Баур, Родион Христианович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Родион Христианович Баур

Родион Христианович Баур (Христиан Феликс, варианты фамилии — Бауэр, Боур, Baur, Bauer; род. 1667, местечко под городом Хузум, Германия — 1717, Украина) — русский генерал от кавалерии (1717), сподвижник Петра I, участник Северной войны.





Биография

Выходец из известной шведской дворянской фамилии, переселившихся в Германию, из которой в своё время вышли несколько успешных военачальников, в частности, фортификационный инженер, автор ряда технических инноваций в области крепостного дела Федор Виллимович Баур.

Христиан Феликс родился в селении под городком Хузум в Гольштейне, начал военную службу в шведском драгунском полку, который дислоцировался в Лифляндии. В начале Северной войны в чине ротмистра участвовал в обороне Нарвы от русских.

Переход на русскую службу

Незадолго до неудачной для русской армии битвы под Нарвой (1700) перешёл на сторону русских.

30 сентября ротмистр шведской службы голштинец Бауер (известный впоследствии генерал-от-кавалерии Родион Христианович), убив на поединке товарища, бежал в русский лагерь; от него узнали, что в крепости было 1.300 человек пехоты, 200 конницы и 400 граждан; что провианта и дров довольно, но по малолюдству караул с контрэскарпов снят, а наплавные к лагерю мосты уничтожены.

— П. Потоцкий. Гвардия русского царя под Нарвой в 1700 и 1704 гг. СПб. 1890.

Баура допрашивал сам Пётр I, которому он открылся, что состоит на службе саксонского курфюрста и польского короля Августа II и направлен в Нарву шпионом. Состоявший при Петре саксонский генерал Алларт подтвердил эту информацию[1]. Приобретя доверие русского царя, Баур направлен с дипломатическим поручением к Августу II. Вернувшись в Россию в 1701 году, получил чин майора, а в августе 1701 года получил в командование драгунский полк и чин полковника.

В кампании 1702 года под началом Б. П. Шереметева участвовал в поражении шведского генерал-майора В. А. Шлиппенбаха при Гуммельсгофе, затем во взятии Мариенбурга, где в плен попала сирота Марта Скавронская (в будущем — российская императрица Екатерина I). Баур первым оказал ей покровительство и, таким образом, именно ему будущая императрица обязана будущим своим счастьем.

В 1703 году участвовал во взятии Ниеншанца и закладке Санкт-Петербурга, в 1704 году участвовал в осаде и взятии Дерпта.

Курляндия, Польша, Псков

В кампании 1705 года под началом Б. П. Шереметева сражался в Курляндии, командуя бригадой из трёх полков (своего, князя Мещерского и князя Волконского) в чине генерал-майора[2], отличился при разорении Митавы 12 июля. Вскоре участвовал в неудачном сражении при Гемауэртгофе 15 (26) июля 1705 года. Когда Главная русская армия покинула Курляндию и ушла к Гродно, оставлен в ней с 7 драгунскими полками под началом генерал-поручика Г. Г. фон Розена. В апреле 1706 года, после трудного отступления Главной русской армии из Гродно, вынужден был оставить Курляндию и соединиться с отступившей на восток русской армией.

Осенью 1706 года под началом А. Д. Меншикова отправился в Польшу, где принял активное участие в победе над шведами при Калише.

В кампании 1707 года Р. Х. Баур взял Быхов, гарнизон которого принял сторону Станислава Лещинского, заслужил при этом чин генерал-поручика от кавалерии. В 1708 году корпус Баура сосредоточился в районе Пскова; начавшийся в этом году Русский поход Карла XII через территорию Великого княжества Литовского на Москву заставил Баура переместиться на юг.

Русский поход Карла XII

После форсирования Днепра в районе Могилёва в августе 1708 года шведы двинулись к Смоленску. Корпус Баура получил приказ контролировать движение неприятеля, переместился на юг и имел бой с кавалерийским отрядом во главе с самим Карлом XII у Раёвки в 70 км от Смоленска. После этого боя, едва не стоившего жизни шведскому королю, шведы повернули на юг, в Северские земли и Малороссию, отказавшись от прямого наступления на Москву.

Шведский корпус генерала А. Л. Левенгаупта, шедший из Лифляндии на соединение с Карлом XII, вынужден был догонять уходящую шведскую армию, однако был настигнут русским корволантом под началом русского царя Петра I. Баур, получив приказ срочно идти в поддержку корволанту, успел вовремя и принял активное участие в сражении при Лесной. В ходе сражения Баур был тяжело ранен пулей в рот, которая вышла через шею со стороны затылка. От ранения у него отнялась рука и нога, в беспамятстве он пробыл два дня. Даже в декабре 1708 Баур ещё не мог владеть правой рукой.

Восстановившись к лету 1709 года, Баур участвовал в Полтавской битве, командуя частью драгунских полков, расположенных у редутов, затем, после ранения генерал-поручика К. Э. Ренне, принял командование над кавалерией правого фланга русской армии. После бегства шведской армии с поля боя возглавил преследование и под началом А. Д. Меншикова участвовал в принуждении её к капитуляции у Переволочны. За заслуги пожалован поместьями и получил портрет царя с бриллиантами для ношения на шее.

