Баффи — истребительница вампиров (сезон 6)
Поделись знанием:
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.
Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.
На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.
– Вот зачэм, мы лосты вый государ, – заключил он, назидательно выпивая стакан вина и оглядываясь на графа за поощрением.
– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.
– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ , молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.
– Совершенно с вами согласен, – отвечал Николай, весь вспыхнув, вертя тарелку и переставляя стаканы с таким решительным и отчаянным видом, как будто в настоящую минуту он подвергался великой опасности, – я убежден, что русские должны умирать или побеждать, – сказал он, сам чувствуя так же, как и другие, после того как слово уже было сказано, что оно было слишком восторженно и напыщенно для настоящего случая и потому неловко.
– C'est bien beau ce que vous venez de dire, [Прекрасно! прекрасно то, что вы сказали,] – сказала сидевшая подле него Жюли, вздыхая. Соня задрожала вся и покраснела до ушей, за ушами и до шеи и плеч, в то время как Николай говорил. Пьер прислушался к речам полковника и одобрительно закивал головой.
– Вот это славно, – сказал он.
– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
– О чем вы там шумите? – вдруг послышался через стол басистый голос Марьи Дмитриевны. – Что ты по столу стучишь? – обратилась она к гусару, – на кого ты горячишься? верно, думаешь, что тут французы перед тобой?
– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.
– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
– Это так.
И разговор опять сосредоточился – дамский на своем конце стола, мужской на своем.
– А вот не спросишь, – говорил маленький брат Наташе, – а вот не спросишь!
– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.
| Баффи — истребительница вампиров. Сезон 6 | |
|---|---|
 </small>
| |
| Страна |  США
|
| ТВ-канал | WB / UPN |
| Первый показ | 2 октября 2001 — 21 мая 2002 |
| Количество эпизодов | 22 |
| Дата выхода на DVD | 25 мая 2004 |
| Хронология сезонов | |
| ← Предыдущий | Следующий → |
| 5 | 7 |
«Баффи — истребительница вампиров» (англ. Buffy the Vampire Slayer) — американский молодёжный телесериал с Сарой Мишель Геллар в главной роли о судьбе американской девушки, обладающей сверхчеловеческими силами. Сериал создан по мотивам одноимённого полнометражного фильма 1992 года. Начинаясь как комедийный фильм ужасов, с каждым сезоном сериал становился всё мрачнее и драматичнее.
Содержание
Сюжет
Друзья Баффи тяжело переживают смерть Истребительницы. Они почти не могут справиться с нахлынувшим потоком демонов и вампиров. Тогда они решают воскресить подругу. Но ожившая Баффи не кажется по-настоящему счастливой. Поначалу она говорит друзьям, что рада, что её вытащили из Ада, но вскоре правда о том, что друзья вернули Истребительницу из Рая, открывается. Дон становится клептоманкой, а Уиллоу не может справиться со своей зависимостью от магии.Она не поддается на просьбы Тары быть поосторожнее с магией, меньше её использовать.Но вместо этого Уиллоу пытается заклинанием заставить Тару забыть об этом, а Баффи - о рае, но она напортачила с заклинанием.Тогда Тара вынуждена бросить свою любимую девушку. Уиллоу очень сложно, но она берет себя в руки и держится какое-то время.
Ксандер, собиравшийся жениться на Ане, меняет своё решение в день свадьбы, внезапно осознав, что он не сможет сделать свою возлюбленную счастливой. На Баффи же сваливается множество бытовых проблем, и она «забывается» в объятиях Спайка…
А тут ещё в город приезжают три бывших неудачника, а ныне суперзлодеи, как они сами себя называют. И один из них стреляет в Баффи, но попадает в Тару, и Уиллоу убивает его, а затем хочет уничтожить весь мир. Её останавливает Ксандер, а Баффи, наконец, решает все свои проблемы с Дон, она поняла, что ошибалась, запрещая Дон быть в курсе всех её дел. После попытки Спайка изнасиловать Баффи, он понимает, что не достоин её и уезжает для того чтобы стать прежним. После смертельных испытаний ему всё же возвращают душу.
