Баумгартен, Иван Евстафьевич
| Иван Евстафьевич Баумгартен | ||||||||||
| Принадлежность | ||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Род войск |
пехота | |||||||||
| Годы службы |
1791—1836 | |||||||||
| Звание |
генерал-майор | |||||||||
| Командовал |
Пермский мушкетёрский полк, | |||||||||
| Сражения/войны |
Война Четвёртой коалиции, Русско-шведская война 1808—1809, Отечественная война 1812 года, Заграничные походы 1813 и 1814 годов | |||||||||
| Награды и премии |
</td></tr> </table> Иван (Ганс Нильс Густав) Евстафьевич Баумгартен (1779—1846) — генерал-майор, участник Наполеоновских войн. БиографияРодился в 1779 году (по другим данным — 8 мая 1782 года) в имении Керро, происходил из дворян Эстляндской губернии. 31 октября 1791 года был зачислен каптенармусом в Ревельский гарнизонный полк, явившись в строй 27 февраля 1797 года был произведён в прапорщики. 21 сентября 1803 года был переведён штабс-капитаном в Севский мушкетерский полк. 3 мая 1806 года был произведён в майоры Пермского мушкетерского полка. В 1806—1807 годах Баумгартен участвовал в кампании против французов в Восточной Пруссии. В сражении при Прейсиш-Эйслау ранен пулей навылет в голень правой ноги, за это дело он был награждён прусским орденом Pour le Mérite. В 1808—1809 годах принимал участие в войне против шведов в Финляндии и 23 января 1809 года был награждён орденом св. Георгия 4-й степени (№ 919 по кавалерскому списку Судравского и № 2048 по списку Григоровича — Степанова)
Вторично ранен пулей в правую ногу при взятии укрепленной мызы Карстуле. По окончании военных действий Баумгартен временно оставил строевую службу для излечения. 10 мая 1810 года, оправившись от ран, Баумгартен был назначен командиром Пермского мушкетёрского полка, который состоял в 5-й пехотной дивизии, вошедшей после начала Отечественной войны в состав корпуса П. X. Витгенштейна. В этой кампании Баумгартен сражался с французами под Вилькомиром, Якубовым и под Клястицами, где за отличие был произведён в подполковники (со старшинством от 18 октября 1812 года). 5 августа 1812 года он в бою под Полоцком получил пулевую рану в левый бок навылет и был отправлен на лечение в Великие Луки. По возвращении к полку участвовал при взятии Полоцка и снова был ранен пулей в левую ногу, но остался в строю и сражался с французами под Чашниками и на Березине, за что 11 февраля 1813 года был произведён в полковники. Затем он участвовал в занятии Варшавы и перешёл прусскую границу, где отличился при взятии Берлина. В Заграничных походах Баумгартен сражался под Люценом, где был ранен осколком гранаты в щиколотку правой ноги, за что 15 сентября 1813 года получил золотую шпагу с надписью «За храбрость» (по другим данным он эту награду получил в 1814 году за отличие при Ла-Брюсселе), прикрывал со своим полком отход русско-прусских войск к Дрездену. 26 апреля 1813 года при защите переправы через Эльбу ранен пулей в правую руку с повреждением кости и уехал в Берлин на лечение. По возвращении в ноябре 1813 года Баумгартен участвовал в осаде и взятии Кельна, а после занятия его 1 января 1814 года, участвовал в осаде Страсбурга и находился в сражениях с французами под Ножаном, Труа и Бар-сюр-Обом. Отличился при занятии городка Ла-Брюссель, где возглавил штыковую атаку на городские укрепления. Вслед за тем он был в сражениях у Линьи, Арси-сюр-Об, под Фер-Шампенуазом и отличился при штурме Парижа, за что 1 июня 1815 года был произведён в генерал-майоры (со старшинством от 18 марта 1814 года). После бегства Наполеона с острова Эльбы Баумгартен вторично совершил поход во Францию, однако в сражениях кампании Ста дней не участвовал. 25 декабря 1815 года Баумгартен был назначен командиром 2-й бригады 6-й пехотной дивизии. 9 января 1821 года вышел в отставку по болезни от многочисленных ран «с мундиром и пенсионом полного жалования». 8 октября 1834 года вернулся на службу и был назначен Николаевским комендантом. В «Словаре русских генералов» и некоторых других источниках сказано что Баумгартен вернулся на службу 17 декабря 1827 года и был назначен состоять по армии, командуя резервными батальонами 4-го пехотного корпуса, однако это явная ошибка, поскольку этими батальонами в то время командовал генерал-майор Маевский и сам Баумгартен в «Списках генералам, штаб- и обер-офицерам всей российской армии» за этот период не значится. 24 августа 1836 года (по другим данным — 10 января 1836 года) окончательно вышел в отставку. Умер 20 апреля 1846 года в Москве. Среди прочих наград Баумгартен имел ордена св. Анны 2-й степени с алмазами, св. Владимира 3-й степени и св. Станислава 1-й степени. Источники
