Беднов, Василий Алексеевич

Василий Алексеевич Беднов
Дата рождения:	2 января 1874(1874-01-02)
Место рождения:	Широкое, Херсонская губерния, Российская империя
Дата смерти:	1 апреля 1935(1935-04-01) (61 год)
Место смерти:	Варшава, Польша
Научная сфера:	история
Место работы:	Астраханская духовная семинария, Екатеринославская духовная семинария, Каменец-Подольский Украинский Государственный университет, Центральная Рада, Министерство исповеданий Украины, Украинский свободный университет, Варшавский университет.
Альма-матер:	Одесская духовная семинария, Киевская духовная академия
Известен как:	историк православной церкви, запорожского казачества, глава Комиссии по переводу Свящ. Писания на укр. язык, общественный деятель.

Василий Алексеевич Беднов (2 января 1874, Широкое, Херсонская губерния — 1 апреля 1935, Варшава) — российский и украинский историк православной церкви, краевед, общественный деятель.

Биография

Родился 2 января 1874 года в Херсонской губернии (ныне: Днепропетровская область). Выходец из семьи курских крестьян-переселенцев. В 1896 году закончил Одесскую духовную семинарию. В 1898—1902 годах учился в Киевской духовной академии. В 1902—1903 годах преподавал богословие и историю в Астраханской духовной семинарии. С 1903 года — помощник инспектора и преподаватель Екатеринославской духовной семинарии. С 1909 года — магистр богословия.

С 1918 года — профессор Украинского государственного университета в Каменце-Подольском.

В 1920 году Беднов был выдворен вместе с украинским правительством (Директорией) в Польшу. Семья осталась на Украине. Содержался в лагерях беженцев в Тарнуве, Кременце, Макуве-Мазовецки. В 1922 году перебрался в Прагу. С 1928 года — в Варшаве, профессор литургики и общей истории Церкви в Варшавском университете. Умер 1 апреля 1935 года в Варшава, в нищете. Похоронен на Вольском кладбище Варшавы.

Общественная и научная деятельность

Главная научная работа Беднова — магистерская диссертация [krotov.info/history/18/bednov/bedn_00.html «Православная церковь в Польше и Литве» (1908)]. Диссертация посвящена анализу положения православной Церкви в Великом княжестве Литовском и Речи Посполитой в XIV—XVIII веках. В основе работы исследование официального Собрания законов Великого княжества Литовского и Речи Посполитой — Volumina Legum. Сделан вывод, что правовое положение православной Церкви в Польше и Литве на протяжении 4 веков неуклонно ухудшалось. Беднов утверждал, что неблагоприятное положение православной Церкви в Речи Посполитой стало следствием сознательной политики польских властей.

Беднов изучал архивы в Астрахани, Екатеринославе, Самаре, на Волыни; занимался историей запорожского казачества, опубликовал ряд обзоров важнейших исследований по истории православной Церкви. Им исследована история перевода богослужебных книг на украинский язык. В 1919—1920 годах Беднов возглавлял в Каменце-Подольском Комиссию по переводу Священного Писания на украинский язык.

Состоял членом Научного общества им. Т. Г. Шевченко. Избирался членом Центральной Рады. Примыкал к националистическому украиноведческому просветительскому движению. В 1919—1920 годах — член совета Министерства исповеданий Украины, председатель «Кирилло-Мефодиевского братства на Подолии», Украинского педагогического общества в Екатеринославе, Каменец-Подольского учительского союза. Входил в состав Украинского Церковного Синода. Выступал против сближения с католичеством и протестантизмом.

Ссылка

• [www.pravenc.ru/text/77778.html Православная энциклопедия]

