Баумгартен, Александр Карлович

Александр Карлович Баумгартен
нем. Alexander Joseph von Baumgarten
Генерал-адъютант А. К. Баумгартен, начало 1880-х годов, гравюра И. И. Матюшина по рисунку П. Ф. Бореля
Дата рождения	19 марта 1815(1815-03-19)
Дата смерти	4 мая 1883(1883-05-04) (68 лет)
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	пехота
Звание	генерал от инфантерии
Командовал	Тобольский пехотный полк, 1-я бригада 10-й пехотной дивизии, Академия Генерального штаба
Сражения/войны	Кавказская война 1817—1864, Венгерская кампания 1849 года Крымская война
Награды и премии	3-й ст. 2-й ст. 4-й ст. 1-й ст. 4-й ст. 1-й ст.

Александр Карлович Баумгартен (19 марта 1815 года — 4 мая 1883 года) — русский генерал, герой Крымской войны.

Биография

Александр Баумгартен родился в 1815 году, происходил от древней фамилии ливонских рыцарей. Отец его Карл Иванович (1768−1831), известный деятель на поприще гражданского управления, ещё в турецкой войне 1809 г. состоял на военной службе, командуя полком, но вскоре перешёл на гражданскую и был назначен градоначальником города Тарнополя; в 1816 г. переведён губернатором в Кострому; в 1831 г., в чине тайного советника, причислен к министерству внутренних дел и был избран членом комитета, учрежденного для борьбы с холерою, одною из жертв которой пал сам. За заслуги отца, Александр Карлович воспитывался в Пажеском корпусе, откуда в 1833 г. был выпущен в Лейб-гвардии Измайловский полк.

В 1836 году поступил в Военную академию, по окончании курса в которой в числе лучших, в 1838 году был зачислен в Генеральный штаб, на Кавказ.

Здесь, состоя при начальнике войск левого фланга Кавказской линии генерале Галафееве, участвовал во многих делах экспедиции и получил за отличие орден св. Анны 4-й степени с надписью «за храбрость».

В 1840 г. возвращён в Санкт-Петербург и назначен дивизионным квартирмейстером 3-й гвардейской пехотной дивизии; в 1844 г. был уже в чине капитана и в 1847 г. определен старшим адъютантом штаба главнокомандующего гвардейским и гренадерским корпусами. Венгерская кампания снова увлекла Баумгартена в действующую армию, в которую он перечислился в чине полковника в Черниговский пехотный полк.

В октябре 1849 г. он был назначен командиром Тобольского пехотного полка и отличился с ним в сражениях при д. Перед, на правом берегу р. Ваг, под Коморном и близ Темешвара. В Восточную войну 1853—1856 гг. Баумгартен оперировал со своим полком в пределах Малой Валахии и прославился геройским отражением 18 тысяч турок при Четати, за что был произведён в генерал-майоры и получил 20 апреля 1854 г. орден св. Георгия 3-й степени № 480

В воздаяние примерного мужества и храбрости, оказанных в чине полковника и в звании командира Тобольскаго пехотного полка, в деле с турками 25-го Декабря 1853 года, при селении Четати, где, будучи расположен с отрядом, состоявшем из 3 баталионов Тобольскаго полка, 6 орудий легкой №1 батареи 10 артиллерийской бригады, 1 эскадрона Александрийского гусарскаго генерал-фельдмаршала князя Варшавскаго графа Паскевича-Эриванскаго полка, 1 сотни Донского казачьяго №38 полка, был окружен неприятелем в числе свыше 18 тысяч человек при 24 орудиях и, когда не видя средств удержать за собою с. Четати, по малочисленности отряда и обширности селения, выходя из онаго заметил, что избранная позиция за сим селением была уже занята неприятельской кавалерией, которая, выдвинув 6 конных орудий, открыла огонь, ударил в штыки с находящимися при нем 3 баталионом. Наступление было произведено с такой решительностию и быстротой, что неприятель потерял 2 орудия, взятыя нашими войсками с бою

Вскоре он был назначен командиром 1-й бригады 10-й пехотной дивизии, вошедшей в состав Севастопольского гарнизона.

По окончании войны Баумгартен был зачислен по военно-учебному ведомству, a 21 ноября 1858 г. назначен начальником Николаевской академии генерального штаба и немало поработал, за трехлетнее пребывание в этой должности, над коренным преобразованием академии.

В 1861 году он был произведён в генерал-лейтенанты и зачислен членом в военный совет, где состоял председателем главного госпитального и членом главного военно-учебного комитетов.

