрушения.

30 апреля по личному распоряжению гросс-адмирала Дёница, главы государства после самоубийства Адольфа Гитлера, Баумбах прибыл в город Ойтин, где сдался в плен британским войскам.

Награды

• Щит «Нарвик»
• Почётный кубок люфтваффе
• [en.wikipedia.org/wiki/Front_Flying_Clasp_of_the_Luftwaffe Знак боевого пилота люфтваффе] в золоте с гравировкой «200»
  • в серебре (22 марта 1941 года)
  • в золоте (1942)
• [en.wikipedia.org/wiki/Combined_Pilots-Observation_Badge Комбинированный знак наблюдателя люфтваффе] в золоте с бриллиантами (14 июля 1941 года)
• Железный крест (1939) 1-го и 2-го класса
  • 2-го класса (28 сентября 1939 года)
  • 1-го класса (4 мая 1940 года)
• Рыцарский крест с Дубовыми Листьями и Мечами
  • Рыцарский крест (8 мая 1940 года) — лейтенант, пилот 5-й эскадрильи KG 30
  • Дубовые Листья (№ 20) (14 июля 1941 года) — обер-лейтенант, командир 1-й эскадрильи KG 30
  • Мечи (№ 16) (17 августа 1942 года) — гауптман, командир 1-й группы KG 30
• Дважды упоминался в «Вермахтберихт»

Жизнь после войны

Статус военнопленного с Баумбаха был снят в феврале 1946 года. В течение следующего года Вернер работал вместе с английским историком Брюсом Хоппером над исследованиями событий Второй мировой войны. В 1948 году Баумбах иммигрировал в Аргентину. Учитывая огромный опыт немца, президент страны Хуан Перон назначил того военным советником при командовании ВВС. В тот же период Вернер написал две книги: «Слишком поздно — взлёт и падение люфтваффе» (нем. Zu spät — Aufstieg und Untergang der deutschen Luftwaffe) и «Слишком рано — пространство войны и мировой революции» (нем. Zu früh — Raumkrieg und Weltrevolution).

Смерть и похороны

Баумбах погиб 20 октября 1953 года близ города Ла-Плата при крушении самолёта «Avro Lancaster», на котором он совершал тестовый полёт. Первоначально останки пилота были погребены в Аргентине. 2 октября 1954 года прах Вернера был перевезён в Германию, где в присутствии 30 тысяч человек его перезахоронили на кладбище родного города Баумбаха — Клоппенбурга.

Память

Именем Баумбаха названы улица в столице Аргентины — Буэнос-Айресе, аэропорт города Фюрстенфельдбрук и авиационный спортивный клуб в Клоппенбурге.

Примечания

Цитаты

Библиография

• Berger, Florian (1999). Mit Eichenlaub und Schwertern. Die höchstdekorierten Soldaten des Zweiten Weltkrieges. Selbstverlag Florian Berger. ISBN 3-9501307-0-5.  (нем.)
• Fellgiebel, Walther-Peer (2000). Die Träger des Ritterkreuzes des Eisernen Kreuzes 1939—1945 (in German). Friedburg, Germany: Podzun-Pallas. ISBN 3-7909-0284-5.  (нем.)
• Schaulen, Fritjof (2003). Eichenlaubträger 1940—1945 Zeitgeschichte in Farbe I Abraham — Huppertz (in German). Selent, Germany: Pour le Mérite. ISBN 3-932381-20-3.  (нем.)
• Schumann, Ralf (2007). Die Ritterkreuzträger 1939—1945 des LG 1 (in German). Zweibrücken, Germany: VDM Heinz Nickel. ISBN 978-3-86619-013-9.  (нем.)
• Williamson, Gordon Williamson and Bujeiro, Ramiro (2004). Knight’s Cross and Oak-Leaves Recipients 1939-40 — Volume 114 of Elite Series. Osprey Publishing. ISBN 1-84176-641-0.  (англ.)
• Helden der Wehrmacht — Unsterbliche deutsche Soldaten (in German). München, Germany: FZ-Verlag GmbH, 2004. ISBN 3-924309-53-1.  (нем.)

Ссылки

• [portal.dnb.de/opac.htm?method=simpleSearch&query=118507540 Баумбах, Вернер] в Немецкой национальной библиотеке  (нем.)
• [www.ritterkreuztraeger-1939-45.de/Luftwaffe/B/Ba/Baumbach-Werner.htm Werner Baumbach]. Ritterkreuzträger 1939-1945. [www.webcitation.org/67h10I04Z Архивировано из первоисточника 16 мая 2012].  (нем.)
• [www.lexikon-der-wehrmacht.de/Personenregister/B/BaumbachW.htm Werner Baumbach]. Lexikon der Wehrmacht. [www.webcitation.org/67h10v6jR Архивировано из первоисточника 16 мая 2012].  (нем.)

Отрывок, характеризующий Баумбах, Вернер

– И не видали, что везде укладываются?
– Не видал… Да в чем дело? – нетерпеливо спросил князь Андрей.
– В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.
– Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?
– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
– Полноте шутить, – сказал он.
– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu'il n'y voit que du feu, et oubl celui qu'il devait faire faire sur l'ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C'est genial. Le prince d'Auersperg se pique d'honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c'est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n'est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]
– С'est trahison peut etre, [Быть может, измена,] – сказал князь Андрей, живо воображая себе серые шинели, раны, пороховой дым, звуки пальбы и славу, которая ожидает его.
– Non plus. Cela met la cour dans de trop mauvais draps, – продолжал Билибин. – Ce n'est ni trahison, ni lachete, ni betise; c'est comme a Ulm… – Он как будто задумался, отыскивая выражение: – c'est… c'est du Mack. Nous sommes mackes , [Также нет. Это ставит двор в самое нелепое положение; это ни измена, ни подлость, ни глупость; это как при Ульме, это… это Маковщина . Мы обмаковались. ] – заключил он, чувствуя, что он сказал un mot, и свежее mot, такое mot, которое будет повторяться.
Собранные до тех пор складки на лбу быстро распустились в знак удовольствия, и он, слегка улыбаясь, стал рассматривать свои ногти.
– Куда вы? – сказал он вдруг, обращаясь к князю Андрею, который встал и направился в свою комнату.
– Я еду.
– Куда?
– В армию.
– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
– Перестаньте шутить, Билибин, – сказал Болконский.
– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.
И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.


В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.
Желая спросить у кого нибудь из этих людей, где главнокомандующий, он подъехал к обозу. Прямо против него ехал странный, в одну лошадь, экипаж, видимо, устроенный домашними солдатскими средствами, представлявший середину между телегой, кабриолетом и коляской. В экипаже правил солдат и сидела под кожаным верхом за фартуком женщина, вся обвязанная платками. Князь Андрей подъехал и уже обратился с вопросом к солдату, когда его внимание обратили отчаянные крики женщины, сидевшей в кибиточке. Офицер, заведывавший обозом, бил солдата, сидевшего кучером в этой колясочке, за то, что он хотел объехать других, и плеть попадала по фартуку экипажа. Женщина пронзительно кричала. Увидав князя Андрея, она высунулась из под фартука и, махая худыми руками, выскочившими из под коврового платка, кричала:
– Адъютант! Господин адъютант!… Ради Бога… защитите… Что ж это будет?… Я лекарская жена 7 го егерского… не пускают; мы отстали, своих потеряли…
– В лепешку расшибу, заворачивай! – кричал озлобленный офицер на солдата, – заворачивай назад со шлюхой своею.