Отрывок, характеризующий Беднов, Василий Алексеевич

И голос ее звучал такой серьезностью и страданием, что лепетанье птиц тотчас же замолкло. Они посмотрели на большие, прекрасные глаза, полные слез и мысли, ясно и умоляюще смотревшие на них, и поняли, что настаивать бесполезно и даже жестоко.
– Au moins changez de coiffure, – сказала маленькая княгиня. – Je vous disais, – с упреком сказала она, обращаясь к m lle Bourienne, – Marieie a une de ces figures, auxquelles ce genre de coiffure ne va pas du tout. Mais du tout, du tout. Changez de grace. [По крайней мере, перемените прическу. У Мари одно из тех лиц, которым этот род прически совсем нейдет. Перемените, пожалуйста.]
– Laissez moi, laissez moi, tout ca m'est parfaitement egal, [Оставьте меня, мне всё равно,] – отвечал голос, едва удерживающий слезы.
M lle Bourienne и маленькая княгиня должны были признаться самим себе, что княжна. Марья в этом виде была очень дурна, хуже, чем всегда; но было уже поздно. Она смотрела на них с тем выражением, которое они знали, выражением мысли и грусти. Выражение это не внушало им страха к княжне Марье. (Этого чувства она никому не внушала.) Но они знали, что когда на ее лице появлялось это выражение, она была молчалива и непоколебима в своих решениях.
– Vous changerez, n'est ce pas? [Вы перемените, не правда ли?] – сказала Лиза, и когда княжна Марья ничего не ответила, Лиза вышла из комнаты.
Княжна Марья осталась одна. Она не исполнила желания Лизы и не только не переменила прически, но и не взглянула на себя в зеркало. Она, бессильно опустив глаза и руки, молча сидела и думала. Ей представлялся муж, мужчина, сильное, преобладающее и непонятно привлекательное существо, переносящее ее вдруг в свой, совершенно другой, счастливый мир. Ребенок свой, такой, какого она видела вчера у дочери кормилицы, – представлялся ей у своей собственной груди. Муж стоит и нежно смотрит на нее и ребенка. «Но нет, это невозможно: я слишком дурна», думала она.
– Пожалуйте к чаю. Князь сейчас выйдут, – сказал из за двери голос горничной.
Она очнулась и ужаснулась тому, о чем она думала. И прежде чем итти вниз, она встала, вошла в образную и, устремив на освещенный лампадой черный лик большого образа Спасителя, простояла перед ним с сложенными несколько минут руками. В душе княжны Марьи было мучительное сомненье. Возможна ли для нее радость любви, земной любви к мужчине? В помышлениях о браке княжне Марье мечталось и семейное счастие, и дети, но главною, сильнейшею и затаенною ее мечтою была любовь земная. Чувство было тем сильнее, чем более она старалась скрывать его от других и даже от самой себя. Боже мой, – говорила она, – как мне подавить в сердце своем эти мысли дьявола? Как мне отказаться так, навсегда от злых помыслов, чтобы спокойно исполнять Твою волю? И едва она сделала этот вопрос, как Бог уже отвечал ей в ее собственном сердце: «Не желай ничего для себя; не ищи, не волнуйся, не завидуй. Будущее людей и твоя судьба должна быть неизвестна тебе; но живи так, чтобы быть готовой ко всему. Если Богу угодно будет испытать тебя в обязанностях брака, будь готова исполнить Его волю». С этой успокоительной мыслью (но всё таки с надеждой на исполнение своей запрещенной, земной мечты) княжна Марья, вздохнув, перекрестилась и сошла вниз, не думая ни о своем платье, ни о прическе, ни о том, как она войдет и что скажет. Что могло всё это значить в сравнении с предопределением Бога, без воли Которого не падет ни один волос с головы человеческой.


Когда княжна Марья взошла в комнату, князь Василий с сыном уже были в гостиной, разговаривая с маленькой княгиней и m lle Bourienne. Когда она вошла своей тяжелой походкой, ступая на пятки, мужчины и m lle Bourienne приподнялись, и маленькая княгиня, указывая на нее мужчинам, сказала: Voila Marie! [Вот Мари!] Княжна Марья видела всех и подробно видела. Она видела лицо князя Василья, на мгновенье серьезно остановившееся при виде княжны и тотчас же улыбнувшееся, и лицо маленькой княгини, читавшей с любопытством на лицах гостей впечатление, которое произведет на них Marie. Она видела и m lle Bourienne с ее лентой и красивым лицом и оживленным, как никогда, взглядом, устремленным на него; но она не могла видеть его, она видела только что то большое, яркое и прекрасное, подвинувшееся к ней, когда она вошла в комнату. Сначала к ней подошел князь Василий, и она поцеловала плешивую голову, наклонившуюся над ее рукою, и отвечала на его слова, что она, напротив, очень хорошо помнит его. Потом к ней подошел Анатоль. Она всё еще не видала его. Она только почувствовала нежную руку, твердо взявшую ее, и чуть дотронулась до белого лба, над которым были припомажены прекрасные русые волосы. Когда она взглянула на него, красота его поразила ее. Анатопь, заложив большой палец правой руки за застегнутую пуговицу мундира, с выгнутой вперед грудью, а назад – спиною, покачивая одной отставленной ногой и слегка склонив голову, молча, весело глядел на княжну, видимо совершенно о ней не думая. Анатоль был не находчив, не быстр и не красноречив в разговорах, но у него зато была драгоценная для света способность спокойствия и ничем не изменяемая уверенность. Замолчи при первом знакомстве несамоуверенный человек и выкажи сознание неприличности этого молчания и желание найти что нибудь, и будет нехорошо; но Анатоль молчал, покачивал ногой, весело наблюдая прическу княжны. Видно было, что он так спокойно мог молчать очень долго. «Ежели кому неловко это молчание, так разговаривайте, а мне не хочется», как будто говорил его вид. Кроме того в обращении с женщинами у Анатоля была та манера, которая более всего внушает в женщинах любопытство, страх и даже любовь, – манера презрительного сознания своего превосходства. Как будто он говорил им своим видом: «Знаю вас, знаю, да что с вами возиться? А уж вы бы рады!» Может быть, что он этого не думал, встречаясь с женщинами (и даже вероятно, что нет, потому что он вообще мало думал), но такой у него был вид и такая манера. Княжна почувствовала это и, как будто желая ему показать, что она и не смеет думать об том, чтобы занять его, обратилась к старому князю. Разговор шел общий и оживленный, благодаря голоску и губке с усиками, поднимавшейся над белыми зубами маленькой княгини. Она встретила князя Василья с тем приемом шуточки, который часто употребляется болтливо веселыми людьми и который состоит в том, что между человеком, с которым так обращаются, и собой предполагают какие то давно установившиеся шуточки и веселые, отчасти не всем известные, забавные воспоминания, тогда как никаких таких воспоминаний нет, как их и не было между маленькой княгиней и князем Васильем. Князь Василий охотно поддался этому тону; маленькая княгиня вовлекла в это воспоминание никогда не бывших смешных происшествий и Анатоля, которого она почти не знала. M lle Bourienne тоже разделяла эти общие воспоминания, и даже княжна Марья с удовольствием почувствовала и себя втянутою в это веселое воспоминание.