В ролях
Основной состав
- Сара Мишель Геллар - Баффи Саммерс
- Николас Брендон - Ксандер Харрис
- Элисон Ханниган - Уиллоу Розенберг
- Джеймс Марстерс - Спайк
- Мишель Трахтенберг - Дон Саммерс
- Эмма Коулфилд - Аня
- Эмбер Бенсон - Тара Маклей
Приглашённые звёзды
- Энтони Стюарт Хэд - Руперт Джайлз
- Том Ленк - Эндрю Уэллс
- Дэнни Стронг - Джонатан Левинсон
- Адам Буш - Уоррен Мирс
- Элизабэт Энн Аллен - Эми Мэдисон
- Марк Блукас - Райли Финн (гостевой эпизод)
- Дин Батлер - Хэнк Саммерс (гостевой эпизод)
- Кристин Сазерленд - Джойс Саммерс (гостевой эпизод)
Список эпизодов
| Эпизод | Название[1] | Дата выхода в эфир | Режиссёр | Сценаристы |
|---|---|---|---|---|
| 6x01 (101) | Сделка, часть 1 / Bargaining, Part 1 | 2 октября 2001 | Дэвид Гроссман | Марти Ноксон |
| Друзья Баффи продолжают охотиться на вампиров под руководством Уиллоу, которая превратилась в могущественную ведьму, её силы растут с каждым днём. Они решают воскресить Баффи, для этого друзья разыскивают старинный артефакт - урну, необходимую для проведения ритуала. Ночью они собираются на кладбище у могилы Баффи, а в это время в городе появляется банда демонов-байкеров. Робот, копия Баффи, сделанный для Спайка, а теперь создающий иллюзию присутствия в Саннидейле истребительницы, приводит демонов прямо на кладбище. Но Уиллоу всё же успевает закончить обряд и Баффи просыпается в могиле. | ||||
| 6x02 (102) | Сделка, часть 2 / Bargaining, Part 2 | 2 октября 2001 | Дэвид Гроссман | Дэвид Фьюри |
| Баффи выбирается из могилы, и не понимая, что происходит, вновь отправляется на то место, где она пожертвовала собой ради спасения своей сестры Дон и всего мира. Она уже готова броситься вниз с башни, но тут её находит Дон и отводит домой. Общими усилиями удаётся прогнать демонов из города. | ||||
| 6x03 (103) | Жизнь после смерти / After Life | 9 октября 2001 | Дэвид Соломон | Джейн Эспенсон |
| Вместе с Баффи в наш мир проникло ещё что-то. Это бестелесный демон, единственный способ выжить для него и остаться здесь - это убить Баффи. Уиллоу с помощью магии наделяет демона плотью, чтоб истребительница смогла его побороть. | ||||
| 6x04 (104) | Затопленные / Flooded | 16 октября 2001 | Даг Петри | Джейн Эспенсон и Даг Петри |
| На Баффи взваливается бремя домашних забот, когда она узнаёт о множестве неоплаченных счетов, накопившихся за время её отсутствия. Кроме всего прочего, полностью затоплен подвал дома Саммерсов, и это вынуждает Баффи обратиться в банк за кредитом. Но вместо получения денег Истребительнице приходится сразиться со злобным демоном, нанятым для того, чтобы отвлечь внимание от грабителей, проникнувших в банк. В городе появляется новая "грозная сила" - Суперзлодеи в лице гениального инженера Уоррена и двух неудачников Эндрю и Джонатана, которые намереваются захватить власть над Саннидэйлом. Баффи ожидает тёплая встреча с Джайлзом, в то время как разъярённый демон отправляется в дом семьи Саммерс с твёрдым намерением убить Истребительницу... | ||||
| 6x05 (105) | Жизнь по расписанию / Life Serial | 23 октября 2001 | Даг Петри | Дэвид Фьюри и Джейн Эспенсон |
| Баффи решает начать обустраивать свою жизнь. Она собирается вновь посещать занятия в университете вместе с Уиллоу и Тарой, а также найти себе работу. Уоррен, Джонатан и Эндрю заканчивают подготовку своего передвижного фургона, который оборудован по последнему слову техники. Взяв пример с настоящих злодеев, заговорщики решают изучить все слабости Истребительницы вампиров, чтобы в будущем быть готовыми противостоять её. Разработав ряд хитроумных тестов, Суперзлодеи создают для ничего не подозревающей Баффи ряд последовательных ситуаций, которые должны выявить предел её возможностей. Однако вскоре Истребительница начинает подозревать, что кто-то намеренно вмешивается в её жизнь. Но несмотря на то, что это вмешательство мешает ей в поисках работы, Баффи получает неожиданный подарок от Джайлза - чек на оплату всех счетов. | ||||
