Бебутов, Давид Осипович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Давид Осипович Бебутов арм.Բեհբության Դավիթ Հովսեփի

Д. О. Бебутов, 1865 год
Дата рождения

11 января 1793(1793-01-11)

Место рождения

Тифлис

Дата смерти

11 марта 1867(1867-03-11) (74 года)

Место смерти

Варшава

Принадлежность

Российская империя Российская империя

Род войск

кавалерия

Звание

генерал-лейтенант

Командовал

2-й конно-мусульманский полк,
комендант Варшавы

Сражения/войны

Наполеоновские войны,
Кавказская война,
Польская кампания 1846 года,
Венгерская кампания 1849 года,
Крымская война

Награды и премии
Связи

брат Василий Осипович Бебутов

Давид Осипович (Иосифович) Бебутов арм.Բեհբության Դավիթ Հովսեփի (17931867) — князь, русский генерал, участник Кавказских походов и Крымской войны..





Биография

Князь, младший брат Василия Осиповича, родился 11 января 1793 года в Тифлисе.Бебутовы шушинские армяне переехавшие в Тифлис.

Получив образование в Тифлисском благородном училище, Давид Осипович поступил в 1811 года юнкером в Нарвский драгунский полк, действовавший тогда против кахетинских горцев. Произведённый 4 декабря 1812 года в офицеры, он совершил с полком, шесть месяцев спустя, поход к Брест-Литовску, в 1814 года — к Кракову.

В 1820 году он уже командовал эскадроном. Переведённый в Отдельный Кавказский корпус, Бебутов под начальством Ренненкампфа, принял участие в экспедициях 1830 г. — против джаробелаканских лезгин и против горных осетин со стороны Карталинии.

Заслуги Бебутова были оценены графом Паскевичем, временный преемник которого на Кавказе, Н. П. Панкратьев, поручил ему наблюдать за исполнением мероприятий учреждённого после Адрианопольского мира комитета для переселения христиан из Турции. Окончив это поручение с полным успехом, Бебутов оказался в следующих 1831 и 1832 годов одним из самых энергичных деятелей в экспедициях генералов Розена и Вельяминова против главы мюридов Кази-Муллы. Выступив к укреплению Чумкескенту, занятому Кази-Муллою, 1 декабря 1831 г. он взял этот пункт приступом, за что награждён орденом св. Георгия IV класса, а затем, 17 октября 1832 года, командуя 2-м конно-мусульманским полком, казаками и грузинской милицией, отличился при штурме аула Гимры, где Кази-Мулла, засевший с 3000 горцев, поплатился жизнью. В 1833 году Бебутов исправлял должность коменданта Ново-Закатальской крепости, и председателя джаробелаканской области, а в 1834 году ему было поручено Паскевичем сформировать и отвести в царство Польское конно-мусульманский полк. 2 марта 1835 года полк прибыл в Варшаву, где и состоял под начальством князя Бебутова, до кончины Паскевича. Бебутов много содействовал формированию и отличной выправке этого полка, довел джигитовку и наездничество до совершенства, и, между прочим, составил для него извлечение из Кавалерийского устава, с переводом командных слов на простонародный татарский язык.

Награждённый с 1835 по 1838 год чином полковника, орденами Анны 2-й степени и Станислава 2-й степени, Владимира 3-й степени, князь Бебутов, в феврале 1846 года, выступил с своим полком к Кракову, в подкрепление действовавшего против поляков отряда графа Ридигера. 19 февраля он вошёл в город, a затем, совместно с князем Барятинским, преследовал инсургентов до прусской границы, где мятежники и положили оружие. 17 мая того же года Бебутов произведён в генерал-майоры (со старшинством от 23 марта 1847 года) с оставлением командиром полка, а в 1848 году награждён орденом св. Станислава 1-й степени.

В период Венгерской кампании 1849 года Бебутов явился участником сражений под Вайценом и Дебреценом, получив за отличие в первом деле орден св. Анны 1-й степени и за второе — орден св. Георгия III класса и св. Владимира 2-й степени; полку же пожаловано Георгиевское знамя. В 1851 году ему была пожалована императорская корона с мечами к ордену св. Анны 1-й степени.

После начала Крымской войны, в апреле 1854 года князю Бебутову Высочайше повелено состоять при князе Паскевиче, назначенном главнокомандующим Дунайской армией. Прибыв в Каларам с сотней мусульман, сотней линейных казаков и полусотней горцев, он не замедлил принять участие в главных делах под Силистрией: 22 мая, при отражении турок из Арабского форта, a 28 мая при усиленной рекогносцировке Паскевича. С отрядом из 10 батальонов, одной кавалерийской бригады, казачьего полка и трёх батарей, Бебутов действовал затем весьма успешно, препятствуя неприятелю доставлять подкрепления Силистрии; затем во главе Ольтеницкого отряда, наблюдал за неприятелем в Туртукае, содержа разъезды от д. Грака до оз. Мастищи и истребил 300 перевозных лодок на Дунае.

Награждённый за Дунайскую кампанию золотой саблей с бриллиантами и надписью «За храбрость», Бебутов возвратился в Варшаву и состоял по прежнему при Паскевиче, командуя своим мусульманским полком. По возвращении, после смерти Паскевича, мусульманского полка на Кавказ, Бебутов был оставлен в Варшаве, 26 августа 1856 года произведён в генерал-лейтенанты и назначен состоящим при главнокомандующем 1-й армией, а в 1861 году определен на пост варшавского коменданта. В 1862 году награждён орденом Белого орла и в 1865 году — орденом св. Александра Невского.

В должности коменданта он оставался до самой кончины, последовавшей 11 марта 1867 года.

Князем Бебутовым оставлены, между прочим, автобиографические записки, обработанныя для печати одним из сотрудников «Военного Сборника».

Награды

российские[1]:

иностранные:

Напишите отзыв о статье "Бебутов, Давид Осипович"

Примечания

  1. Список генералам по старшинству. СПб 1867г.

Источник

Отрывок, характеризующий Бебутов, Давид Осипович

Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!


Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.