Галиндо, Беатрис
Беатри́с Гали́ндо (исп. Beatriz Galindo, или la Latina; 1465, Саламанка — 23 ноября 1534, Мадрид) — испанский врач, педагог, писатель и гуманист. Она была учителем королевы Изабеллы Кастильской и её детей[1]. Она была одной из самых образованных женщин своего времени. Существует неопределенность в определении даты её рождения, некоторые авторы считают, что это 1464 или 1474 годы. Она получила известность и под именем «La Latina».
Беатрис Галиндо родилась в провинции Самора в семье идальго, бывшим богатым, но обедневшим после гражданской войны между сторонниками Изабеллы и Хуаны Бельтранехи начавшейся после смерти Энрике IV.
Семья Беатрис Галиндо выбрала её из сестёр в монашество, так как она увлекалась чтением, поэтому они позволили ей заняться образованием в области грамматики в университете Саламанки. Благодаря успехам Беатрис приняли преподавателем в университет.
Беатрис Галиндо училась в Италии, где она получила степень по латыни и философии в университете Салерно[en][2][3]. Такая карьера была необычна для того времени в Европе и итальянские университеты стремились приобщить к учёбе женщин. Вполне вероятно, что она была ученицей испанского учёного Антонио де Небриха[4].
Беатрис Галиндо получила прозвище «La Latina» за знание латыни, и стала профессором в Университете Саламанки, где она преподавала риторику, философию и медицину[3]. Она была назначена воспитателем детей королевы Изабеллы I[2]. Она давала образование Екатерине Арагонской, будущей жене Генриха VIII в Англии, и Хуане Кастильской, будущая жена Филиппа I, а позже известной как Хуана Безумная[5].
Она писала на латыни, сочиняла стихи и писала комментарии к Аристотелю[5].
В декабре 1491 года она вышла замуж за Франсиско Рамиреса в Мадриде. У них было пятеро детей.
Она была одной из первых женщин, принимавших активное участие в общественной жизни в эпоху Возрождения. Беатрис Галиндо в 1506 году основала в Мадриде больницу Святого Креста (Санта-Крус-де-Мадрид), которая существует до настоящего времени[2].
Район в Мадриде, где она когда-то жила и построила больницу известен сегодня как La Latina от её псевдонима. Памятники Беатрис Галиндо установлены в Саламанке и Мадриде. Её именем названа школа в Мадриде. В Саламанке также есть школа носящее её имя.
Напишите отзыв о статье "Галиндо, Беатрис"
Примечания
Литература
- Arteaga, Almudena de (2007), Beatriz Galindo, The Queens Latin teacher, Algaba editions. ISBN 978-84-96107-89-2.
Ссылки
- [www.brooklynmuseum.org/eascfa/dinner_party/heritage_floor/beatrix_galindo.php Беатрис Галиндо] Пополнение базы данных известных женщин в Бруклинском музее.
- [books.google.com/books?id=QmfyK0QtsRAC&pg=PA481&lpg=PA481&dq=%22Beatrix+Galindo%22&source=web&ots=BRqtUKXniB&sig=qRrvJJVHWfp39HslGtP1FAyGjK4&hl=en&sa=X&oi=book_result&resnum=3&ct=result#PPA480,M1 Биографический словарь. Женщины в науке] By Marilyn Bailey Ogilvie, and Joy Dorothy Harvey, Taylor & Francis 2000. ISBN 978-0-415-92039-1
- [4000wis.blogspot.com/ Скрытое величие]
- [womenshistory.about.com/library/bio/blbio_galindo_beatriz.htm Womens History] by Jone Johnson Lewis at About.com.
- [centros3.pntic.mec.es/cp.beatriz.galindo1/beatriz.htm Беатрис Галиндо — краткая биография] Испанское Министерство образования.
Отрывок, характеризующий Галиндо, Беатрис
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
