Леопольд Бауэр (нем. Leopold Bauer, 1 сентября 1872 года, Егерндорф (ныне — Крнов) — 7 октября 1938 года, Вена, Австрия) — известный венский архитектор эпохи модерна. Представитель рационалистического направления в европейском модерне.
Биография
Первоначально обучался музыке, но с 1890 года изучал в Вене архитектуру под руководством К. Хайзенауэра и О. Вагнера. В студенческие годы знакомится с будущими лидерами Сецессиона Й. Ольбихом и Й. Хоффманом. Посетил Италию, Германию и Францию, опубликовал свои путевые заметки и рисунки.
В 1900 году получил третью премию на престижном международном конкурсе на проект «Дом для любителей искусств» (первую премию на этом конкурсе получил Ч. Р. Макинтош).
Строил деревянные усадебные здания в
Богемии и Клостермюле. Занимался реставрацией средневековых замков. Получил европейскую известность как мастер интерьера и мебели, в которых он разрабатывал приемы рационального архитектурно-художественного языка. Как пишут первые русские исследователи его творчества, —
«Уже в начале ХХ в. Бауэр добивается в сфере интерьера такой изысканности и чистоты формы, такой пространственной выразительности, какие стали доступны только лучшим мастерам эпохи функционализма.»
— В. С. Горюнов, М. П. Тубли «Архитектура эпохи модерна» Л., 1992, стр. 280, 332
Оформлял выставки
венского Сецессиона.
Библиография
Автор теоретических трудов, в которых Л. Бауэр внес значительный вклад в формирование эстетики рациональной формы (Verschiedene Skizzenentwurfe und Student. Wien, 1898 и др.).
Напишите отзыв о статье "Бауэр, Леопольд"
Ссылки
- [www.architektenlexikon.at/de/21.htm Leopold Bauer 1872 (нем.)]
Отрывок, характеризующий Бауэр, Леопольд
Прения продолжались долго, и чем дольше они продолжались, тем больше разгорались споры, доходившие до криков и личностей, и тем менее было возможно вывести какое нибудь общее заключение из всего сказанного. Князь Андрей, слушая этот разноязычный говор и эти предположения, планы и опровержения и крики, только удивлялся тому, что они все говорили. Те, давно и часто приходившие ему во время его военной деятельности, мысли, что нет и не может быть никакой военной науки и поэтому не может быть никакого так называемого военного гения, теперь получили для него совершенную очевидность истины. «Какая же могла быть теория и наука в деле, которого условия и обстоятельства неизвестны и не могут быть определены, в котором сила деятелей войны еще менее может быть определена? Никто не мог и не может знать, в каком будет положении наша и неприятельская армия через день, и никто не может знать, какая сила этого или того отряда. Иногда, когда нет труса впереди, который закричит: „Мы отрезаны! – и побежит, а есть веселый, смелый человек впереди, который крикнет: «Ура! – отряд в пять тысяч стоит тридцати тысяч, как под Шепграбеном, а иногда пятьдесят тысяч бегут перед восемью, как под Аустерлицем. Какая же может быть наука в таком деле, в котором, как во всяком практическом деле, ничто не может быть определено и все зависит от бесчисленных условий, значение которых определяется в одну минуту, про которую никто не знает, когда она наступит. Армфельд говорит, что наша армия отрезана, а Паулучи говорит, что мы поставили французскую армию между двух огней; Мишо говорит, что негодность Дрисского лагеря состоит в том, что река позади, а Пфуль говорит, что в этом его сила. Толь предлагает один план, Армфельд предлагает другой; и все хороши, и все дурны, и выгоды всякого положения могут быть очевидны только в тот момент, когда совершится событие. И отчего все говорят: гений военный? Разве гений тот человек, который вовремя успеет велеть подвезти сухари и идти тому направо, тому налево? Оттого только, что военные люди облечены блеском и властью и массы подлецов льстят власти, придавая ей несвойственные качества гения, их называют гениями. Напротив, лучшие генералы, которых я знал, – глупые или рассеянные люди. Лучший Багратион, – сам Наполеон признал это. А сам Бонапарте! Я помню самодовольное и ограниченное его лицо на Аустерлицком поле. Не только гения и каких нибудь качеств особенных не нужно хорошему полководцу, но, напротив, ему нужно отсутствие самых лучших высших, человеческих качеств – любви, поэзии, нежности, философского пытливого сомнения. Он должен быть ограничен, твердо уверен в том, что то, что он делает, очень важно (иначе у него недостанет терпения), и тогда только он будет храбрый полководец. Избави бог, коли он человек, полюбит кого нибудь, пожалеет, подумает о том, что справедливо и что нет. Понятно, что исстари еще для них подделали теорию гениев, потому что они – власть. Заслуга в успехе военного дела зависит не от них, а от того человека, который в рядах закричит: пропали, или закричит: ура! И только в этих рядах можно служить с уверенностью, что ты полезен!“
