Тышкевич, Беата

Беата Тышкевич
Beata Tyszkiewicz
Беата Тышкевич 2005
Имя при рождении:	Beata Maria Helena Tyszkiewicz-Kalenicka
Дата рождения:	14 августа 1938(1938-08-14) (85 лет)
Место рождения:	Вилянов, Польша
Гражданство:	Польша Польша
Профессия:	актриса
Карьера:	1957 — наст. время
Награды:

Беа́та Тышке́вич (польск. Beata Tyszkiewicz; род. 14 августа 1938, Вилянов близ Варшавы) — польская киноактриса.

Биография

Беата Тышкевич родилась в Вилянове возле Варшавы (Польша) в аристократической семье, принадлежавшей к старинному дворянскому роду Тышкевичей.

Дебютировала в кино в шестнадцатилетнем возрасте в фильме «Месть». В начале 60-х годов снялась в нескольких фильмах, но первым крупным успехом стал фильм кинорежиссёра Александра Форда «Первый день свободы», где актриса сыграла молодую немку Ингу Роде, изнасилованную после капитуляции Третьего рейха иностранными рабочими.

Беата Тышкевич вышла замуж за польского кинорежиссёра Анджея Вайду и снялась в трёх его фильмах: «Самсон», «Пепел» и «Всё на продажу». После пяти лет брака супруги расстались. Их общая дочь Каролина стала актрисой.

Беата Тышкевич снималась у многих известных польских режиссёров, среди которых Тадеуш Конвицкий, Войцех Хас, Анджей Жулавский, Агнешка Холланд, Ежи Антчак, Кшиштоф Занусси, Ежи Гофман, Януш Моргенштерн.

В начале 70-х актриса часто снималась в других странах: Венгрии, Болгарии, ГДР, СССР.

В Советском Союзе стала очень популярна после роли Варвары Павловны Лаврецкой в фильме «Дворянское гнездо» режиссёра Андрея Кончаловского. Для советских зрителей Беата Тышкевич стала олицетворением Марии Валевской («Марыся и Наполеон»), Эвелины Ганской («Большая любовь Бальзака») и Изабеллы Ленцкой, героини романа Болеслава Пруса («Кукла»). В 1976 году актриса вышла замуж за французского архитектора польского происхождения Яцека Падлевского и переехала жить во Францию, в Марсель. Через год родилась дочь Виктория. Во Франции Беата Тышкевич снялась в нескольких фильмах и сериалах, в частности у режиссёра Клода Лелюша в фильме «Эдит и Марсель».

Вернулась в Польшу в 80-х годах, стала часто сниматься в кино, но в основном в ролях второго плана. Актриса ведёт колонку в журнале, входит в состав жюри польского конкурса «Танцы со звёздами», пишет воспоминания и кулинарную книгу, участвует в кинофестивалях (дважды была в жюри МКФ), увлекается фотографией — и издает альбомы.

В 2001 году вышел фильм белорусского кинорежиссёра Михаила Пташука «В августе 44-го», где Беата Тышкевич исполнила роль пани Гролинской.

В 2006 году на XV Международном кинофоруме «Золотой витязь» актриса получила золотую медаль имени С. Ф. Бондарчука «за вклад в мировой кинематограф».

Фильмография

1. 1956 — Месть — Клара
2. 1959 — Общая комната — Теодозия
3. 1961 — Яцек и его президент — Ига
4. 1961 — Самсон — Стася
5. 1961 — Сегодня ночью погибнет город — Магда
6. 1962 — День поминовения усопших — Катажина
7. 1963 — Черные крылья — Зуза
8. 1963 — Крещённые огнём — Рутка Хайдукувна
9. 1964 — Первый день свободы — Инга Роде
10. 1964 — Рукопись, найденная в Сарагосе — донна Ребекка Узеда
11. 1964 — Встреча со шпионом — Мария Полинская, медсестра, сообщница шпиона Бернарда
12. 1965 — Пепел — принцесса Эльжбета
13. 1966 — Человек с обритой головой (Бельгия) — Фран
14. 1966 — Марыся и Наполеон — Мария Валевская / Марыся
15. 1968 — Всё на продажу — Беата
16. 1968 — Кукла — Изабелла Ленцкая
17. 1968 — Ставка больше, чем жизнь — Кристин Кельд
18. 1969 — Дворянское гнездо (СССР) — Варвара Павловна
19. 1970 — Князь сезона — Сусанна
20. 1973 — Большая любовь Бальзака (Франция) — Эвелина Ганская
21. 1975 — 1977 — Ночи и дни — Стефания Ольшанская
22. 1977 — Танцующий ястреб — Веслава, вторая жена Михала
23. 1983 — Эдит и Марсель (Франция) — мать Марго
24. 1983 — Секс-миссия (в советском прокате «Новые амазонки») — Берна
25. 1984 — Европейская история (СССР) — Анна Лоссер
26. 1985 — В старинной усадьбе — Анастазия Нибекова
27. 1985 — Ва-банк 2 — Жвирская
28. 1987 — Усмешка дьявола
29. 1991 — Очень важная персона (V.I.P.) — мать Романа
30. 1992 — Молчаливое прикосновение — Гелда
31. 1992 — Прекрасная незнакомка — (Польша—Россия) — дама
32. 1993 — И в замке радость я найду — Эвелина
33. 1993 — Две луны
34. 1995 — Немцы
35. 1998 — Золото дезертиров — графиня
36. 2001 — В августе 44-го… — пани Гролинская
37. 2011 — Письма к М. — Малина
38. 2014 — Линия Марты — Марта Липиньская (Россия)