| 6x06 (106) | До самого конца / All The Way | 30 октября 2001 | Ник Марк | Стивен С. ДеНайт |
| После утомительного дня распродажи в "Магической шкатулке" Ксандер наконец объявляет своим друзьям о том, что он собирается жениться на Ане. Обрадованные радостным известием, Баффи и все остальные организуют вечеринку в честь этого события. Тара замечает, что Уиллоу предпочитает в некоторых случаях использовать магию, нежели справляться своими собственными силами. Хэллоуин - это день, когда вампиры предпочитают не выходить на охоту, поэтому Баффи довольно быстро поддается уговорам младшей сестры и отпускает её на ночь к школьной подруге Дженис. Но она и не подозревает, что Дон вместе с Дженис отправится на прогулку по ночному городу вместе с двумя юношами, которые на самом деле оказываются вампирами. И когда выясняется, что городе появились очередные жертвы, а Дон с подругой одни гуляют по городу, Баффи приходится сделать всё возможное, чтобы спасти свою легкомысленную сестру от вампирских клыков. | ||||
| 6x07 (107) | Ещё раз, и с чувством / Once More, With Feeling | 6 ноября 2001 | Джосс Уидон | Джосс Уидон |
| Дон, сама того не зная, вызывает демона, который накладывает заклятие на всех жителей Саннидейла и теперь вместо того, чтоб разговаривать, они поют, а сама дон должна стать его женой. В песне Баффи рассказывает друзьям, что они вернули её не из ада, а вытащили из рая. | ||||
| 6x08 (108) | Табула Раса / Tabula Rasa | 13 ноября 2001 | Дэвид Гроссман | Ребекка Ренд Киншнер |
| Спайк пытается добиться ясности в отношениях с Баффи после их недавнего поцелуя, однако, вместо этого ему приходится скрываться от демона, который требует возвращения своего долга. Джайлз сообщает всем, что он собирается вернуться в Лондон, и Баффи понимает, что с этого момента она должна учиться справляться с жизненными трудностями, не рассчитывая на чью-либо помощь. Несмотря на угрозу разрыва отношений со своей близкой подругой, Уиллоу все же решается сотворить ещё одно заклятье. Чувствуя себя виноватой в том, что Баффи оказалась вырвана из своей счастливой жизни на небесах, колдунья собирается избавить Истребительницу от тяжких воспоминаний о "поднебесной жизни". Однако заклятье начинает действовать с искажениями, в результате чего не только Баффи, но и её друзья полностью теряют память. | ||||
| 6x09 (109) | Неисправность / Smashed | 20 ноября 2001 | Тури Майер | Дрю З. Гринберг |
| Пытаясь скрасить своё одиночество после разрыва с Тарой, Уиллоу находит способ возвратить человеческий облик молодой колдунье Эми Мэдисон. Уоррен, Эндрю и Джонатан совершают дерзкое ограбление городского музея и похищают большой бриллиант, необходимый для их дальнейших планов. Тем временем Спайк обнаруживает, что его нейрочип не реагирует на Баффи. После неудавшейся попытки убить человека, ничего не понимающий вампир обращается за помощью к своему "знакомому гению" - Уоррену. Однако вскоре становится понятно, что чип работает нормально. В то время как Уиллоу и Эми отправляются в "Бронзу" в поисках развлечений, а Ксандер и Аня безуспешно пытаются определить похитителей бриллианта, Спайк находит Баффи для того, чтобы рассказать ей о неисправности в своём чипе. Истребительница не желает верить в то, что после воскрешения она вернулась другой, однако, схватка, в которой Спайк беспрепятственно наносит ей удар за ударом является тому подтверждением. В чём же заключается "неисправность" самой Баффи? Ответ может стать известным лишь после схватки Истребительницы с вампиром, возвратившим себе прежнюю силу. Но и финал этой схватки оказывается непредсказуемым. | ||||
| 6x10 (110) | Провал / Wrecked | 27 ноября 2001 | Дэвид Соломон | Марти Ноксон |