Напишите отзыв о статье "Баумгартен, Иван Евстафьевич"Отрывок, характеризующий Баумгартен, Иван Евстафьевич– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.Ростов вспомнил то, что ему надо было ответить, только тогда, когда он уже вышел. И еще более был он сердит за то, что забыл сказать это. Ростов сейчас же велел подать свою лошадь и, сухо простившись с Борисом, поехал к себе. Ехать ли ему завтра в главную квартиру и вызвать этого ломающегося адъютанта или, в самом деле, оставить это дело так? был вопрос, который мучил его всю дорогу. То он с злобой думал о том, с каким бы удовольствием он увидал испуг этого маленького, слабого и гордого человечка под его пистолетом, то он с удивлением чувствовал, что из всех людей, которых он знал, никого бы он столько не желал иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика. На другой день свидания Бориса с Ростовым был смотр австрийских и русских войск, как свежих, пришедших из России, так и тех, которые вернулись из похода с Кутузовым. Оба императора, русский с наследником цесаревичем и австрийский с эрцгерцогом, делали этот смотр союзной 80 титысячной армии. С раннего утра начали двигаться щегольски вычищенные и убранные войска, выстраиваясь на поле перед крепостью. То двигались тысячи ног и штыков с развевавшимися знаменами и по команде офицеров останавливались, заворачивались и строились в интервалах, обходя другие такие же массы пехоты в других мундирах; то мерным топотом и бряцанием звучала нарядная кавалерия в синих, красных, зеленых шитых мундирах с расшитыми музыкантами впереди, на вороных, рыжих, серых лошадях; то, растягиваясь с своим медным звуком подрагивающих на лафетах, вычищенных, блестящих пушек и с своим запахом пальников, ползла между пехотой и кавалерией артиллерия и расставлялась на назначенных местах. Не только генералы в полной парадной форме, с перетянутыми донельзя толстыми и тонкими талиями и красневшими, подпертыми воротниками, шеями, в шарфах и всех орденах; не только припомаженные, расфранченные офицеры, но каждый солдат, – с свежим, вымытым и выбритым лицом и до последней возможности блеска вычищенной аммуницией, каждая лошадь, выхоленная так, что, как атлас, светилась на ней шерсть и волосок к волоску лежала примоченная гривка, – все чувствовали, что совершается что то нешуточное, значительное и торжественное. Каждый генерал и солдат чувствовали свое ничтожество, сознавая себя песчинкой в этом море людей, и вместе чувствовали свое могущество, сознавая себя частью этого огромного целого. С раннего утра начались напряженные хлопоты и усилия, и в 10 часов всё пришло в требуемый порядок. На огромном поле стали ряды. Армия вся была вытянута в три линии. Спереди кавалерия, сзади артиллерия, еще сзади пехота. Между каждым рядом войск была как бы улица. Резко отделялись одна от другой три части этой армии: боевая Кутузовская (в которой на правом фланге в передней линии стояли павлоградцы), пришедшие из России армейские и гвардейские полки и австрийское войско. Но все стояли под одну линию, под одним начальством и в одинаковом порядке. Как ветер по листьям пронесся взволнованный шопот: «едут! едут!» Послышались испуганные голоса, и по всем войскам пробежала волна суеты последних приготовлений. Впереди от Ольмюца показалась подвигавшаяся группа. И в это же время, хотя день был безветренный, легкая струя ветра пробежала по армии и чуть заколебала флюгера пик и распущенные знамена, затрепавшиеся о свои древки. Казалось, сама армия этим легким движением выражала свою радость при приближении государей. Послышался один голос: «Смирно!» Потом, как петухи на заре, повторились голоса в разных концах. И всё затихло. В мертвой тишине слышался топот только лошадей. То была свита императоров. Государи подъехали к флангу и раздались звуки трубачей первого кавалерийского полка, игравшие генерал марш. Казалось, не трубачи это играли, а сама армия, радуясь приближению государя, естественно издавала эти звуки. Из за этих звуков отчетливо послышался один молодой, ласковый голос императора Александра. Он сказал приветствие, и первый полк гаркнул: Урра! так оглушительно, продолжительно, радостно, что сами люди ужаснулись численности и силе той громады, которую они составляли. Ростов, стоя в первых рядах Кутузовской армии, к которой к первой подъехал государь, испытывал то же чувство, какое испытывал каждый человек этой армии, – чувство самозабвения, гордого сознания могущества и страстного влечения к тому, кто был причиной этого торжества. Он чувствовал, что от одного слова этого человека зависело то, чтобы вся громада эта (и он, связанный с ней, – ничтожная песчинка) пошла бы в огонь и в воду, на преступление, на смерть или на величайшее геройство, и потому то он не мог не трепетать и не замирать при виде этого приближающегося слова. – Урра! Урра! Урра! – гремело со всех сторон, и один полк за другим принимал государя звуками генерал марша; потом Урра!… генерал марш и опять Урра! и Урра!! которые, всё усиливаясь и прибывая, сливались в оглушительный гул. Пока не подъезжал еще государь, каждый полк в своей безмолвности и неподвижности казался безжизненным телом; только сравнивался с ним государь, полк оживлялся и гремел, присоединяясь к реву всей той линии, которую уже проехал государь. При страшном, оглушительном звуке этих голосов, посреди масс войска, неподвижных, как бы окаменевших в своих четвероугольниках, небрежно, но симметрично и, главное, свободно двигались сотни всадников свиты и впереди их два человека – императоры. На них то безраздельно было сосредоточено сдержанно страстное внимание всей этой массы людей. Категории:
Навигация | |||||||||