Публикации

Беата Тышкевич [kinoart.ru/archive/2007/07/n7-article21 Не всё на продажу — Воспоминания актрисы] // Искусство кино. — 2007. — № 7, 8.

Ссылки

• [www.art-navigator.com/tyszkiewicz/ Страница Беаты Тышкевич]
• [izvestia.ru/news/339687 Беата Тышкевич — фиалка в сахаре]. Известия (13 августа 2008). Проверено 3 июля 2016.

Отрывок, характеризующий Тышкевич, Беата

– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
– Кто тут ходит за больными? – спросил он фельдшера. В это время из соседней комнаты вышел фурштадский солдат, больничный служитель, и отбивая шаг вытянулся перед Ростовым.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – прокричал этот солдат, выкатывая глаза на Ростова и, очевидно, принимая его за больничное начальство.
– Убери же его, дай ему воды, – сказал Ростов, указывая на казака.
– Слушаю, ваше высокоблагородие, – с удовольствием проговорил солдат, еще старательнее выкатывая глаза и вытягиваясь, но не трогаясь с места.
– Нет, тут ничего не сделаешь, – подумал Ростов, опустив глаза, и хотел уже выходить, но с правой стороны он чувствовал устремленный на себя значительный взгляд и оглянулся на него. Почти в самом углу на шинели сидел с желтым, как скелет, худым, строгим лицом и небритой седой бородой, старый солдат и упорно смотрел на Ростова. С одной стороны, сосед старого солдата что то шептал ему, указывая на Ростова. Ростов понял, что старик намерен о чем то просить его. Он подошел ближе и увидал, что у старика была согнута только одна нога, а другой совсем не было выше колена. Другой сосед старика, неподвижно лежавший с закинутой головой, довольно далеко от него, был молодой солдат с восковой бледностью на курносом, покрытом еще веснушками, лице и с закаченными под веки глазами. Ростов поглядел на курносого солдата, и мороз пробежал по его спине.
– Да ведь этот, кажется… – обратился он к фельдшеру.
– Уж как просили, ваше благородие, – сказал старый солдат с дрожанием нижней челюсти. – Еще утром кончился. Ведь тоже люди, а не собаки…
– Сейчас пришлю, уберут, уберут, – поспешно сказал фельдшер. – Пожалуйте, ваше благородие.
– Пойдем, пойдем, – поспешно сказал Ростов, и опустив глаза, и сжавшись, стараясь пройти незамеченным сквозь строй этих укоризненных и завистливых глаз, устремленных на него, он вышел из комнаты.


Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские палаты, состоявшие из трех, с растворенными дверями, комнат. В комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и сидели на них. Некоторые в больничных халатах ходили по комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских палатах, был маленький, худой человечек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенной трубочкой, ходивший в первой комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.
– Вот где Бог привел свидеться, – сказал маленький человек. – Тушин, Тушин, помните довез вас под Шенграбеном? А мне кусочек отрезали, вот… – сказал он, улыбаясь, показывая на пустой рукав халата. – Василья Дмитриевича Денисова ищете? – сожитель! – сказал он, узнав, кого нужно было Ростову. – Здесь, здесь и Тушин повел его в другую комнату, из которой слышался хохот нескольких голосов.
«И как они могут не только хохотать, но жить тут»? думал Ростов, всё слыша еще этот запах мертвого тела, которого он набрался еще в солдатском госпитале, и всё еще видя вокруг себя эти завистливые взгляды, провожавшие его с обеих сторон, и лицо этого молодого солдата с закаченными глазами.
Денисов, закрывшись с головой одеялом, спал не постели, несмотря на то, что был 12 й час дня.
– А, Г'остов? 3до'ово, здо'ово, – закричал он всё тем же голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как за этой привычной развязностью и оживленностью какое то новое дурное, затаенное чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
Рана его, несмотря на свою ничтожность, все еще не заживала, хотя уже прошло шесть недель, как он был ранен. В лице его была та же бледная опухлость, которая была на всех гошпитальных лицах. Но не это поразило Ростова; его поразило то, что Денисов как будто не рад был ему и неестественно ему улыбался. Денисов не расспрашивал ни про полк, ни про общий ход дела. Когда Ростов говорил про это, Денисов не слушал.
Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.
– А по мне, – сказал он, обращаясь к Ростову, – надо просто просить государя о помиловании. Теперь, говорят, награды будут большие, и верно простят…