Бахавалпур (княжество)

Бахавалпур (урду ریاست بہاولپور) — мусульманское княжество на юге Пенджаба, в юго-восточной части нынешнего Пакистана.

География

Княжество Бахавалпур располагалось на территории пакистанской провинции Западный Пакистан (ныне - провинция Пенджаб). Его столицей был город Бахавалпур. Площадь княжества составляла 45.911 км² (на 1941 год). Население его равнялось 1.341.209 человек (на 1941 год). Плотность населения составляла 29 чел./км² (1941).

История

Княжество Бахавалпур было создано в 1690 году эмиром Шикарпура Бахадуром Ханом II. К началу XIX века оно становится полностью независимым, однако в 1833 году попадает в сферу влияния Великобритании. В 1947 году, при разделе Британской Индии Бахавалпур входит в состав Пакистана. Княжество окончательно было упразднено в 1955 году, и его территория стала частью провинции Западный Пакистан.

Первоначально, с конца XVII века княжество входило состав империи Великих Моголов. Эмир Садик Мухаммед Хан I признал власть над собой правителя Персии Надир-шаха, за что получил от последнего наследственный титул наваба (5 января 1740 года). В 1747 году Надир-шах был убит, и княжество Бахавалпур постепенно переходит по контроль афганской династии Дуррани. В течение последовавших нескольких лет в Бахавалпуре царила анархия и рознь между различными местными племенами, пока эмир Дауд Бахавал Мохаммад Хан I не объединил страну. В 1748 году он основывает город Бахавалпур, и с тех пор носит титул наваб Бахавалпура. Его сыну Мубараку удалось закрепить за княжеством территорию южнее русла реки Беас (районы Пакпаттан, Майлси, Дуньяпур и Карор). В 1780 году наваб Мухаммад Бахавал Хан II получает почётные титулы Рукн уд-Даула (Колонна державы), Нусрат Джунг (Побеждающий в битвах) и наваб Бахадура от Великого Могола Шаха Алама II. В 1789 году Бахавалпур был на некоторое время оккупирован войсками правителя Афганистана Тимур-Шаха. В 1802 году Мухаммад Бахавал Хан II получает дополнительно от шаха Афганистана Махмуда Шаха Дуррани титул Муклис уд-Доула (Преданный слуга державы) и разрешение на чеканку в Бахавалпуре собственной монеты.

22 февраля 1833 года, в обстановке угрожавшей княжеству войны с государством сикхов, Бахавалпур заключает договор о взаимопомощи с Британской Ост-Индской компанией. Хоть англичане и подтвердили в последующем договоре в 1835 году независимость княжества, Бахавалпур постепенно превращался в вассальное государство Ост-Индской компании, а с 1858 года — Британской Индии. В 1942 году в Бахавалпуре вводится должность премьер-министра. 7 октября 1947 года последний правивший наваб Бахавалпура объявил о вхождении его государства в состав создаваемого Пакистана, однако продолжал управление страной вплоть до полного включения княжества в состав провинции Западный Пакистан 14 октября 1955 года. В настоящее время территория бывшего княжества разделена на районы Бахавалпур, Бахавалнагар и Рахимьяр-Хан основанной в 1970 году пакистанской провинции Пенджаб. В период с 1945 по 1949 год Бахавалпур выпускал собственные почтовые марки.

Правители Бахавалпура

Первоначально княжество называлось Шикарпур — по имени основанной в 1690 году столицы. Его правители из рода Аббасидов (род Даудпутра) вёл своё происхождение от дяди пророка Мухаммеда, Аббаса. В середине XIV столетия Султан Ахмад II, сын правителя Египта Шаха Музаммиля, покинул свою страну и около 1370 года прибыл в оспровождении большой свиты и войска из арабов в Синд. Здесь он женился на дочери раджи Раи Доранг Сахта и получил в качестве приданого треть этой страны. Признанным родоначальником династии считается эмир Фатулла Хан Аббаси, захвативший принадлежавшую радже Алора и Бхаманабада территорию Бхангара. Эмир Мухаммад Чани Хан Аббаси поступает на службу к Великим Моголам и получает от них в 1583 году титул «панчари». После его смерти династия Аббаси разделилась на 2 линии — Даудпутра и Калхора. Эмир Бахадур Хан II Аббаси покидает родовую резиденцию Тарай, обосновывается близ Баккара и в 1690 году основывает Шикарпур. В 1737 году Аббаси были изгнаны из их родовых земель в синдском Рори-Баккар и осели в Бахавалпуре после того, как у Дауд-Хана возник конфликт с назначенным Надир-шахом афганским губернатором Синда.