Прибалтийская кампания

С осени 1709 года командовал кавалерией в армии генерал-фельдмаршала Б. П. Шереметева, с октября 1709 по июнь 1710 года участвовал в осаде Риги, затем в завоевании Эстляндии. 14 августа 1710 года взял Пернов, затем занял остров Эзель и принудил к капитуляции шведский гарнизон Ревеля.

1711-17 года

В первой половине 1711 года полки под началом Баура привлекли для организации защитного кольца вокруг Санкт-Петербурга против шведов; его кавалерия поступила в распоряжение А. Д. Меншикова.

В начале 1712 года Баур с полками направлен в Померанию. В кампании 1713 года Баур участвует в осаде Тонингена в Голштинии, затем Штеттина. Следующие полтора года Баур командует всей русской кавалерией на территории Польши, после чего его вызвали в Копенгаген, где Пётр I решает организовать блиц-высадку в Шонию в 1716 году с целью нанести окончательное поражение сопернику в южно-балтийском секторе, тревожа шведов в непосредственной близости от их исконных владений.

Последний год жизни Баур командовал дивизией на Украине. Незадолго до смерти получил чин генерала от кавалерии.

Семья

Сын: Родион-Феликс Боур (Родион Родионович; 1706-33) — служил в русской армии, был женат на дочери генерала Романа Виллимовича Брюса.

Напишите отзыв о статье "Баур, Родион Христианович"

Примечания

  1. Н. П. Волынский. Постепенное развитие русской регулярной конницы в эпоху Великого Петра. СПб. 1912.
  2. Н. П. Волынский в указанном сочинении пишет, что Баур значится генерал-майором уже 1 июля 1705 года; очень может быть, что он получил этот чин в день тезоименитства Петра I 29 июня 1705 года.

Ссылки

Отрывок, характеризующий Баур, Родион Христианович

– Целый вечер вам буду петь, – сказала Наташа.
– Волшебница всё со мной сделает! – сказал Денисов и отстегнул саблю. Он вышел из за стульев, крепко взял за руку свою даму, приподнял голову и отставил ногу, ожидая такта. Только на коне и в мазурке не видно было маленького роста Денисова, и он представлялся тем самым молодцом, каким он сам себя чувствовал. Выждав такт, он с боку, победоносно и шутливо, взглянул на свою даму, неожиданно пристукнул одной ногой и, как мячик, упруго отскочил от пола и полетел вдоль по кругу, увлекая за собой свою даму. Он не слышно летел половину залы на одной ноге, и, казалось, не видел стоявших перед ним стульев и прямо несся на них; но вдруг, прищелкнув шпорами и расставив ноги, останавливался на каблуках, стоял так секунду, с грохотом шпор стучал на одном месте ногами, быстро вертелся и, левой ногой подщелкивая правую, опять летел по кругу. Наташа угадывала то, что он намерен был сделать, и, сама не зная как, следила за ним – отдаваясь ему. То он кружил ее, то на правой, то на левой руке, то падая на колена, обводил ее вокруг себя, и опять вскакивал и пускался вперед с такой стремительностью, как будто он намерен был, не переводя духа, перебежать через все комнаты; то вдруг опять останавливался и делал опять новое и неожиданное колено. Когда он, бойко закружив даму перед ее местом, щелкнул шпорой, кланяясь перед ней, Наташа даже не присела ему. Она с недоуменьем уставила на него глаза, улыбаясь, как будто не узнавая его. – Что ж это такое? – проговорила она.
Несмотря на то, что Иогель не признавал эту мазурку настоящей, все были восхищены мастерством Денисова, беспрестанно стали выбирать его, и старики, улыбаясь, стали разговаривать про Польшу и про доброе старое время. Денисов, раскрасневшись от мазурки и отираясь платком, подсел к Наташе и весь бал не отходил от нее.


Два дня после этого, Ростов не видал Долохова у своих и не заставал его дома; на третий день он получил от него записку. «Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку – приезжай в английскую гостинницу». Ростов в 10 м часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым, приехал в назначенный день в английскую гостинницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостинницы, занятое на эту ночь Долоховым. Человек двадцать толпилось около стола, перед которым между двумя свечами сидел Долохов. На столе лежало золото и ассигнации, и Долохов метал банк. После предложения и отказа Сони, Николай еще не видался с ним и испытывал замешательство при мысли о том, как они свидятся.
Светлый холодный взгляд Долохова встретил Ростова еще у двери, как будто он давно ждал его.
– Давно не видались, – сказал он, – спасибо, что приехал. Вот только домечу, и явится Илюшка с хором.
– Я к тебе заезжал, – сказал Ростов, краснея.
Долохов не отвечал ему. – Можешь поставить, – сказал он.
Ростов вспомнил в эту минуту странный разговор, который он имел раз с Долоховым. – «Играть на счастие могут только дураки», сказал тогда Долохов.
– Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневной жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким нибудь странным, большей частью жестоким, поступком выходить из нее.
Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему:
– А помнишь, мы говорили с тобой про игру… дурак, кто на счастье хочет играть; играть надо наверное, а я хочу попробовать.
«Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов.
– Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа!
Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него.
– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать: