Башмаков, Игорь Николаевич

Башмаков Игорь Николаевич
Место рождения:	Самарканд, Узбекская ССР, ныне Узбекистан
Место смерти:	Казань, Республика Татарстан
Жанр:	скульптура живопись архитектура декоративно-прикладное искусство
Звания:	народный художник Республики Татарстан, заслуженный деятель искусств Республики Татарстан
Премии:	Лауреат премии имени Баки Урманче

Башмаков Игорь Николаевич (11 мая 1943, Самарканд, Узбекская ССР, ныне Узбекистан — 15 апреля 2012, Казань, Республика Татарстан) — выдающийся художник монументально-декоративного искусства, народный художник Республики Татарстан, заслуженный деятель искусств Республики Татарстан.

Биография

Родился в семье художника, окончившего Казанское художественное училище во времена Фешина. После войны семья перебралась в Казань, где прошли детство и юность будущего мастера.

1950—1957 гг. — Учёба в Средней школе № 11, Казань.
1956—1960 гг. — Учёба в Художественной школе № 1, Казань.
1963—1967 гг. — Служба в рядах Советской армии.
В 1968 г. — окончил Казанское художественное училище.
С 1970 по 1976 гг. — учёба на отделении художественной обработки металлов в Московском Высшем художественно-промышленном училище (бывшее Строгановское), Москва.
С 1975 г. — работа главным художником в Художественном Фонде Республики Татарстан, Казань.
С 1982 г. — член Союза художников России и Татарстана.
В 1995 году присвоено звание Заслуженного деятеля искусств Республики Татарстан.
В 2003 году становится Лауреатом премии имени Баки Урманче, в номинации «декоративно-прикладное искусство».
В 2012 году присвоено звание «Народного художника Республики Татарстан».

Участник многих республиканских (в том числе выставки «Большая Волга» с 1970-х годов), региональных, всероссийских и зарубежных выставок.

Участник Международного симпозиума в области художественного металла «Focus in fire» (1994) в США, город Сиэтл.

Участник Всероссийских симпозиумов скульптуры в Казани в 1998 и 2000 годах.

Автор многих скульптурных композиций в Казани, Чистополе, Альметьевске и других городах Республики Татарстан. Его работы придают городам республики неповторимый национальный художественный колорит.

Творчество Башмакова Игоря Николаевича получило широкую признательность за достойный вклад в развитие культуры и искусства в Республике Татарстан.

Его произведения декоративно-прикладного искусства стали украшениями многих музейных экспозиций и части коллекций, часть из которых находятся в музее ИЗО РТ (г. Казань), музее им. М. Горького (г. Казань), музее ИЗО (г. Альметьевск), музее ИЗО (г. Зеленодольск), а также в частных собраниях изобразительного искусства в городах России: Москва, Санкт-Петербург, Львов, Ташкент, Таллинн, Рига, Красноярск; и за рубежом: в США, Англии, Голландии, Германии, Франции, Италии, Индии, Японии и др. странах.

На одном из последних конкурсов весенней ярмарки искусств «Арт-Галерея 2011» в г. Казани, выпускники Казанского художественного училища им. Н. Фешина вместе с преподавателем Башмаковым Игорем Николаевичем отмечены конкурсом первыми и вторыми премиями в области городской скульптуры, в период подготовки города Казани к Всемирной молодежной Универсиаде 2013 года.

Башмаков Игорь Николаевич, совместно с искусствоведом Братчиковой (Биренброодспот) Вероникой Дмитриевной, в 1995 году являлся одним из создателей и бессменным художественным руководителем Творческой мастерской Союза Художников Республики Татарстан «ИРЭК» (Казань), в стенах и мастерами которой были созданы большинство его работ.

Башмаков Игорь Николаевич скончался 15 апреля 2012 года в Казани. Похоронен на Арском кладбище города.