| Эми знакомит Уиллоу с колдуном по имени Рэк, который обладает способностью погружать человека в мир прекрасных и почти реальных иллюзий. В то время как Баффи пытается понять природу своих запутанных и неоднозначных отношений со Спайком, её лучшая подруга с наслаждением погружается в иллюзорный мир, не подозревая о грядущих последствиях. После пребывания Уиллоу в мире фантазий из мнимой реальности появляется демон-убийца, от которого Уиллоу не может защитить Дон. Лишь после этого молодая колдунья начинает понимать, что все её попытки в одиночку справиться с зависимостью от магии потерпели сокрушительный провал. Уиллоу просит помощи у Баффи, которая испытывает похожие чувства. | ||||
| 6x11 (111) | Исчезнувшая / Gone | 8 января 2002 | Дэвид Фьюри | Дэвид Фьюри |
| Уоррен заканчивает своё очередное изобретение - "пушку невидимости", которая способна делать невидимыми любые предметы. Баффи старается помочь Уиллоу, решительно стремящуюся избавиться от магической зависимости, но вскоре Истребительницу начинает волновать другая проблема. Сотрудница социальной службы твёрдо намерена лишить Баффи прав опекунства над Дон, считая, что она не справляется со своими родительскими обязанностями. По стечению обстоятельств Баффи становится невидимкой, когда в неё случайно попадает луч из устройства Уоррена. Узнав о том, что случилось с её подругой, Уиллоу начинает собственное расследование, стараясь не использовать магию. Тем временем Истребительница-невидимка отправляется в социальную службу, чтобы исправить ситуацию с опекунством. Довольная своим нынешним состоянием, Баффи не знает о том, что Ксандер всеми силами пытается найти и предупредить её об опасности. Получив большую дозу радиации, организм Истребительницы начинает незаметно разрушаться. И если Баффи снова не станет видимой, она обречена на гибель. | ||||
| 6x12 (112) | Рай для гурманов / Doublemeat Palace | 29 января 2002 | Ник Марк | Джейн Эспенсон |
| После долгих и безуспешных поисков Баффи удаётся найти работу в закусочной "Рай для гурманов". Вскоре она замечает, что в этом заведении всё очень необычно - странный управляющий, странные сотрудники, странные исчезновения и таинственный "секретный ингредиент" фирменного гамбургера. В городе появляется первая гостья, приглашённая на свадьбу Ани и Ксандера - это Демон Мести Хальфрек, бывшая коллега Ани. Уиллоу делает успехи в избавлении от магии, но её усилия могут стать напрасными из-за Эми, которая имеет своё мнение по поводу происходящих с Уиллоу перемен. После определенных событий Баффи начинает догадываться об истинном составе "секретного ингредиента" и просит Уиллоу провести анализ гамбургера из закусочной. Подозревая, что за всем стоит управляющий, Баффи отправляется на разведку. И вскоре она узнаёт, что происходит в "Рае для гурманов" на самом деле. | ||||
| 6x13 (113) | Мёртвые вещи / Dead Things | 5 февраля 2002 | Джеймс А. Контнер | Стивен С. ДеНайт |
| Суперзлодеи находят для себя новое логово и создают новый магический прибор, способный подавить волю любой девушки. Для испытания Уоррен выбирает свою бывшую подружку Катрину, которая на короткий период времени становится послушной рабыней Суперзлодеев. Однако всё начинает идти не по плану, когда Катрина неожиданно приходит в себя. Уоррен случайно убивает девушку и при помощи Джонатана и Эндрю решает свалить всю вину на Истребительницу. Тем временем Баффи по-прежнему испытывает влечение к Спайку, но одновременно с этим она просит Тару выяснить причины, по которым нейрочип вампира не распознаёт в ней человека. Вскоре Истребительница попадает в водоворот мистической атаки Суперзлодеев, заставляющих её думать, что именно она виновна в смерти Катрины. Несмотря на протесты Спайка, шокированная Баффи собирается пойти в полицию и признаться в убийстве, которого она не совершала. Но ещё больше её ошеломляет тот факт, что она по-прежнему является человеком, и поэтому теперь Баффи необходимо чётко определить характер своих взаимоотношений со Спайком. | ||||
| 6x14 (114) | Взросление / Older And Far Away | 12 февраля 2002 | Майкл Гершман | Дрю З. Гринберг |
