Бахмин, Вячеслав Иванович

Бахмин, Вячеслав Иванович (р. 1947, Калинин) — советский диссидент, российский дипломат.

С 1966 по 1969 гг. учился в Московском физико-техническом институте, но был исключен после ареста 30 ноября 1969 г. по обвинению в хранении и распространении «антисоветской» литературы. 24 сентября 1970 г. был освобождён в порядке помилования.

В 1974 году заочно закончил Московский экономико-статистический институт. Работал программистом.

Один из организаторов Рабочей комиссии по расследованию использования психиатрии в политических целях. Осуждён на 3 года лишения свободы в 1980 г. по обвинению в «распространении заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй». Находясь в заключении, он был вновь приговорён по той же статье к 1 году и 1 месяцу лишения свободы.

После освобождения в феврале 1984 г. Бахмин был направлен для проживания под надзором в Калинин, где работал программистом. В результате подстроенной властями провокации он был обвинен в злостном хулиганстве. 29 марта 1985 г. состоялся суд, на котором Бахмина приговорили к 3 годам лишения свободы, однако в кассационной инстанции приговор был пересмотрен, обвинение было переквалифицировано на более мягкое, а в качестве меры наказания назначено полгода исправительных работ по месту службы с удержанием 15% зарплаты. 19 апреля 1985 г. Бахмин был освобождён из-под стражи.

В 1988 г. Бахмин вернулся в Москву. С 1989 года — член возрожденной Московской Хельсинкской группы и Российско-американской проектной группы по правам человека.

C января 1991 г. работал в МИД Российской Федерации, где заведовал Отделом глобальных проблем и гуманитарного сотрудничества. В 1992—1995 гг. — член Коллегии МИД, заместитель руководителя российской делегации в Комиссии ООН по правам человека (руководителем делегации был С. А. Ковалев). В 1992 году Бахмину был присвоен ранг Чрезвычайного посланника II класса. С 1993 г. — член Комиссии по правам человека при Президенте РФ.

В 1995 г. Вячеслав Бахмин оставил государственную службу. Работал исполнительным директором Московского фонда «Открытое общество» (основан Институтом «Открытое общество» Джорджа Сороса), консультантом фонда Мотта, фонда Форда, Швейцарской программы сотрудничества. Председатель правления Общественной комиссии по сохранению наследия академика Сахарова, являющейся учредителем Сахаровского центра.

Ссылки

• [www.memo.ru/history/diss/bahmin.htm БАХМИН ВЯЧЕСЛАВ ИВАНОВИЧ]

Отрывок, характеризующий Бахмин, Вячеслав Иванович

– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.

Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.