Бегиристайн, Чики

Чики Бегиристайн
Общая информация
Полное имя	Айтор Бегиристайн Мухика
Прозвище	Чики
Родился	12 августа 1964(1964-08-12) (59 лет) Олаберриа, Испания
Гражданство	Испания
Позиция	полузащитник
Информация о команде
Команда	Манчестер Сити
Должность	спортивный директор
Карьера
Молодёжные клубы
1980—1982	Реал Сосьедад
Клубная карьера*
1982—1988	Реал Сосьедад	187 (23)
1988—1995	Барселона	223 (63)
1995—1997	Депортиво	43 (4)
1997—1999	Урава Ред Даймондс	61 (16)
Национальная сборная**
1984—1988	Испания (до 21 года)	19 (4)
1988	Испания (до 23 лет)	1 (0)
1988—1994	Испания	22 (6)
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

А́йтор (Чи́ки) Бегириста́йн Му́хика (исп. Aitor «Txiki» Begiristain Múgica; 12 августа 1964, Олаберриа, Испания) — испанский футболист, выступавший на позиции полузащитника. После завершения игровой карьеры стал техническим секретарём «Барселоны». С октября 2012 года спортивный директор «Манчестер Сити».

«Реал Сосьедад»

Чики начал свою футбольную карьеру в 1982 году в «Реал Сосьедаде» в возрасте 18-ти лет. В нём он провёл 187 игр и забил 23 гола, играя на позиции вингера. В сезоне 1982-83 он сыграл 16 игр. В 1984 году новым тренером клуба становится Джон Тошак. Бегиристайн всё чаще начал появляться в стартовом составе вместе с такими игроками как Луис Арконада, Альберто Лопес Уфарте, Хосе Мари Бакеро и Луис Лопес Рекарте. В 1987 году Чики был на пике своей карьеры в родном клубе. В финале Кубка Испании «Реал Сосьедад» встретился с «Атлетико Мадрид». Чики забил красивый гол, приведший команды к серии пенальти, в которых «Атлетико» уступил.

В сезоне 1987—1988 Чики помог «Сосьедаду» занять второе место как в Лиге, так и в Кубке, уступив оба трофея каталонскому гранду «Барселоне», к которому Чики, Бакеро и Рекарте присоединились через месяц.

«Барселона»

Трансфер Барсе обошёлся в 350 миллионов песет. Бегиристайн забил первый гол за «Барсу» уже в первом своём матче против «Эспаньола», закончившийся победой 2:0. Вместе с такими баскскими игроками, как Бакеро, Андони Субисаррета, Хулио Салинас и Йон Гойкочэеа он вошёл в легендарную дрим-тим. В «Барселоне» Бегиристайн играл на левом краю. Его постоянные забегания, точные навесы и острые прострелы стали крайне эффективным оружием «Барселоны». Кроме того Чики раскрылся как бомбардир: в первых 75 матчах он забил 22 гола — всего на один меньше, чем за весь сан-себастьянский период.

С 1994-го года Айтор Бегиристайн уже не всегда попадал в стартовый состав «Барселоны». Последним матчем Бегиристайна в «Барселоне» стала летняя товарищеская встреча с «Фигересом», в которой он вышел на замену и забил гол.

«Депортиво»

Став свободным агентом, Айтор выбирал место продолжения карьеры между «Атлетиком» из Бильбао и «Депортиво Ла Корунья». В итоге он подписал контракт с клубом из Ла-Коруньи, которым в то время руководил первый тренер Чики Джон Тошак. Главный тренер «Депортиво» поставил перед руководством галисийцев условие, что клуб приобретет ему Бегиристайна. В итоге руководство пригласило Чики в команду. Новичок сразу же помог команде выиграть Суперкубок Испании, в котором ей противостоял мадридский «Реал» (3:0 дома и 2:1 с голом Багиристайна в гостях). С приходом в «Депортиво» молодого бразильца Ривалдо перспективы Чики попадания в состав стали призрачными. В последнем матче сезона 1996/97 Бегиристайн забил единственный гол и принёс команде третье место в чемпионате страны.

Закат карьеры

Последним клубом Чики стал японский «Урава Ред Даймондс».

«По финансам это было оптимальное предложение. Здесь я нашел футбол куда менее напряженный, без той страсти, что присуща Европе. Спорт здесь — разновидность отдыха, а результат не имеет особого значения. Переезд на другой континент — это как звонок будильника. Ты понимаешь, что как футболист доживаешь последние дни, но в то же время, у тебя появляется возможность уделить внимание лично своей персоне, своему развитию», — вспоминал Бегиристайн. — Если бы не проблемы со спиной, я бы остался ещё на какое-то время в «Джей-Лиге». Чики Бегиристайн

Наработанные за два года связи позже помогут «Барселоне» закрепиться на азиатском, в частности, японском рынке. После карьеры футболиста Чики работал на телевидение Каталонии «Televisió de Catalunya». После стал техническим директором «Барселоны».

Раньше с каждым новым тренером в команду приходило по шесть-семь игроков, но это тупиковый путь: такой клуб, как «Барса» не может зависеть от стиля и представлений конкретного тренера, напротив, это тренер должен как можно скорее адаптироваться к нашему стилю. Чики Бегиристайн

Сборная

За сборную Испании Чики сыграл 22 матча и забил 6 голов. Дебют пришёлся на товарищеский матч с Чехословакией, которая проиграла 2:1. Бегиристайн получил вызов в национальную сборную Испании и поехал на первенство континента 1988 года, правда, вышел на поле лишь в матче с итальянцами. На ЧМ-1990 его не пригласили, ЧЕ-1992 Испания вовсе пропускала, а два года спустя на чемпионате мира в США Чики отличился с пенальти (гол в ворота сборной Швейцарии), Испания выбыла из борьбы в четвертьфинале, уступив итальянцам.

Достижения

Барселона

• Чемпион Испании (4): 1990/91, 1991/92, 1992/93, 1993/94
• Обладатель Кубка Испании: 1989/90
• Обладатель Суперкубка Испании (2): 1991, 1992
• Победитель Кубка европейских чемпионов (1): 1991/92
• Победитель Суперкубка УЕФА: 1992

Ссылки

• [www.barcamania.com/materials/94.html Чики Бегиристайн. «Серый патриарх»]

Отрывок, характеризующий Бегиристайн, Чики

– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.