Башуцкий, Павел Яковлевич

Павел Яковлевич Башуцкий
Дата рождения	17 (28) августа 1771(1771-08-28)
Дата смерти	11 (23) января 1836(1836-01-23) (64 года)
Место смерти	Санкт-Петербург, Российская империя
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	флот, пехота
Звание	генерал от инфантерии
Командовал	Санкт-Петербургская крепость, лейб-гвардии Измайловский полк, 25-я пехотная дивизия, 1-й пехотный корпус резервной армии
Сражения/войны	Русско-шведская война 1788—1790, Война четвёртой коалиции
Награды и премии	Орден Святой Анны 1-й ст. (1806), Орден Святого Георгия 3-й ст. (1808), Орден Святого Владимира 3-й ст. (1811), Орден Святого Владимира 2-й ст. (1812), Орден Святого Александра Невского (1824), Орден Святого Владимира 1-й ст. (1833)

Па́вел Я́ковлевич Башу́цкий (17 (28) августа 1771—11 (23) января 1836) — русский генерал, участник Наполеоновских войн, Санкт-Петербургский комендант, сенатор, член Верховного уголовного суда над участниками восстания на Сенатской площади 14 декабря 1825 года.

Биография

Родился 17 августа 1771 года. Из рода Башуцких. Башуцкие происходят из древней польской шляхетской фамилии Баховских; один из них — Иван Баховский в 1709 году выехал в Россию и при определении на службу в казачьи полки назвал себя Башуцким. Старший сын его, Яков Иванович, был сотенным атаманом (1744).

Службу Павел Яковлевич начал моряком, вступив 13 июня 1786 г. каптенармусом в 3-й флотский батальон, и, оставаясь во флоте до 1796 г., участвовал в войне против шведов 1788—1790 г., находясь в сражениях 23 и 24 мая 1890 г. при Сескаре и при поражении 22 июня 1890 г. адмиралом Чичаговым шведского флота у Выборга.

21 мая 1796 г. Башуцкий был переведён в сухопутные войска с чином поручика и 9 ноября зачислен в Лейб-гвардии Измайловский полк; 29 августа 1799 г. он уже произведён в полковники, 28 августа 1803 г. в генерал-майоры и 30 ноября того же года определён Санкт-Петербургским комендантом. Состоя в этой должности, он в 1805 г. принял командование над оставшимися в Петербурге батальонами нескольких полков; в кампании 1807 г. начальствовал бригадой из лейб-гвардии Семёновского и Измайловского полков в сражениях при Гейльсберге и Фридланде, за отличие в последнем бою награждён 20 мая 1808 г. орденом св. Георгия 3-й степени (№ 184)

В воздаяние отличного мужества и храбрости, оказанных в сражении 2-го июня при Фридланде против французских войск, где с л.-гв. Семеновским и Измаиловским полками, жестоко поражая неприятеля, явил собою пример мужества и редкой неустрашимости.

28 января 1808 г. Башуцкий был назначен командиром лейб-гвардии Измайловского полка; 29 октября 1811 г. получил начальство над 25-й пехотной дивизией.

С началом Отечественной войны на Башуцкого было возложено обучение всего Санкт-Петербургского ополчения и сформирование запасных батальонов для полков действующей армии; в феврале 1813 г. он был назначен командиром 1-го пехотного корпуса резервной армии, и, преодолев множество затруднений по устройству и вооружению порученных ему 41 батальонов, выступил 12 июля за границу, в герцогство Варшавское. Главной деятельностью Башуцкого в период кампании было снабжение действующей армии хорошо обученным пополнением нижними чинами и дальнейшее формирование командуемого им корпуса.

Сдав в марте 1814 г. последний генерал-лейтенанту Вельяминову, он вернулся в Петербург и снова вступил на должность коменданта; 30 августа 1816 г. произведён в генерал-лейтенанты и 12 декабря 1824 г. награждён орденом св. Александра Невского «за отличную службу и труды, по званию Санкт-Петербургского коменданта подъемлимые» (алмазные знаки к этому ордену пожалованы 22 августа 1826 г.).

«За полное усердие и преданность», обнаруженные во время бунта 14 декабря 1825 г., Башуцкий 15 декабря пожалован в генерал-адъютанты. В 1826 г. был назначен в Верховный уголовный суд по делу декабристов. 6 декабря 1826 г. назначен сенатором; 25 июня 1828 г. произведён в генералы от инфантерии; 11 июня 1832 г. назначен членом генерал-аудиториата и 6 декабря 1833 г. уволен в отставку от должности Санкт-Петербургского коменданта с награждением орденом св. Владимира 1-й степени «за неутомимые труды, примерную деятельность и усердие, с коими в продолжении 30 лет исправлял все обязанности должности Санкт-Петербургского коменданта».

Среди прочих наград имел ордена св. Анны 1-й степени с алмазами (30 марта 1806 г.), св. Владимира 3-й степени (11 декабря 1811 г.), св. Владимира 2-й степени (7 сентября 1812 г.).

Скончался 11 (23) января 1836, исключён из генерал-адъютантских списков 14 января. Похоронен на Волковском православном кладбище Санкт-Петербурга. Надгробие утрачено.

Семья

Павел Яковлевич был женат на Марии Григорьевне, урождённой Бибиковой; их сын, Александр Павлович, был известным литератором.

Брат - Данило Яковлевич Башуцкий. († 10 января 1845 г.) — тайный советник.

Племянник - Александр Данилович Башуцкий (1793—1877) — русский государственный деятель, сенатор Правительствующего Сената, член Верховного уголовного суда над Каракозовым Д. В. и другими.

Источники

• Милорадович Г. А. Список лиц свиты их величеств с царствования императора Петра I по 1886 год. СПб., 1886
• Петербургский некрополь. Т. 1. СПб., 1912
• Башуцкий, Павел Яковлевич // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб., 1900. — Т. 2: Алексинский — Бестужев-Рюмин. — С. 622-623.
• Степанов В. С., Григорович П. И. В память столетнего юбилея императорского Военного ордена Святого великомученика и Победоносца Георгия. (1769—1869). СПб., 1869
• [www.museum.ru/museum/1812/Persons/slovar/sl_b18.html Словарь русских генералов, участников боевых действий против армии Наполеона Бонапарта в 1812—1815 гг.] // Российский архив : Сб. — М., студия «ТРИТЭ» Н. Михалкова, 1996. — Т. VII. — С. 312.

Отрывок, характеризующий Башуцкий, Павел Яковлевич

Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.


Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!