| Баффи празднует свой день рождения, но что-то, как всегда, идет не так. Дон чувствует себя брошенной и загадывает желание, которое исполняет демон мести, Хальфрек. Теперь все друзья застряли в доме Саммерс, а из меча, найденного Баффи во время патрулирования, появляется злобный демон. | ||||
| 6x15 (115) | Как твои дела? / As You Were | 26 февраля 2002 | Даг Петри | Даг Петри |
| Для Баффи становится полной неожиданностью появление Райли Финна - своего бывшего возлюбленного, который в данный момент преследует опасного демона. Демон очень силён, очень агрессивен и обладает способностью к быстрому размножению. Опасаясь, что подобные твари могут быть использованы в будущем как идеальные убийцы, Райли заручается поддержкой Истребительницы в поимке демона. Однако после уничтожения чудовища выясняется, что он успел отложить гнездо и некий Доктор собирается продать потомство демона на "чёрном рынке". В то время как Райли занимается поисками продавца, смущённой Баффи предстоит познакомиться с его очаровательной женой Сэм, выслеживавшей демона вместе с мужем. На фоне счастливых отношений Райли и Сэм, которые дают советы по подготовке свадьбы Ксадеру и Ане, Истребительница с горечью понимает несовершенство своих отношений со Спайком. Ситуация ещё более осложняется, когда Райли начинает подозревать, что именно Спайк является таинственным Доктором. | ||||
| 6x16 (116) | Дьявольские колокола / Hell’s Bells | 5 марта 2002 | Дэвид Соломон | Ребекка Ренд Киршнер |
| Свадьба Ани и Ксандра. К Ксандру приходит старик и говорит, что он - Ксандр из будущего и пришел предотвратить ужасные вещи. Он показывает Ксандру его будущее и тот в ужасе сбегает. Его удается вернуть, но демон уже посеял семя сомнения в его душе... | ||||
| 6x17 (117) | И снова всё в порядке / Normal Again | 12 марта 2002 | Рик Розенталь | Диего Гутьеррес |
| "Тройка" снова пытаются навредить Баффи - в этот раз призвав демона, чей яд вызывает галлюцинации. Ему удается поранить Баффи и она не может разобрать, какой мир реален - тот, где её родители вместе, нет друзей и вампиров, а она - в психлечебнице, или же Саннидейл. Едва не убив своих друзей, Баффи все же справляется с собой. | ||||
| 6x18 (118) | Энтропия / Entropy | 23 апреля 2002 | Джеймс А. Контнер | Дрю З. Гринберг |
| Аня возвращается в город демоном мести и пытается проклясть Ксандра, у неё ничего не выходит. Хальфрек советует ей найти того, кто ненавидит Ксана и сможет пожелать ему несчастий. По истечению обстоятельств этим кем-то оказывается Спайк, которого в очередной раз отшила Баффи. Аня и Спайк занимаются сексом, Баффи, Ксандер и Уиллоу видят это через камеры, по которым за ними следят Уоррен и его сообщники. Тара и Уиллоу мирятся. | ||||
| 6x19 (119) | Видя всё в красном свете / Seeing Red | 30 апреля 2002 | Майкл Гершман | Стивен С. ДеНайт |
| Троица злодеев-неудачников завладевает сферами тезулы, делающими человека неуязвимым, и дающими огромную силу. Их главарь Уоррен, не желает делиться силой, это не нравится Джонатану, который предаёт его и подсказывает Баффи, как его обезвредить. Разъярённый Уоррен приходит к Баффи домой и стреляет в неё из пистолета. Шальная пуля убивает Тару и Уиллоу теряет над собой контроль. | ||||
| 6x20 (120) | Злодеи / Villains | 7 мая 2002 | Дэвид Соломон | Марти Ноксон |
| Убитая горем Уиллоу пытается воскресить погибшую Тару, но не в силах этого сделать. Одержимая жаждой мести, она приходит в "Шкатулку" и впитывает в себя знания темных искусств из книг, и начинает охотится на убийцу своей возлюбленной. Баффи вместе с друзьями пытаются остановить её, но не в силах этого сделать. Уиллоу находит Уоррена и сдирает с него кожу живьём. | ||||
| 6x21 (121) | Оставшиеся двое / Two To Go | 14 мая 2002 | Билл Л. Нортон | Даг Петри |
