Кларсфельд, Беата

В Википедии есть статьи о других людях с фамилиями: Кларсфельд и Кюнцель

Беата Кларсфельд
нем. Beate Klarsfeld
Беата Кларсфельд, 2015 год)
Имя при рождении:	Беата Августа Кюнцель
Род деятельности:	журналистка
Дата рождения:	13 февраля 1939(1939-02-13) (85 лет)
Место рождения:	Берлин
Супруг:	Серж Кларсфельд
Дети:	Арно-Давид (1965), Лида-Мириам (1973)
Награды и премии:	Орден Почетного легиона (1984) и др.

Беата Кларсфельд (нем. Beate Klarsfeld, урожд. Беата Августа Кюнцель (нем. Beate Auguste Künzel), 13 февраля 1939 года, Берлин) — немецкая журналистка, известная своей борьбой за разоблачение нацистов после войны. Германские СМИ причисляют её к «охотникам за нацистами».

Биография

В 1960 году Беата Кюнцель попала в Париж по программе au pair, где она начала осознавать последствия холокоста, неизвестные ей в Германии. Беата работала в том числе и в немецко-французской молодёжной организации, но была уволена за публикацию статьи против немецкого политика Кизингера. В 1963 году вышла замуж за французского еврея Сержа Кларсфельда и родила двух детей — сына Арно-Давида (1965) и дочь Лиду-Мириам (Lida-Myriam, 1973).

В феврале 2016 года получила израильское гражданство.

Политическая деятельность

В 1968 году Беата Кларсфельд дважды пыталась обратить внимание общественности на нацистское прошлое канцлера ФРГ Курта Кизингера. На собрании бундестага в Бонне она выкрикнула «Нацист, подай в отставку!» (нем. "Nazi, tritt zurück!"), но была выгнана сотрудниками службы безопасности. В ноябре того же года она повторила свою смелую попытку, выйдя на подиум на собрании партии ХДС в Берлине и с выкриком «Нацист, нацист!» дала Кизингеру пощёчину. Тот не сказал ни слова, но ушёл с собрания, а Кларсфельд предстала перед судом и была приговорена к году лишения свободы, однако её адвокат Хорст Малер добился смягчения приговора до 4 месяцев условного лишения свободы.

В 1969 году Беата Кларсфельд выдвинула свою кандидатуру на выборах в бундестаг от партии «Акция демократический прогресс», в противопоставление кандидату от ХДС Курту Кизингеру.

В 1971 году Кларсфельды предприняли попытку похитить нацистского военного преступника Курта Лишку (Kurt Lischka) из ФРГ, обвиняемого в депортации 76 тысяч евреев Франции, чтобы представить его перед судом в Париже. Три года спустя Беата Кларсфельд была приговорена за это похищение к двум месяцам лишения свободы, но под давлением общественности приговор был смягчён до условного наказания. Сам же Лишка был приговорён только в 1979 году. В 1974 году в Израиле Голда Меир вручила Беате Кларсфельд "Медаль за мужество борцов гетто".

В 1970-х годах Беате Кларсфельд удалось обратить внимание общественности на политическую деятельность Эрнста Ахенбаха, который в 1940-43 годах возглавлял политический отдел германского посольства в Париже и нес личную ответственность за депортацию двух тысяч евреев в лагеря уничтожения в марте 1943 года.

В 1984-85 годах Кларсфельд предприняла ряд поездок в Чили и Парагвай, чтобы попытаться найти скрывающихся там Вальтера Рауффа и Йозефа Менгеле. В 1986 году, во время пребывания в Бейруте (см. фото), Кларсфельд предложила Ливанскому правительству обменять её на израильских заключённых, но её предложение было отвергнуто.

4 июля 1987 года, после пятнадцати лет поисков Беаты Кларсфельд, был приговорён известный нацистский преступник Клаус Барби. Этот приговор Кларсфельд оценивает как высшее достижение её деятельности по разоблачению нацистов. В этом же году она была награждена "Премией Голды Меир". С 1991 года она борется за выдачу Сирией Алоиса Бруннера, заместителя Адольфа Эйхмана. В 2001 году она добилась того, что Франция заочно вынесла Бруннеру приговор пожизненного заключения.

