Бебек (Стамбул)

Бебек (тур. Bebek) — исторический район в Бешикташе в Стамбуле, Турция, расположенный на европейском берегу пролива Босфор. Бебек окружен такими историческими местами, как Этиляр, Арнавуткёй и Румелихисар. На берегу района расположена одноимённая бухта.

Название района, Bebek, дословно переводится с турецкого как Ребёнок. Считается, что название произошло от сокращенного Boğaz'ın Gözbebeği, что в переводе, дословно, Зрачок Босфора, или, более литературно, Зеница ока Босфора.

История

Первые подробности о жизни района относятся к Османской империи ко времени падения Константинополя. После захвата Константинополя рядом с крепостью Румелихисар было построено несколько гражданских построек.

Территория начинает активно развиваться в начале XVIII веке во время правления султана Ахмеда III. В Бебеке появляется мечеть, школы, фонтаны, бани, заводы и магазины. Район становится густонаселенным. Помимо турков, тут также проживают общины греков, евреев, грузин и армян, появляется много жилых особняков.

В 1863 году нью-йоркским предпринимателем Кристофером Робертом и американским миссионером Сайрусом Хэмлином в Бебеке был основан Роберт-Колледж. В 1971 году колледж был переименован в Босфорский университет.

В 1902 году на берегу Босфора был построен особняк Валиде-Паши, в котором сейчас располагается египетское посольство.

Бебек сегодня

Бебек является одним из самых дорогих районов Стамбула. В связи с высокими ценами на недвижимость уровень доходов населения, проживающего в Бебеке, выше среднего. Набережная в Бебеке является популярным местом отдыха. Бухта Бебека является пристанью для многочисленных яхт и кораблей. Вдоль берега пролегает автомобильная дорога, соединяющая два моста.

Основные исторические достопримечательности — египетское посольство (бывший особняк Валиде-Паши), мечеть Бебек, парк Ашиян, кладбище Ашиян, музей Ашиян. Северней на побережье Босфора находится отреставрированная крепость Румелихисар.

Отрывок, характеризующий Бебек (Стамбул)

Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.