Бебутова, Елена Михайловна

Елена Михайловна Бебутова
Дата рождения:	25 января (6 февраля) 1892(1892-02-06)
Место рождения:	Санкт-Петербург, Российская империя
Дата смерти:	25 апреля 1970(1970-04-25) (78 лет)
Место смерти:	Москва, СССР
Гражданство:	СССР СССР
Жанр:	кубизм, сценограф, натюрморт

Елена Михайловна Бебутова (7.2.1892, Петербург — 25.4.70, Москва) — художник и сценограф. Наиболее известна как модель для нескольких портретов, выполненных её мужем Павлом Кузнецовым.

Биография

Елена Михайловна принадлежит к грузинскому княжескому роду армянского происхождения, некоторые представители которого были связаны с театром. Её брат Валерий Бебутов был режиссёром ,. Была актрисой Московского художественного театра и другая её родственница Мария Леонтьевна Бебутова, мать Марианны Стриженовой.

В 1907-1914 годах училась в Рисовальной школе Общества поощрения художеств в Петербурге. где она занималась у А. А. Рылова, Я. Ф. Ционглинского, И. Я. Билибина, Н. К. Рериха, В. А. Щуко.

В 1916 начала работать художником-декоратором в Московском художественном театре , писала декорации по эскизам М. В. Добужинского. Весной 1917 года Бебутова становится секретарем Комиссии по охране памятников искусства и старины. Здесь художница и познакомилась со своим будущим мужем., работает в секции ИЗО Накомпроса Москвы.

Хотя Бебутова старалась держаться как бы в тени мужа, у неё был совершенно оригинальный творческий путь, хотя нельзя отрицать взаимное влияние двух мастеров, работающих в одной мастерской. В 1920-х годах Бебутова работает в рамках кубизма, её привлекает аналитический подход к форме. Важной вехой в творческой жизни этой пары была совместная выставка 1923 года. Выставка, с успехом прошедшая в Москве, была при активном участии А. Луначарского отправлена в Париж. Полгода в 1923-24 годах Бебутова и Кузнецов были в Париже. Они много общались в художественной среде в частности с семьей М. Ларионова и Н. Гончаровой, с Паблом Пикассо. Елена Бебутова написала записки о этих встречах, опубликованные частично в книге А. Русаковой, посвященной П. Кузнецову.,

В 1924 году после возвращения в СССР стала одним из членов-учредителей общества «Четыре искусства» (1924-1931), участвовала в Выставках этого общества. Кузнецов был избран председателем Общества. Бебутова принимала активное участие в выставочной и организационной работе. Авангардное русское искусство испытывало всё более сильное идеологическое давление, оформлявшееся как «социалистический реализм». Бебутова, как и многие художники, приспосабливалась к новым требованиям. В этот период она много работает над натюрмортами.

Театральные работы

Театральные работы Елены Бебутовой тесно связаны с режиссёрской деятельностью её брата Валерия. В 1922-23 годах она оформляет спектакли в руководимом им театре «Романеск», затем Театре музыкальной буффонады. Последней совместной их работой называют «Гамлета», поставленного на сцене Витебского Белорусского театра имени Я. Коласа в 1946 и 1955 годах. Статья в «Театральной энциклопедии» характеризует развитие её сценографии как путь от «условной» к реалистической, живописно-объёмной декорации., Очевидно, что художница в начале пути создавала декорации в русле авангардных решений кубизма, а затем под внешним давлением эволюционировала в сторону официально признаваемого реализма.

Театр «Романеск»

Возглавляемый её братом Валерием театр просуществовал два года. Выполненное оформление ею в 1922 году оформление спектакля «Нельская башня» по пьесе Дюма-отца, советская критика характеризовала как «условное».

Театр музыкальной буффонады (Москва)

Театр также возглавлялся её братом

• оперетта «Корневильские колокола» Робера Планкетта (1925),
• опера «Дон Жуан» Вольфганга Амадея Моцарта (1926),
• оперетта «Гаспароне» Карла Миллёкера (1935) –

Московский театр оперетты

• постановка В. Бебутовым оперетты Жака Оффенбаха «Прекрасная Елена» 1927

Московский театр имени Ленсовета

• «Горячее сердце» (1935) пьеса А. Н. Островского
• «Мария Стюарт» (1940) пьеса Ф. Шиллера в постановке режиссёра Елены Страдомской

Белорусский театр имени Я. Коласа

• «Гамлет» В. Шекспира (1946, 1955) в постановке В. М. Бебутова

Отрывок, характеризующий Бебутова, Елена Михайловна

Атака 6 го егерского обеспечила отступление правого фланга. В центре действие забытой батареи Тушина, успевшего зажечь Шенграбен, останавливало движение французов. Французы тушили пожар, разносимый ветром, и давали время отступать. Отступление центра через овраг совершалось поспешно и шумно; однако войска, отступая, не путались командами. Но левый фланг, который единовременно был атакован и обходим превосходными силами французов под начальством Ланна и который состоял из Азовского и Подольского пехотных и Павлоградского гусарского полков, был расстроен. Багратион послал Жеркова к генералу левого фланга с приказанием немедленно отступать.
Жерков бойко, не отнимая руки от фуражки, тронул лошадь и поскакал. Но едва только он отъехал от Багратиона, как силы изменили ему. На него нашел непреодолимый страх, и он не мог ехать туда, где было опасно.
Подъехав к войскам левого фланга, он поехал не вперед, где была стрельба, а стал отыскивать генерала и начальников там, где их не могло быть, и потому не передал приказания.
Командование левым флангом принадлежало по старшинству полковому командиру того самого полка, который представлялся под Браунау Кутузову и в котором служил солдатом Долохов. Командование же крайнего левого фланга было предназначено командиру Павлоградского полка, где служил Ростов, вследствие чего произошло недоразумение. Оба начальника были сильно раздражены друг против друга, и в то самое время как на правом фланге давно уже шло дело и французы уже начали наступление, оба начальника были заняты переговорами, которые имели целью оскорбить друг друга. Полки же, как кавалерийский, так и пехотный, были весьма мало приготовлены к предстоящему делу. Люди полков, от солдата до генерала, не ждали сражения и спокойно занимались мирными делами: кормлением лошадей в коннице, собиранием дров – в пехоте.
– Есть он, однако, старше моего в чином, – говорил немец, гусарский полковник, краснея и обращаясь к подъехавшему адъютанту, – то оставляяй его делать, как он хочет. Я своих гусар не могу жертвовать. Трубач! Играй отступление!
Но дело становилось к спеху. Канонада и стрельба, сливаясь, гремели справа и в центре, и французские капоты стрелков Ланна проходили уже плотину мельницы и выстраивались на этой стороне в двух ружейных выстрелах. Пехотный полковник вздрагивающею походкой подошел к лошади и, взлезши на нее и сделавшись очень прямым и высоким, поехал к павлоградскому командиру. Полковые командиры съехались с учтивыми поклонами и со скрываемою злобой в сердце.
– Опять таки, полковник, – говорил генерал, – не могу я, однако, оставить половину людей в лесу. Я вас прошу , я вас прошу , – повторил он, – занять позицию и приготовиться к атаке.
– А вас прошу не мешивайтся не свое дело, – отвечал, горячась, полковник. – Коли бы вы был кавалерист…
– Я не кавалерист, полковник, но я русский генерал, и ежели вам это неизвестно…
– Очень известно, ваше превосходительство, – вдруг вскрикнул, трогая лошадь, полковник, и делаясь красно багровым. – Не угодно ли пожаловать в цепи, и вы будете посмотрейть, что этот позиция никуда негодный. Я не хочу истребить своя полка для ваше удовольствие.
– Вы забываетесь, полковник. Я не удовольствие свое соблюдаю и говорить этого не позволю.
Генерал, принимая приглашение полковника на турнир храбрости, выпрямив грудь и нахмурившись, поехал с ним вместе по направлению к цепи, как будто всё их разногласие должно было решиться там, в цепи, под пулями. Они приехали в цепь, несколько пуль пролетело над ними, и они молча остановились. Смотреть в цепи нечего было, так как и с того места, на котором они прежде стояли, ясно было, что по кустам и оврагам кавалерии действовать невозможно, и что французы обходят левое крыло. Генерал и полковник строго и значительно смотрели, как два петуха, готовящиеся к бою, друг на друга, напрасно выжидая признаков трусости. Оба выдержали экзамен. Так как говорить было нечего, и ни тому, ни другому не хотелось подать повод другому сказать, что он первый выехал из под пуль, они долго простояли бы там, взаимно испытывая храбрость, ежели бы в это время в лесу, почти сзади их, не послышались трескотня ружей и глухой сливающийся крик. Французы напали на солдат, находившихся в лесу с дровами. Гусарам уже нельзя было отступать вместе с пехотой. Они были отрезаны от пути отступления налево французскою цепью. Теперь, как ни неудобна была местность, необходимо было атаковать, чтобы проложить себе дорогу.
Эскадрон, где служил Ростов, только что успевший сесть на лошадей, был остановлен лицом к неприятелю. Опять, как и на Энском мосту, между эскадроном и неприятелем никого не было, и между ними, разделяя их, лежала та же страшная черта неизвестности и страха, как бы черта, отделяющая живых от мертвых. Все люди чувствовали эту черту, и вопрос о том, перейдут ли или нет и как перейдут они черту, волновал их.
Ко фронту подъехал полковник, сердито ответил что то на вопросы офицеров и, как человек, отчаянно настаивающий на своем, отдал какое то приказание. Никто ничего определенного не говорил, но по эскадрону пронеслась молва об атаке. Раздалась команда построения, потом визгнули сабли, вынутые из ножен. Но всё еще никто не двигался. Войска левого фланга, и пехота и гусары, чувствовали, что начальство само не знает, что делать, и нерешимость начальников сообщалась войскам.
«Поскорее, поскорее бы», думал Ростов, чувствуя, что наконец то наступило время изведать наслаждение атаки, про которое он так много слышал от товарищей гусаров.
– С Богом, г'ебята, – прозвучал голос Денисова, – г'ысыо, маг'ш!