17 апреля 1874 г. Баумгартен был определён генерал-адъютантом и, год спустя, получил чин генерала от инфантерии. Последнее время он нёс обязанности председателя общества «Красного Креста».

Александр Карлович Баумгартен умер 4 мая 1883 года от апоплексического удара. Похоронен на Никольском кладбище Александро-Невской лавры.

Литература

• [vivaldi.nlr.ru/bx000010345/view#page=137 Баумгартен Александр Карлович] // Список генералам по старшинству. Исправлено по 1 ноября. — СПб.: Военная типография, 1881. — С. 105.
• Баумгартен, Александр Карлович // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб., 1900. — Т. 2: Алексинский — Бестужев-Рюмин. — С. 596.
• Баумгартен Алекс. Карлович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Редакция журнала. [vivaldi.nlr.ru/pm000000329/view#page=380 Генерал-адъютант А. К. Баумгартен (некролог)] // Всемирная иллюстрация : журнал. — 1883. — Т. 29, № 748. — С. 383.
• Степанов В. С., Григорович П. И. В память столетнего юбилея императорского Военного ордена Святого великомученика и Победоносца Георгия. (1769—1869). СПб., 1869

Отрывок, характеризующий Баумгартен, Александр Карлович

Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.


Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
Князю Андрею дали чаю. Он жадно пил, лихорадочными глазами глядя вперед себя на дверь, как бы стараясь что то понять и припомнить.
– Не хочу больше. Тимохин тут? – спросил он. Тимохин подполз к нему по лавке.
– Я здесь, ваше сиятельство.
– Как рана?
– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
– И что это вам стоит! – говорил он. – У меня ее нет, – достаньте, пожалуйста, подложите на минуточку, – говорил он жалким голосом.
Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.
– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.
Душа его была не в нормальном состоянии. Здоровый человек обыкновенно мыслит, ощущает и вспоминает одновременно о бесчисленном количестве предметов, но имеет власть и силу, избрав один ряд мыслей или явлений, на этом ряде явлений остановить все свое внимание. Здоровый человек в минуту глубочайшего размышления отрывается, чтобы сказать учтивое слово вошедшему человеку, и опять возвращается к своим мыслям. Душа же князя Андрея была не в нормальном состоянии в этом отношении. Все силы его души были деятельнее, яснее, чем когда нибудь, но они действовали вне его воли. Самые разнообразные мысли и представления одновременно владели им. Иногда мысль его вдруг начинала работать, и с такой силой, ясностью и глубиною, с какою никогда она не была в силах действовать в здоровом состоянии; но вдруг, посредине своей работы, она обрывалась, заменялась каким нибудь неожиданным представлением, и не было сил возвратиться к ней.
«Да, мне открылась новое счастье, неотъемлемое от человека, – думал он, лежа в полутемной тихой избе и глядя вперед лихорадочно раскрытыми, остановившимися глазами. Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви! Понять его может всякий человек, но сознать и предписать его мот только один бог. Но как же бог предписал этот закон? Почему сын?.. И вдруг ход мыслей этих оборвался, и князь Андрей услыхал (не зная, в бреду или в действительности он слышит это), услыхал какой то тихий, шепчущий голос, неумолкаемо в такт твердивший: „И пити пити питии“ потом „и ти тии“ опять „и пити пити питии“ опять „и ти ти“. Вместе с этим, под звук этой шепчущей музыки, князь Андрей чувствовал, что над лицом его, над самой серединой воздвигалось какое то странное воздушное здание из тонких иголок или лучинок. Он чувствовал (хотя это и тяжело ему было), что ему надо было старательна держать равновесие, для того чтобы воздвигавшееся здание это не завалилось; но оно все таки заваливалось и опять медленно воздвигалось при звуках равномерно шепчущей музыки. „Тянется! тянется! растягивается и все тянется“, – говорил себе князь Андрей. Вместе с прислушаньем к шепоту и с ощущением этого тянущегося и воздвигающегося здания из иголок князь Андрей видел урывками и красный, окруженный кругом свет свечки и слышал шуршанъе тараканов и шуршанье мухи, бившейся на подушку и на лицо его. И всякий раз, как муха прикасалась к егв лицу, она производила жгучее ощущение; но вместе с тем его удивляло то, что, ударяясь в самую область воздвигавшегося на лице его здания, муха не разрушала его. Но, кроме этого, было еще одно важное. Это было белое у двери, это была статуя сфинкса, которая тоже давила его.