| Уиллоу желает убить Эндрю и Джонатана - сообщников Уоррена, которые находятся в тюрьме. Баффи с друзьями успевают спасти их и увезти на краденной полицейской машине, Уиллоу преследует их, на крыше грузовика, которым она управляет с помощью магии, но у неё заканчиваются силы. Уиллоу направляется к знакомому волшебнику Рэку и высасывает из него все силы. Там, в его логове, её находят Дон и Баффи. Она даёт им понять, что убьёт каждого, кто станет на её пути после чего, телепортирует их всех в магическую лавку, в которой прятались Эндрю и Джонатан. Аня читает заклятие, которое не даёт Уиллоу использовать магию, и тогда она вступает в схватку с Баффи. Кажется, что уже ничто не может остановить её, но тут появляется Джайлз, который теперь тоже обладает сильной магией. | ||||
| 6x22 (122) | Могила / Grave | 21 мая 2002 | Джеймс А. Контнер | Дэвид Фьюри |
| Джайлз, которого ковен ведьм наделил своей силой, на некоторое время усмиряет Уиллоу, но та, заставив Аню помочь себе, освобождается и вступает с ним в ожесточенный бой. Одолев Джайлза она отбирает у него всю силу, и становится самой могущественной ведьмой на Земле. Теперь боль Уиллоу может прекратить только уничтожение всего мира. Она отрывает из глубин земли старинный сатанинский храм, на крыше которого находится статуя, с помощью которого она собирается уничтожить мир. Баффи и Дон в это время оказываются заключёнными в яме, окружённые живыми мертвецами. Уиллоу останавливает Ксандер, который разговаривает с ней и пробуждает в ней ту частицу добра, которую Уиллоу впитала вместе с силой, отобранной у Джайлза. Тем временем, проявив свой упорный характер, Спайк справляется со всеми испытаниями и требует возвратить его прежнюю сущность, чтобы Баффи получила то, чего она заслуживает. И демон выполняет своё обещание.. | ||||
Напишите отзыв о статье "Баффи — истребительница вампиров (сезон 6)"
Примечания
- ↑ Поскольку названия серий на русском языке не были озвучены при показе на каналах ОРТ, Ren-Tv и ТВ-3, в данной таблице используются переводы от The Initiative Group.
Ссылки
- [www.tv.com/buffy-the-vampire-slayer/show/10/episode.html?season=6&tag=list_header;paginator;6 Шестой сезон на сайте TV.Com]
| ||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Баффи — истребительница вампиров (сезон 6)
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.
Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.
На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.
– Вот зачэм, мы лосты вый государ, – заключил он, назидательно выпивая стакан вина и оглядываясь на графа за поощрением.
– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.
– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ , молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.
– Совершенно с вами согласен, – отвечал Николай, весь вспыхнув, вертя тарелку и переставляя стаканы с таким решительным и отчаянным видом, как будто в настоящую минуту он подвергался великой опасности, – я убежден, что русские должны умирать или побеждать, – сказал он, сам чувствуя так же, как и другие, после того как слово уже было сказано, что оно было слишком восторженно и напыщенно для настоящего случая и потому неловко.
– C'est bien beau ce que vous venez de dire, [Прекрасно! прекрасно то, что вы сказали,] – сказала сидевшая подле него Жюли, вздыхая. Соня задрожала вся и покраснела до ушей, за ушами и до шеи и плеч, в то время как Николай говорил. Пьер прислушался к речам полковника и одобрительно закивал головой.
– Вот это славно, – сказал он.
– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
– О чем вы там шумите? – вдруг послышался через стол басистый голос Марьи Дмитриевны. – Что ты по столу стучишь? – обратилась она к гусару, – на кого ты горячишься? верно, думаешь, что тут французы перед тобой?
– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.
– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
– Это так.
И разговор опять сосредоточился – дамский на своем конце стола, мужской на своем.
– А вот не спросишь, – говорил маленький брат Наташе, – а вот не спросишь!
– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.