Вместе с мужем Сержем Беата издала серию книг, в числе которых список 80 тысяч имён евреев и более 11 тысяч фотографий еврейских детей, депортированных из Франции во время Второй мировой войны. Французская железная дорога SNCF поддержала публикацию этих данных выставкой фотографий на восемнадцати вокзалах. Немецкая железная дорога сперва отказалась подключиться к этой выставке, но в 2006 году министр транспорта Германии Вольфганг Тифензее договорился с Хартмутом Медорном о проведении подобной инициативы на территории немецких вокзалов.

В художественном фильме La Traque (Франция, 2008 год, режиссёр Лорен Жауи), показывающем поиски Клауса Барби, роль Беаты Кларсфельд играет Франка Потенте.

В 2009 году кандидатура Кларсфельд на вручение Ордена «За заслуги перед Федеративной Республикой Германия» была выдвинута партией «Левые». Примечательно, что именно эта же партия, не раз подвергавшаяся критике за антисемитские и антиизраильские позиции, выдвинула кандидатуру Беаты Кларсфельд на пост президента ФРГ после отставки Кристиана Вульфа в феврале 2012 года.

Премии и награды

• 1974 — Медаль за мужество борцов гетто
• 1984 — Орден Почетного легиона (кавалер)
• 1987 — Премия Голды Меир
• 2007 — Орден Почетного легиона (офицер)
• 2009 — Медаль имени Георга Эльзера
• 2011 — Орден «За заслуги» (Франция)
• 2014 — Орден Почетного легиона (командор)
• Премия Фонда имени З. Жаботинского
• Премия Французского еврейства

См. также

• Кларсфельд, Серж
• Кларсфельд, Арно
• Спецпоезда смерти (выставка)

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Беата Кларсфельд
• [www.eleven.co.il/article/12115 Кларсфельд Беата и Серж] — статья из Электронной еврейской энциклопедии
• www.klarsfeldfoundation.org/
• [www.evreyskaya.de/archive/artikel_1293.html Не месть, но правосудие]. Еврейская газета. Проверено 7 марта 2012. [www.webcitation.org/67eaDjitq Архивировано из первоисточника 14 мая 2012].
• Nazi Hunter: The Beate Klarsfeld Story (англ.) на сайте Internet Movie Database

Отрывок, характеризующий Кларсфельд, Беата

В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.
По обычной беспечности графа, 28 августа ничто еще не было готово для отъезда, и ожидаемые из рязанской и московской деревень подводы для подъема из дома всего имущества пришли только 30 го.
С 28 по 31 августа вся Москва была в хлопотах и движении. Каждый день в Дорогомиловскую заставу ввозили и развозили по Москве тысячи раненых в Бородинском сражении, и тысячи подвод, с жителями и имуществом, выезжали в другие заставы. Несмотря на афишки Растопчина, или независимо от них, или вследствие их, самые противоречащие и странные новости передавались по городу. Кто говорил о том, что не велено никому выезжать; кто, напротив, рассказывал, что подняли все иконы из церквей и что всех высылают насильно; кто говорил, что было еще сраженье после Бородинского, в котором разбиты французы; кто говорил, напротив, что все русское войско уничтожено; кто говорил о московском ополчении, которое пойдет с духовенством впереди на Три Горы; кто потихоньку рассказывал, что Августину не ведено выезжать, что пойманы изменники, что мужики бунтуют и грабят тех, кто выезжает, и т. п., и т. п. Но это только говорили, а в сущности, и те, которые ехали, и те, которые оставались (несмотря на то, что еще не было совета в Филях, на котором решено было оставить Москву), – все чувствовали, хотя и не выказывали этого, что Москва непременно сдана будет и что надо как можно скорее убираться самим и спасать свое имущество. Чувствовалось, что все вдруг должно разорваться и измениться, но до 1 го числа ничто еще не изменялось. Как преступник, которого ведут на казнь, знает, что вот вот он должен погибнуть, но все еще приглядывается вокруг себя и поправляет дурно надетую шапку, так и Москва невольно продолжала свою обычную жизнь, хотя знала, что близко то время погибели, когда разорвутся все те условные отношения жизни, которым привыкли покоряться.
В продолжение этих трех дней, предшествовавших пленению Москвы, все семейство Ростовых находилось в различных житейских хлопотах. Глава семейства, граф Илья Андреич, беспрестанно ездил по городу, собирая со всех сторон ходившие слухи, и дома делал общие поверхностные и торопливые распоряжения о приготовлениях к отъезду.
Графиня следила за уборкой вещей, всем была недовольна и ходила за беспрестанно убегавшим от нее Петей, ревнуя его к Наташе, с которой он проводил все время. Соня одна распоряжалась практической стороной дела: укладываньем вещей. Но Соня была особенно грустна и молчалива все это последнее время. Письмо Nicolas, в котором он упоминал о княжне Марье, вызвало в ее присутствии радостные рассуждения графини о том, как во встрече княжны Марьи с Nicolas она видела промысл божий.
– Я никогда не радовалась тогда, – сказала графиня, – когда Болконский был женихом Наташи, а я всегда желала, и у меня есть предчувствие, что Николинька женится на княжне. И как бы это хорошо было!
Соня чувствовала, что это была правда, что единственная возможность поправления дел Ростовых была женитьба на богатой и что княжна была хорошая партия. Но ей было это очень горько. Несмотря на свое горе или, может быть, именно вследствие своего горя, она на себя взяла все трудные заботы распоряжений об уборке и укладке вещей и целые дни была занята. Граф и графиня обращались к ней, когда им что нибудь нужно было приказывать. Петя и Наташа, напротив, не только не помогали родителям, но большею частью всем в доме надоедали и мешали. И целый день почти слышны были в доме их беготня, крики и беспричинный хохот. Они смеялись и радовались вовсе не оттого, что была причина их смеху; но им на душе было радостно и весело, и потому все, что ни случалось, было для них причиной радости и смеха. Пете было весело оттого, что, уехав из дома мальчиком, он вернулся (как ему говорили все) молодцом мужчиной; весело было оттого, что он дома, оттого, что он из Белой Церкви, где не скоро была надежда попасть в сраженье, попал в Москву, где на днях будут драться; и главное, весело оттого, что Наташа, настроению духа которой он всегда покорялся, была весела. Наташа же была весела потому, что она слишком долго была грустна, и теперь ничто не напоминало ей причину ее грусти, и она была здорова. Еще она была весела потому, что был человек, который ею восхищался (восхищение других была та мазь колес, которая была необходима для того, чтоб ее машина совершенно свободно двигалась), и Петя восхищался ею. Главное же, веселы они были потому, что война была под Москвой, что будут сражаться у заставы, что раздают оружие, что все бегут, уезжают куда то, что вообще происходит что то необычайное, что всегда радостно для человека, в особенности для молодого.


