Бедовая Джейн

Бедовая Джейн
Calamity Jane
Бедовая Джейн в 1895 году.
Имя при рождении:	Марта Джейн Каннари Бёрк (англ. Martha Jane Cannary Burke)
Дата рождения:	1 мая 1852(1852-05-01)
Место рождения:	Принстон (Миссури)
Гражданство:	США США
Дата смерти:	1 августа 1903(1903-08-01) (51 год)
Место смерти:	Терри (Южная Дакота)

Марта Джейн Каннари Бёрк (англ. Martha Jane Cannary Burke), более известная как Бедовая Джейн (англ. Calamity Jane; 1 мая 1852 или 1856 — 1 августа 1903), — американская жительница фронтира на Диком Западе, профессиональный скаут, более всего известная своими притязаниями на знакомство и даже супружество с Диким Биллом Хикоком, а также за её участие в Индейских войнах с коренными жителями континента на поле боя. По многочисленным воспоминаниям, она была также женщиной, выказывавшей большую доброту и сострадание, особенно к больным и нуждающимся. Таким образом, этот контраст сделал её одной из самых знаменитых и вместе с тем печально известных людей в истории Дикого Запада.

Ранние годы: 1852—1876

Марта Джейн Каннари родилась 1 мая 1852 года в Принстоне, штат Миссури, в пределах графства Мерсер. Её родители, Роберт и Шарлотта Каннари, были причислены в переписи 1860 года к жившим около 7 миль (11 км) к северо-востоку от Принстона, в Равенне. Марта Джейн была старшей из шести детей в семье, у неё было два брата и три сестры. В 1865 году Роберт собрал семью и переехал на обозе из Миссури в Вирджиния-Сити, штат Монтана. Шарлотта умерла по дороге в Блэкфуте, Монтана, от пневмонии. После прибытия в Вирджиния-Сити весной 1866 года Роберт взял своих шестерых детей в дальнейший путь — в Солт-Лейк-Сити, штат Юта. Они приехали туда летом, и Роберт попытался заняться фермерством на 40 акрах (160 000 кв.м) земли. Они были там всего лишь год до его смерти в 1867 году. Марта Джейн, таким образом, в 15 (или даже в 11) лет вынуждена была взять на себя роль главы семьи, снова погрузила всё имущество на обоз и отправилась с братьями и сёстрами в Форт-Бриджер, в Территорию Вайоминг. Они прибыли туда в мае 1868 года. Оттуда они направились по железной дороге «Юнион Пасифик» в Пьемонт, штат Вайоминг.

В Пьемонте Марта Джейн бралась за любую работу, чтобы обеспечить свою большую семью. Она работала посудомойкой, поваром, официанткой, танцовщицей, няней и погонщиком волов. Наконец, в 1870 году она нашла работу скаута (разведчика) армии в Форт-Рассел; она носила военную форму, но до сих пор не вполне ясно, являлась ли она официально членом вооружённых сил США. В этот период, по некоторым источникам, она также занималась проституцией в Форт-Ларами. Источники этого периода описывают Марту как «чрезвычайно привлекательную» и «красивую черноглазую девушку». Марта Джейн не получила практически никакого образования и была почти неграмотной, хотя, судя по всему, могла на каком-то уровне читать и писать. В скором времени она перешла к грубой, преимущественно на открытом воздухе, жизни искательницы приключений на Великих Равнинах.

Служба в войсках и получение прозвища (1870—1876)

Марта Джейн участвовала в нескольких военных кампаниях в ходе длительных конфликтов с индейцами, коренными жителями континента, — Индейских войнах. Первой её кампанией якобы была кампания 1872 года под командованием генерала Кастера, когда Кастер, Майлс, Терри и Крук со своими войсками занимались подавлением беспорядков в Шеридане (современный Вайоминг), в районе Гус-Крик. Якобы это было её единственной возможностью познакомиться с Кастером, хотя это и представляется маловероятным.

По её собственным словам, в ходе одного из боёв она в том же 1872 году спасла жизнь капитану Игану с риском для себя, подхватив его, раненого, на свою лошадь, и доставив в безопасный форт. Будто бы это он нарёк её «Бедовой Джейн, героиней равнин», и она сохранила это прозвище. После этой кампании в 1874 году отряд, в котором она якобы служила, был направлен в Форт-Кастер, где оставался до весны следующего года. Ни в этой кампании, ни в других (в которых участвовали Кастер и Крук) она под командованием Кастера не участвовала, а вскоре ей было предписано покинуть форт.

Капитан Джек Кроуфорд (1847—1917 г.г.), ветеран Индейских войн, служивший под началом генералов Уэсли Мэррита и Джорджа Крука, в интервью 1904 года заявлял, что Бедовая Джейн «…никогда не несла службу в любом качестве под началом как генерала Крука, так и генерала Майлза. Она никогда не видела линчеваний и никогда не участвовала в боях с индейцами. Она была просто пресловутым персонажем, распутной и дьявольской, но обладала известной щедростью, которая сделала её популярной».

Вполне возможно, действительно, что она преувеличила или вовсе сфабриковала историю своего прозвища, — историками при анализе её автобиографии было найдено немало доказательств склонности Джейн к преувеличению и откровенной лжи о своих подвигах. Уже тогда, при её жизни, далеко не все принимали её истории как правду. Распространено убеждение, что на самом деле она получила это прозвище в результате угроз мужчинам, которые её оскорбляли, о «страшном суде». Одна из немногих доказанных историй с участием Бедовой Джейн относится к 1875 году, когда её отряд был направлен генералом Круком к реке Бигхорн. Неся важные донесения, она переплыла Платт и скакала на максимальной скорости 90 миль (145 км), чтобы доставить их, будучи мокрой и замёрзшей. После этого она сильно заболела. После выздоровления, продолжавшегося несколько недель, она отправилась в форт Ларами, Вайоминг, а затем, в июле 1876 года, поехала на товарном поезде на север — туда, где она впервые встретилась с Диким Биллом Хикоком.

Дедвуд и знакомство с Диким Биллом Хикоком (1876—1884)

Бедовая Джейн сопровождала экспедицию Ньютона-Дженни в Блэк-Хилс (Чёрные Холмы) в 1875 году вместе с Калифорния Джо и Валентайном Макгилликидди.

В 1876 году Бедовая Джейн поселилась в области Дедвуд, Южная Дакота, в Блэк-Хилс. Там она подружилась и время от времени работала на Дору Дюфран, одну из известнейших сутенёрш Дикого Запада, в качестве проститутки, поварихи и прачки. Она познакомилась с Диким Биллом Хикоком и Чарли Аттером, приехав вместе с ними в одном вагоне товарного поезда в Дедвуд. Джейн восхищалась Хикоком (вплоть до влюблённости) и была просто одержима его личностью и его жизнью.

После того как Хикок был убит во время игры в покер 2 августа 1876 года, она утверждала, что была женой Хикока и что Хикок был отцом её ребёнка — Джейн, которая родилась 25 сентября 1873 года и которую она позже отдала в удочерение Джиму О’Нилу и его жене. Нет никаких записей, которые подтверждали бы рождение ребёнка, и вся её история о романтических отношениях с Хикоком может быть выдумкой. В период, когда предполагаемый ребёнок родился, Джейн работала разведчиком для армии. На момент своей смерти Хикок был недолго женат на Агнес Лейк Тэтчер.

Тем не менее, 6 сентября 1941 года американский Департамент социального обеспечения действительно предоставлял помощь престарелой Джейн Хикок Бургхарт Маккормик (её третий муж), которая утверждала, что является законным ребёнком Марты Джейн Каннари и Джеймса Батлера Хикока, и впоследствии предоставила доказательство того, что Дикий Билл и Бедовая Джейн поженились в Бенсоне, территория Монтана, 25 сентября 1873 года, о чём имеется запись в церковной книге, где есть подписи двух священников и множества свидетелей. Марта Джейн также утверждала, что после смерти Хикока она отправилась разыскивать его убийцу, Джека Макколла, вооружившись тесаком для рубки мяса и оставив пистолет в своём доме, находясь в состоянии аффекта. Однако она так и не встретилась с Макколлом. После того как Макколла повесили за совершённое им преступление, Джейн продолжала жить в области Дедвуда в течение некоторого времени, и однажды она помогла спасти нескольких пассажиров колёсного дилижанса, отвлекая нескольких равнинных индейцев, которые гнались за ним. Возница дилижанса Джон Слейтор был убит во время преследования, и Джейн взяла управление повозкой на себя, сумев довезти её до Дедвуда. Также в конце 1876 года Джейн ухаживала за жертвами эпидемии оспы в области Дедвуда.

Последние годы (1876—1903)

В 1881 году она купила ранчо к западу от Майлз-Сити, Монтана, где содержала таверну. После выхода замуж за техасца Клинтона Берка и переезда в Боулдер она снова попытала счастья в этом деле. В 1887 году у неё родилась дочь Джейн, которую она отдала приёмным родителям. В 1895 году она развелась с Берком.

В 1893 году Бедовая Джейн начала появляться в «Шоу Дикого Запада» Баффало Билла в качестве стрелка-трюкача и наездницы. Она также участвовала в Панамериканской выставке. К этому времени Джейн пребывала в состоянии депрессии и страдала алкоголизмом. Пристрастие Джейн к выпивке было известно даже в её молодые годы. Например, 10 июня 1876 года она арендовала лошадь и телегу в Шайенне, чтобы съездить в Форт-Рассел и обратно, но Джейн была настолько пьяна, что не заметила, как сбилась с пути, и в итоге, проехав 90 миль, оказалась в Форт-Ларами.

На рубеже веков Дора Дюфран была всё ещё влиятельна, когда Джейн вернулась в Блэк-Хилс в 1903 году. В течение следующих нескольких месяцев Джейн зарабатывала на жизнь и кров готовкой и стиркой для проституток борделя Доры. В июле она ездила в Терри, Южная Дакота. Во время пребывания в отеле Коллоуэй 1 августа 1903 года она умерла в возрасте 51 года. Было сообщено, что она находилась в состоянии сильного алкогольного опьянения в поезде, и ей стало очень плохо. Проводник поезда отвёл её в кабину, где она вскоре умерла. В её вещах нашли пачку писем к её дочери, которые она никогда так и не отправила. Некоторые из этих писем были впоследствии положены на музыку композитором Либби Ларсеном.

Бедовая Джейн была похоронена на кладбище Маунт-Мория, Дедвуд, Южная Дакота, рядом с Диким Биллом Хикоком, как было указано в её завещании. Четверо мужчин, которые её хоронили, позже говорили, что Дикий Билл Хикок при жизни не имел от Джейн абсолютно никакой пользы, поэтому они решили сыграть посмертную шутку, похоронив её навеки рядом с ним.

Ссылки

• [www.findagrave.com/cgi-bin/fg.cgi?page=gr&GRid=166 Бедовая Джейн] (англ.) на сайте Find a Grave
• [www.digitaldeadwood.com/historylink/people/jane.html Calamity Jane HistoryLink — Digital Deadwood]
• [womenshistory.about.com/library/bio/blbio_calamity_jane.htm Calamity Jane biography at Women’s History]
• [www.cowgirls.com/dream/cowgals/calamity.htm Calamity Jane] на [www.cowgirls.com/ cowgirls.com]

Отрывок, характеризующий Бедовая Джейн

Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.