Основные произведения — скульптуры и произведения монументально-декоративного искусства

• Эмблема Союза художников РТ на здании Художественного фонда РТ, г. Казань (медь, ковка; 1980 г.);
• Светильники в здании Центрального ЗАГСа, г. Казань (алюминий, золочение; 1980 г.);
• Скульптура «Мода средневековья» в здании Дома модельной обуви, г. Казань (медь; 1980 г.);
• Скульптура «Зилант Казанский» в Санатории Казанском, г. Казань (медь, ковка; 1989 г.);
• Скульптура «Тулпар» на Казанском ипподроме, г. Казань (медь, ковка; 1990 г);
• Скульптура «Плавильщик», музей ИЗО РТ, г. Казань (сталь, ковка; 1990 г.);
• Серия светильников («Пасьянс», «Птица», «Казанский», «Розовый» и др.), г. Сиэтл, США (1990 г.);
• «Сердце-солнце» — эмблема Казанского Государственного медицинского университета, г. Казань (медь, ковка; 1990 г.);
• Шпиль и главка Государственного Национального музея РТ, г. Казань (медь, латунь; 1994 г.);
• Люстра и детали камина в здании дворца Президента РТ, Кремль, г. Казань (латунь бронза; 1994 г.);
• Фонари Национального банка РТ, г. Казань (бронза, литье; 1994 г.);
• Фонарь «Казанский», музей ИЗО РТ, г. Казань (медь, ковка; 1995 г.);
• Шпиль на здании Казанского ТЮЗа, г. Казань (медь; 1995 г.);
• Флюгер Юнеско (UNESCO) на башне Казанского Кремля, г. Казань (медь; 1996 г.);
• «Ангел и крест» на башне Раифского монастыря, Раифский монастырь (латунь, медь; 1998 г.);
• Скульптура «Шар» в саду Казанского Государственного Университета, г. Казань (сталь, литье; 1998 г.);
• Скульптура «Карета Екатерины II», ул. Баумана, г. Казань (бронза, литье; 2000 г.);
• Часы на пл. Тукая, г. Казань (медь, ковка; 2000 г.);
• Фонтан «Су-анасы», ул. Баумана, г. Казань (медь, ковка; 2000 г.);
• Шпиль, люстры, бар-колодец для ресторана «Сытый папа», г. Казань (2000 г.);
• Завершие ресторана «Камелот», г. Казань (ковка, 2000 г.);
• Скульптура «Лоза», музей ИЗО РТ, г. Казань (медь; 2000 г.);
• Подсвечники «Герои произведений г. Тукая», Музей ИЗО РТ, г. Казань (медь; 2000 г.);
• Скульптура «Дерево», музей ИЗО РТ, г. Казань (медь; 2003 г.);
• «Лукницкий» — бюст, г. Казань (бронза; 2005 г.);
• Шпиль и ограждение куполов на здании Городской думы, г. Казань (сталь, латунь; 2005 г.);
• Скульптура «Лёд», гостиница «Корстон», г. Казань (нерж. сталь; 2009 г.);
• Скульптура «Кот Казанский», ул. Баумана, г. Казань (алюминий, литье; 2010 г.);
• и многие другие.

Ссылки

• [www.irek.ru Официальный сайт Творческой мастерской Союза Художников Республики Татарстан «ИРЭК»]
• [www.business-gazeta.ru/article/57966/ Он хотел поставить памятник царице Сююмбике]
• [tataram.ru/news/archive/article-4272-1/ Год назад не стало казанского скульптора Игоря Башмакова]
• [prokazan.ru/node/56458 В Казани скончался автор часов на Баумана и «Казанского кота»]
• [prokazan.ru/node/14872 В центре Казани появится новая достопримечательность]
• [www.rutraveller.ru/place/55167 Фонтан «Су-анасы»]
• [tartaria.ru/dikobr136.html Халтура как она есть]
• [www.e-vid.ru/index-m-192-p-63-article-23942.htm Игорь БАШМАКОВ: «Памятник может быть утилитарным». Он предлагает создать гигантский котел, в котором можно будет варить шурпу]
• [www.evening-kazan.ru/news/skonchalsya-kazanskiy-hudozhnik-i-skulptor-igor-bashmakov-avtor-chasov-na-ulice-baumana.html СКОНЧАЛСЯ КАЗАНСКИЙ ХУДОЖНИК И СКУЛЬПТОР ИГОРЬ БАШМАКОВ — АВТОР ЧАСОВ НА УЛИЦЕ БАУМАНА.]
• [kazadmin.narod.ru/history/1000years/bashmakov.html Сказка из металла]

