Бахонар, Мохаммад Джавад
| Мохаммад Джавад Бахонар перс. محمدجواد باهنر | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 4 августа 1981 — 30 августа 1981 | |||
| Предшественник: | Мухаммед Али Раджаи | ||
| Преемник: | Мохаммад-Реза Махдави Кани, и.о. | ||
| Вероисповедание: | Ислам, шиитского толка | ||
| Рождение: | 1933 Керман, Иран | ||
| Смерть: | 30 августа 1981 Иран | ||
| Партия: | Исламская республиканская партия | ||
| Профессия: | священник | ||
Биография
Бахонар родился в Кермане, Иран. В 1960-х годах за антиправительственную деятельность был отправлен в тюрьму. В дальнейшем политической активности долгое время не проявлял, сконцентрировавшись на составлении исламских учебных писаний. Сразу после революции становится одним из основателей Исламской республиканской партии, а также входит в состав только что сформированного Иранского революционного совета. Впоследствии, в марте 1981 года, был избран министром образования в правительстве Мухаммеда Али Раджаи. На этом посту продолжает политику чистки от светских влияний иранских университетов, которая в будущем получит название Культурной революции. 4 августа 1981 года, когда Раджаи становится президентом, Бахонар занимает освободившийся пост премьер-министра страны.
После убийства Мохаммада Бехешти, 28 июня 1981 года, Бахонар занимает должность генерального секретаря Исламской республиканской партии. Однако ни одну из этих должностей долго сохранить не смог, поскольку и сам был убит менее чем через два месяца, вместе с Раджаи и другими партийными лидерами, когда в его тегеранском офисе взорвалась бомба. Убийца был опознан как Массуд Кашмири, агент ОМИН, который проник в кабинет премьера под видом чиновника государственной безопасности.
Напишите отзыв о статье "Бахонар, Мохаммад Джавад"
Примечания
|
Это заготовка статьи о главе правительства. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Бахонар, Мохаммад Джавад
И он, презрительно вздохнув, опять переменил положение. Князь Ипполит, долго смотревший в лорнет на виконта, вдруг при этих словах повернулся всем телом к маленькой княгине и, попросив у нее иголку, стал показывать ей, рисуя иголкой на столе, герб Конде. Он растолковывал ей этот герб с таким значительным видом, как будто княгиня просила его об этом.– Baton de gueules, engrele de gueules d'azur – maison Conde, [Фраза, не переводимая буквально, так как состоит из условных геральдических терминов, не вполне точно употребленных. Общий смысл такой : Герб Конде представляет щит с красными и синими узкими зазубренными полосами,] – говорил он.
Княгиня, улыбаясь, слушала.
– Ежели еще год Бонапарте останется на престоле Франции, – продолжал виконт начатый разговор, с видом человека не слушающего других, но в деле, лучше всех ему известном, следящего только за ходом своих мыслей, – то дела пойдут слишком далеко. Интригой, насилием, изгнаниями, казнями общество, я разумею хорошее общество, французское, навсегда будет уничтожено, и тогда…
Он пожал плечами и развел руками. Пьер хотел было сказать что то: разговор интересовал его, но Анна Павловна, караулившая его, перебила.
– Император Александр, – сказала она с грустью, сопутствовавшей всегда ее речам об императорской фамилии, – объявил, что он предоставит самим французам выбрать образ правления. И я думаю, нет сомнения, что вся нация, освободившись от узурпатора, бросится в руки законного короля, – сказала Анна Павловна, стараясь быть любезной с эмигрантом и роялистом.
– Это сомнительно, – сказал князь Андрей. – Monsieur le vicomte [Господин виконт] совершенно справедливо полагает, что дела зашли уже слишком далеко. Я думаю, что трудно будет возвратиться к старому.
– Сколько я слышал, – краснея, опять вмешался в разговор Пьер, – почти всё дворянство перешло уже на сторону Бонапарта.
– Это говорят бонапартисты, – сказал виконт, не глядя на Пьера. – Теперь трудно узнать общественное мнение Франции.
– Bonaparte l'a dit, [Это сказал Бонапарт,] – сказал князь Андрей с усмешкой.
(Видно было, что виконт ему не нравился, и что он, хотя и не смотрел на него, против него обращал свои речи.)
– «Je leur ai montre le chemin de la gloire» – сказал он после недолгого молчания, опять повторяя слова Наполеона: – «ils n'en ont pas voulu; je leur ai ouvert mes antichambres, ils se sont precipites en foule»… Je ne sais pas a quel point il a eu le droit de le dire. [Я показал им путь славы: они не хотели; я открыл им мои передние: они бросились толпой… Не знаю, до какой степени имел он право так говорить.]
– Aucun, [Никакого,] – возразил виконт. – После убийства герцога даже самые пристрастные люди перестали видеть в нем героя. Si meme ca a ete un heros pour certaines gens, – сказал виконт, обращаясь к Анне Павловне, – depuis l'assassinat du duc il y a un Marietyr de plus dans le ciel, un heros de moins sur la terre. [Если он и был героем для некоторых людей, то после убиения герцога одним мучеником стало больше на небесах и одним героем меньше на земле.]