31 го августа, в субботу, в доме Ростовых все казалось перевернутым вверх дном. Все двери были растворены, вся мебель вынесена или переставлена, зеркала, картины сняты. В комнатах стояли сундуки, валялось сено, оберточная бумага и веревки. Мужики и дворовые, выносившие вещи, тяжелыми шагами ходили по паркету. На дворе теснились мужицкие телеги, некоторые уже уложенные верхом и увязанные, некоторые еще пустые.
Голоса и шаги огромной дворни и приехавших с подводами мужиков звучали, перекликиваясь, на дворе и в доме. Граф с утра выехал куда то. Графиня, у которой разболелась голова от суеты и шума, лежала в новой диванной с уксусными повязками на голове. Пети не было дома (он пошел к товарищу, с которым намеревался из ополченцев перейти в действующую армию). Соня присутствовала в зале при укладке хрусталя и фарфора. Наташа сидела в своей разоренной комнате на полу, между разбросанными платьями, лентами, шарфами, и, неподвижно глядя на пол, держала в руках старое бальное платье, то самое (уже старое по моде) платье, в котором она в первый раз была на петербургском бале.
Наташе совестно было ничего не делать в доме, тогда как все были так заняты, и она несколько раз с утра еще пробовала приняться за дело; но душа ее не лежала к этому делу; а она не могла и не умела делать что нибудь не от всей души, не изо всех своих сил. Она постояла над Соней при укладке фарфора, хотела помочь, но тотчас же бросила и пошла к себе укладывать свои вещи. Сначала ее веселило то, что она раздавала свои платья и ленты горничным, но потом, когда остальные все таки надо было укладывать, ей это показалось скучным.
– Дуняша, ты уложишь, голубушка? Да? Да?
И когда Дуняша охотно обещалась ей все сделать, Наташа села на пол, взяла в руки старое бальное платье и задумалась совсем не о том, что бы должно было занимать ее теперь. Из задумчивости, в которой находилась Наташа, вывел ее говор девушек в соседней девичьей и звуки их поспешных шагов из девичьей на заднее крыльцо. Наташа встала и посмотрела в окно. На улице остановился огромный поезд раненых.