Отрывок, характеризующий Башмаков, Игорь Николаевич

Павлоградские два эскадрона стояли биваками, среди выбитого дотла скотом и лошадьми, уже выколосившегося ржаного поля. Дождь лил ливмя, и Ростов с покровительствуемым им молодым офицером Ильиным сидел под огороженным на скорую руку шалашиком. Офицер их полка, с длинными усами, продолжавшимися от щек, ездивший в штаб и застигнутый дождем, зашел к Ростову.
– Я, граф, из штаба. Слышали подвиг Раевского? – И офицер рассказал подробности Салтановского сражения, слышанные им в штабе.
Ростов, пожимаясь шеей, за которую затекала вода, курил трубку и слушал невнимательно, изредка поглядывая на молодого офицера Ильина, который жался около него. Офицер этот, шестнадцатилетний мальчик, недавно поступивший в полк, был теперь в отношении к Николаю тем, чем был Николай в отношении к Денисову семь лет тому назад. Ильин старался во всем подражать Ростову и, как женщина, был влюблен в него.
Офицер с двойными усами, Здржинский, рассказывал напыщенно о том, как Салтановская плотина была Фермопилами русских, как на этой плотине был совершен генералом Раевским поступок, достойный древности. Здржинский рассказывал поступок Раевского, который вывел на плотину своих двух сыновей под страшный огонь и с ними рядом пошел в атаку. Ростов слушал рассказ и не только ничего не говорил в подтверждение восторга Здржинского, но, напротив, имел вид человека, который стыдился того, что ему рассказывают, хотя и не намерен возражать. Ростов после Аустерлицкой и 1807 года кампаний знал по своему собственному опыту, что, рассказывая военные происшествия, всегда врут, как и сам он врал, рассказывая; во вторых, он имел настолько опытности, что знал, как все происходит на войне совсем не так, как мы можем воображать и рассказывать. И потому ему не нравился рассказ Здржинского, не нравился и сам Здржинский, который, с своими усами от щек, по своей привычке низко нагибался над лицом того, кому он рассказывал, и теснил его в тесном шалаше. Ростов молча смотрел на него. «Во первых, на плотине, которую атаковали, должна была быть, верно, такая путаница и теснота, что ежели Раевский и вывел своих сыновей, то это ни на кого не могло подействовать, кроме как человек на десять, которые были около самого его, – думал Ростов, – остальные и не могли видеть, как и с кем шел Раевский по плотине. Но и те, которые видели это, не могли очень воодушевиться, потому что что им было за дело до нежных родительских чувств Раевского, когда тут дело шло о собственной шкуре? Потом оттого, что возьмут или не возьмут Салтановскую плотину, не зависела судьба отечества, как нам описывают это про Фермопилы. И стало быть, зачем же было приносить такую жертву? И потом, зачем тут, на войне, мешать своих детей? Я бы не только Петю брата не повел бы, даже и Ильина, даже этого чужого мне, но доброго мальчика, постарался бы поставить куда нибудь под защиту», – продолжал думать Ростов, слушая Здржинского. Но он не сказал своих мыслей: он и на это уже имел опыт. Он знал, что этот рассказ содействовал к прославлению нашего оружия, и потому надо было делать вид, что не сомневаешься в нем. Так он и делал.
– Однако мочи нет, – сказал Ильин, замечавший, что Ростову не нравится разговор Здржинского. – И чулки, и рубашка, и под меня подтекло. Пойду искать приюта. Кажется, дождик полегче. – Ильин вышел, и Здржинский уехал.
Через пять минут Ильин, шлепая по грязи, прибежал к шалашу.
– Ура! Ростов, идем скорее. Нашел! Вот тут шагов двести корчма, уж туда забрались наши. Хоть посушимся, и Марья Генриховна там.
Марья Генриховна была жена полкового доктора, молодая, хорошенькая немка, на которой доктор женился в Польше. Доктор, или оттого, что не имел средств, или оттого, что не хотел первое время женитьбы разлучаться с молодой женой, возил ее везде за собой при гусарском полку, и ревность доктора сделалась обычным предметом шуток между гусарскими офицерами.
Ростов накинул плащ, кликнул за собой Лаврушку с вещами и пошел с Ильиным, где раскатываясь по грязи, где прямо шлепая под утихавшим дождем, в темноте вечера, изредка нарушаемой далекими молниями.
– Ростов, ты где?
– Здесь. Какова молния! – переговаривались они.


