Бахадур Шах I
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этой статье не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 31 марта 2012 года. |
Бахадур Шах I<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> </td></tr>
| |||
| |||
|---|---|---|---|
| 19 июня 1707 — 27 февраля 1712 | |||
| Предшественник: | Азам Шах | ||
| Преемник: | Джахандар Шах | ||
| Вероисповедание: | ислам | ||
| Рождение: | 14 октября 1643 Бурханпур, Империя Великих Моголов | ||
| Смерть: | 27 февраля 1712 (68 лет) Лахор, Империя Великих Моголов | ||
| Место погребения: | Жемчужная мечеть (Дели) | ||
| Род: | Великие Моголы | ||
| Отец: | Аурангзеб | ||
| Мать: | Бай-бегум | ||
| Дети: | 8 сыновей (среди них наиболее известны Джахандар Шах, Азим-уш-Шан, Рафи уш-Шан и Джахан Шах) и одна дочь | ||
Кутб уд-Дин Мухаммед Муаззам Бахадур Шах I, известный также под именем Шах Алам I (14 октября 1643, Бурханпур — 27 февраля 1712, близ Лахора) — падишах государства Великих Моголов в Индии в эпоху позднего Средневековья.
Муаззам Бахадур Шах I был вторым по старшинству сыном Великого Могола Аурангзеба и его супруги Бай-бегум; правил с 1707 по 1712 год. Заслужил доверие своего могущественного отца тем, что держал себя скромно, став безвольным орудием в его руках. Такая политика Бахадур Шаха увенчалась успехом — Аурангзеб назначил его своим наследником. Коронован 19 июня 1707 года. Вступив на престол в возрасте 63-х лет, Бахадур Шах правил страной недостаточно долго, чтобы провести в ней какие-либо кардинальные реформы.
Во время правления своего отца Аурангзеба принц Кутб уд-Дин Мухаммед Муаззам Шах Алам был наместником (навваб субадаром) Декана (1663—1673, 1678—1680), Мултана, Кабула и Синда (1673—1678), Агры (1695), Акбарабада (1695—1699), Лахора, Мултана и Уча (1699), Кабула (1699—1707).
Начало правления Бахадур Шаха было отмечено междоусобицей с его братом Мухаммадом Азам Шахом, претендовавшим на трон падишаха. Позднее он без особого успеха пытался заключить союз в воинственными раджпутскими и маратхскими княжествами. В 1711 году в пределы империи Великих Моголов вторглись войска короля Бутана Друка Рабдже (Druk Rabgye) (правил 1701—1719), вступившего в союз с индийскими мятежниками в Бихаре Махендрой Нарайяном и Яджной Нарайяном. Их объединённые силы напали на наместника Бахадур Шаха на востоке страны, фауждара Дакки и Горагата Ибрагим-Хана.
Скончался близ Лахора. После смерти Бахадур Шаха I в империи Великих Моголов начинается период упадка, выразившийся в общем хозяйственном кризисе, многочисленных дворцовых переворотах и восстаниях в стране, и приведшим в середине XIX столетия к её разрушению.
Бахадур Шах I имел восемь сыновей и дочь.
Источники
- [dic.academic.ru/dic.nsf/sie/1762/%D0%91%D0%90%D0%A5%D0%90%D0%94%D0%A3%D0%A0 БАХАДУР-ШАХ I] // Советская историческая энциклопедия. — М.: Государственное научное издательство «Советская энциклопедия», 1962. — Т. 2. — С. 174.
Напишите отзыв о статье "Бахадур Шах I"
Отрывок, характеризующий Бахадур Шах I
– Скверно! но не в том дело. Друг мой, – сказал Долохов прерывающимся голосом, – где мы? Мы в Москве, я знаю. Я ничего, но я убил ее, убил… Она не перенесет этого. Она не перенесет…– Кто? – спросил Ростов.
– Мать моя. Моя мать, мой ангел, мой обожаемый ангел, мать, – и Долохов заплакал, сжимая руку Ростова. Когда он несколько успокоился, он объяснил Ростову, что живет с матерью, что ежели мать увидит его умирающим, она не перенесет этого. Он умолял Ростова ехать к ней и приготовить ее.
Ростов поехал вперед исполнять поручение, и к великому удивлению своему узнал, что Долохов, этот буян, бретёр Долохов жил в Москве с старушкой матерью и горбатой сестрой, и был самый нежный сын и брат.
Пьер в последнее время редко виделся с женою с глазу на глаз. И в Петербурге, и в Москве дом их постоянно бывал полон гостями. В следующую ночь после дуэли, он, как и часто делал, не пошел в спальню, а остался в своем огромном, отцовском кабинете, в том самом, в котором умер граф Безухий.
Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть всё, что было с ним, но он не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.
«Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника , да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней, – отвечал внутренний голос.
«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.
«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!
«Анатоль ездил к ней занимать у нее денег и целовал ее в голые плечи. Она не давала ему денег, но позволяла целовать себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойной улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивой: пусть делает, что хочет, говорила она про меня. Я спросил у нее однажды, не чувствует ли она признаков беременности. Она засмеялась презрительно и сказала, что она не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее не будет».