Правители княжества из династии Аббаси до 1740 года носили титул «амир» (эмир). Позднее они титуловались как наваб амир. В 1955 году пакистанским правительством этот титул был отменён, и нынешний представитель бывших правителей Бахавалпура носит титул эмира (эмир Салах уд-Дин Мухаммед Хан).

С момента образования княжества им правили следующие представители династии Аббаси:

• Эмир Бахадур Хан II, эмир Шикарпура (1690—1702)
• Эмир Мухаммад Мубарак Хан I, эмир Шикарпура (1702—1723)
• Наваб Эмир Садик Мухаммад Хан I, эмир Шахр-Данда (1723-11 апреля 1746), 1-й наваб Бахавалпура (5 января 1740 — 11 апреля 1746)
• Наваб Эмир Мухаммад Бахавал Хан I,, 2-й наваб Бахавалпура (11 апреля 1746 — 12 июня 1750)
• Наваб Эмир Мухаммад Мубарак Хан II, 3-й наваб Бахавалпура (12 июня 1750 — 4 июня 1772)
• Наваб Эмир Мухаммад Бахавал Хан II, 4-й наваб Бахавалпура (4 июня 1772 — 13 августа 1809)
• Наваб Эмир Садик Мухаммад Хан II, 5-й наваб Бахавалпура (13 августа 1809 — 17 апреля 1826)
• Наваб Эмир Мухаммад Бахавал Хан III, 6-й наваб Бахавалпура (17 апреля 1826 — 19 октября 1852)
• Наваб Эмир Садик Мухаммад Хан III, 7-й наваб Бахавалпура (19 октября 1852 — 20 февраля 1853)
• Наваб Эмир Фатех Мухаммад Хан, 8-й наваб Бахавалпура (20 февраля 1853 — 3 октября 1858)
• Наваб Эмир Мухаммад Садик Хан, 9-й наваб Бахавалпура (правил с 1859, свергнут своим старшим братом с престола. Получая от англичан пенсию в 19.200 рупий ежегодно, попытался вернуть себе княжество, однако был заключён с урезанием пенсиона в 2 раза в крепость Лахора, где в 1864 скончался при невыясненных обстоятельствах).
• Наваб Эмир Мухаммад Бахавал Хан III, 10-й наваб Бахавалпура (ум. 1866)
• Наваб Эмир Садик Мухаммад Хан IV, 11-й наваб Бахавалпура (род. 1862, на престоле 1862—1899; самостоятельно правил с 1879). В начале своего правления находился под полным влиянием англичан. Во время Второй афганской войны (1879—1880) предоставил в распоряжение британских войск 20 тысяч верблюдов.
• Наваб Эмир Мухаммад Бахавал Хан V, 12-й наваб Бахавалпура (1899—1907)
• Наваб Эмир Садик Мухаммад Хан V, 13-й наваб Бахавалпура (род. 1904, правил 1907—1947/1955).

Эмир Аббас Али Хан (22 марта 1924 — 14 апреля 1988). Бахавалпуром не правил, однако в 1975—1977 годах являлся губернатором пакистанской провинции Пенджаб.

Литература

• Andreas Birken: Philatelic Atlas of British India. CD-ROM, Hamburg 2004.
• Harrison D. S. Haverbeck: Die Briefmarken von Bahawalpur. Frankfurt 1964.
• Imperial Gazetteer of India, 2. Auflage. 26 Bde., Oxford 1908—1931.
• Joseph E. Schwartzberg (изд.): A historical atlas of South Asia. 2. Auflage. New York/Oxford 1992, ISBN 0-19-506869-6.
• Shahāmat ʻAlī; History of Bahawalpur: With Notices of the Adjacent Countries of Sindh, Afghanistan, Multan. 1848 [www.archive.org/details/historybahawalp00algoog (полный текст)]

Дополнения

• [www.4dw.net/royalark/Pakistan/bahawal.htm Полная история династии Аббаси в Бахавалпуре] (на англ. языке)
• [www.namdar.net/Bahawalpur1.htm История княжества Бахавалпур] (на англ. языке)
• Генеалогическое древо Аббаси [www.uq.net.au/~zzhsoszy/ips/b/bahawalpur.htm] (на англ. языке)

Отрывок, характеризующий Бахавалпур (княжество)

Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.