В покинутой корчме, перед которою стояла кибиточка доктора, уже было человек пять офицеров. Марья Генриховна, полная белокурая немочка в кофточке и ночном чепчике, сидела в переднем углу на широкой лавке. Муж ее, доктор, спал позади ее. Ростов с Ильиным, встреченные веселыми восклицаниями и хохотом, вошли в комнату.
– И! да у вас какое веселье, – смеясь, сказал Ростов.
– А вы что зеваете?
– Хороши! Так и течет с них! Гостиную нашу не замочите.
– Марьи Генриховны платье не запачкать, – отвечали голоса.
Ростов с Ильиным поспешили найти уголок, где бы они, не нарушая скромности Марьи Генриховны, могли бы переменить мокрое платье. Они пошли было за перегородку, чтобы переодеться; но в маленьком чуланчике, наполняя его весь, с одной свечкой на пустом ящике, сидели три офицера, играя в карты, и ни за что не хотели уступить свое место. Марья Генриховна уступила на время свою юбку, чтобы употребить ее вместо занавески, и за этой занавеской Ростов и Ильин с помощью Лаврушки, принесшего вьюки, сняли мокрое и надели сухое платье.
В разломанной печке разложили огонь. Достали доску и, утвердив ее на двух седлах, покрыли попоной, достали самоварчик, погребец и полбутылки рому, и, попросив Марью Генриховну быть хозяйкой, все столпились около нее. Кто предлагал ей чистый носовой платок, чтобы обтирать прелестные ручки, кто под ножки подкладывал ей венгерку, чтобы не было сыро, кто плащом занавешивал окно, чтобы не дуло, кто обмахивал мух с лица ее мужа, чтобы он не проснулся.
– Оставьте его, – говорила Марья Генриховна, робко и счастливо улыбаясь, – он и так спит хорошо после бессонной ночи.
– Нельзя, Марья Генриховна, – отвечал офицер, – надо доктору прислужиться. Все, может быть, и он меня пожалеет, когда ногу или руку резать станет.
Стаканов было только три; вода была такая грязная, что нельзя было решить, когда крепок или некрепок чай, и в самоваре воды было только на шесть стаканов, но тем приятнее было по очереди и старшинству получить свой стакан из пухлых с короткими, не совсем чистыми, ногтями ручек Марьи Генриховны. Все офицеры, казалось, действительно были в этот вечер влюблены в Марью Генриховну. Даже те офицеры, которые играли за перегородкой в карты, скоро бросили игру и перешли к самовару, подчиняясь общему настроению ухаживанья за Марьей Генриховной. Марья Генриховна, видя себя окруженной такой блестящей и учтивой молодежью, сияла счастьем, как ни старалась она скрывать этого и как ни очевидно робела при каждом сонном движении спавшего за ней мужа.
Ложка была только одна, сахару было больше всего, но размешивать его не успевали, и потому было решено, что она будет поочередно мешать сахар каждому. Ростов, получив свой стакан и подлив в него рому, попросил Марью Генриховну размешать.
– Да ведь вы без сахара? – сказала она, все улыбаясь, как будто все, что ни говорила она, и все, что ни говорили другие, было очень смешно и имело еще другое значение.