Бахмутский гусарский полк

Бахмутский гусарский полк — гусарский полк, сформированный 11 июля 1764 года из балканских поселенцев и предназначенный для колонизации земель вдоль Северского Донца, а также для защиты границы от набегов крымских татар. Расформирован 24 декабря 1776 года и обращён на создание новых гусарских полков.

Формирование

В 1753 году (29 марта, 1 апреля и 29 мая) Правительственный Сенат издаёт указы о поселении на свободных территориях на правом берегу Северского Донца между реками Бахмутом и Луганью сербов, молдаван, болгар, венгров и других выходцев из Балканских стран православного исповедания, бежавших из-под турецкого ига и находившихся на территории Австрии. Поселенцы были объединены в роты, из них сформировали два иррегулярных гусарских полка, носивших названия по именам их командиров — Ивана Шевича и Райко Прерадовича. Ввиду их малочисленности в 1764 году оба полка были объединены в один, который получил название Бахмутского гусарского, с общей нумерацией рот. Всего их было 16.

В 1765 году в состав полка вошёл Молдавский гусарский полк.

Состав

Первоначально Иван Шевич вывел из-за границы 210 человек, а Райко Прерадович — 27. Затем команды пополнялись частично из старых гусарских полков, а также в значительной степени за счёт переселенцев-молдаван и вербовки украинцев. Однако, обещанного числа людей они так и не сумели набрать. В 1763 году в полку Шевича насчитывалось 516 человек, в полку Прерадовича — 426. Кроме того, в обоих полках были женщины и дети — всего 517 человек.

Расселение

Роты поселились в основном по правому берегу Донца и левому берегу Лугани, притом не все сразу. Поселялись и пополнялись они по мере привлечения нового пополнения. На месте поселения роты создавали полевые укрепления — шанцы. Военнослужащие получали землю, которую должны были возделывать. Новые поселения, возникшие на базе воинских подразделений, со временем получили и свои наименования. Так, 1-я рота образовала с. Серебрянку, 2-я — Вергунку, 3-я — с. Верхнее, 4-я — Красный Яр, 5-я — Приволье, 6-я — Крымское (Крымский Брод), 7-я — Нижнее, 8-я — Подгорное (впоследствии здесь построили город, который в 1784-1817 годах носил название Донецк, а затем был переименован в Славяносербск), 9-я — Жёлтое, 10-я — Каменный Брод, 11-я — Черкасский Яр, 12-я — Хорошее, 13-я — Калиново, 14-я — Троицкое, 15-я и 16-я — Луганское (ныне Донецкой области). Кроме полевых укреплений — шанцев, для охраны поселения с юга, юго-запада и юго-востока были организованы полевые караулы, оборудованы редуты. На водоразделе рек Луганчика, Белой Лугани (ныне р. Белая) и Миуса, планировалось построить крепость.

Административное устройство

Местность, заселённая полками Прерадовича и Шевича, получила название Славяносербия. Она не входила в состав губернии, а непосредственно подчинялась Военной коллегии. Для организации поселения, комплектования и содержания гусарских полков Военной коллегией в 1753 году была учреждена Славяносербская комиссия. Она располагалась в г. Бахмуте, который не входил в состав Славяносербии. Существовала также должность начальника Славяносербии, которую в начале занимал Райко Депрерадович, а затем Иван Шевич.

Семилетняя война (1756—1763)

По два эскадрона от каждого из полков Ивана Шевича и Райко Прерадовича было сформировано в Славяносербии для участия в войне с Пруссией. Отряды в 300—400 сабель под командованием Зорича, Прерадовича и Текели принимали участие во взятии Кёнигсберга и Берлина, захватывали небольшие города, брали в плен отступавших прусских солдат. Некоторое время сам будущий великий русский полководец Суворов командовал кавалерийским отрядом из драгун и славяносербских гусар.

Крестьянская война (1773—1775)

29 декабря 1773 года возглавляемая майором К. И. Муфелем 24-я лёгкая полевая команда, подкреплённая двумя эскадронами бахмутских гусар и другими частями, отбила Самару, осаждённую пугачёвскими войсками.

Расформирование

В 1776 году в связи с упразднением Запорожской Сечи, для защиты южных границ из Бахмутского, Венгерского, Валашского, Жёлтого, Молдавского, Сербского и Чёрного полков и эскадронов, оставшихся от расформированных Грузинского гусарского полка и Московского легиона, на территории Азовской и Новороссийской губерний созданы новые гусарские поселенные полки: Болгарский, Валашский, Венгерский, Далматский, Иллирический, Македонский, Молдавский, Сербский и Славянский. В 1783—1784 годах все они, за исключением Лейб-гусарского эскадрона, были переформированы в легкоконные и утратили навсегда характер иррегулярных поселенных частей.

Ссылки

• [www.rastko.org.yu/rastko-ukr/istorija/2003-ns/vpodov.pdf Поселение сербских гусарских полков Шевича и Прерадовича]
• [www.library.lg.ua/region/zas.htm История Луганского края]

Отрывок, характеризующий Бахмутский гусарский полк

– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.


Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.