Безродный, Василий Кириллович

Василий Кириллович Безродный (12 (23) апреля 1768 или 1 (12) января 1768 — 4 (16) сентября 1847 или 4 (16) октября 1847) — сенатор, действительный тайный советник, генерал-лейтенант.

Биография

Происходил из обер-офицерских детей. Службу начал в 1780 году писарем в Новгородском губернском правлении; в 1786 году получил чин коллежского регистратора.

В военную службу вступил 2 марта 1793 года; был Главной провиантской комиссии Екатеринославской армии. В 1794 году переименован в подпоручики; в 1796 году назначен в Провиантскую экспедицию Военной коллегии майором; полковник с 1799 года.

Был управляющим киевской провиантской комиссией (с 1801) и устроителем виленского провиантского комиссариатства (1802). Произведён в генерал-майоры 22 октября 1803 года с зачислением в Военное министерство.

Назначен начальником 1-го отделения Провиантского департамента Военного министерства с 28 февраля 1812 года, а уже 14 апреля того же года назначен исправлять должность генерал-провиантмейстера.

Был назначен состоять в Главной квартире соединенных армий по провиантской части с 29 сентября 1812 года и участвовал в походах 1812—1814 гг.; награждён 25 декабря 1812 года — орденом Св. Анны 1-й степени, 7 июля 1814 года — орденом Св. Владимира 3-й степени, а 1 сентября 1815 года — орденом Св. Владимира 2-й степени.

С 3 января 1816 года по 25 июля 1825 года занимал пост директора канцелярии главнокомандующего первой армией; с 20 сентября 1821 года — генерал-лейтенант.

В 1825 году, 29 июля был, с перечислением в тайные советники, назначен в Сенат — с повелением присутствовать в 3-м отделении 3-го департамента. Через два года ревизовал Западную Сибирь и, по словам Д. Н. Бантыш-Каменского, особенно проявил свое пристрастие, грубость и даже жестокость. За сибирскую ревизию В. К. Безродный получил бриллиантовые знаки ордена Св. Анны 1-й степени (10.10.1828). С 31 декабря 1828 года он был назначен членом Комиссии прошений, а 22 марта 1829 года ему было повелено присутствовать в общем собрании первых трёх департаментов Сената.

В марте 1829 года он был направлен в Дунайскую армию, заведовал там интендантской частью. По возвращении в Петербург, 25 марта 1830 года он был назначен к присутствованию в 1-м департаменте Сената, а с 1 июля 1831 года — в 4-м; 1 января 1833 года он получил орден Белого Орла.

За время службы неоднократно находился под следствием; так в 1833 году в формуляре Безродного появился выговор «за неосновательные донесения». Кроме того, он подозревался в растрате казённых денег: во время его управления киевской провиантской комиссией за ним оказался недочёт в несколько сот тысяч рублей. Но, по словам Бантыш-Каменского, Безродный умел ладить с сильными людьми.

В 1832—1839 годах Безродный был первоприсутствующим в 3-м отделении 5-го департамента, после ликвидации этого отделения — во 2-м отделении (1839—1842), и наконец, в 1843—1847 гг. — в 1-м отделении того же департамента. Кроме того он неоднократно временно присутствовал в 1-м департаменте по питейным делам и несколько раз, во время отсутствия председателя комиссии прошений, исполнял его должность.

С 16 апреля 1841 года В. К. Безродный — действительный тайный советник; 8 апреля 1843 года получил бриллиантовые знаки ордена Св. Александра Невского.

Также он имел орден Св. Иоанна Иерусалимского (1801) и прусский орден Красного Орла 2-й степени (1814).

Похоронен на Смоленском православном кладбище в Петербурге.

Семья

Дочь, Евгения Васильевна, в 1821 году стала женой Г. Х. Гасфорда.

О родственных связях В. К. Безродного в 2012 году на XVI Петербургских генеалогических чтениях делал доклад сотрудник музея Г. Р. Державина Сергей Дмитриевич Дзюбанов.

Литература

• [vivaldi.nlr.ru/ab000000645/view#page=36 Безродный Василий Кириллович] // Список гражданским чинам первых IV классов. Исправлен по 20 марта 1847 г. — СПб.: Типография II отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, 1847. — С. 28—29.
• Безродный, Василий Кирилович // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.

Отрывок, характеризующий Безродный, Василий Кириллович

Пьер приехал раньше, чтобы застать их одних.
Пьер за этот год так потолстел, что он был бы уродлив, ежели бы он не был так велик ростом, крупен членами и не был так силен, что, очевидно, легко носил свою толщину.
Он, пыхтя и что то бормоча про себя, вошел на лестницу. Кучер его уже не спрашивал, дожидаться ли. Он знал, что когда граф у Ростовых, то до двенадцатого часу. Лакеи Ростовых радостно бросились снимать с него плащ и принимать палку и шляпу. Пьер, по привычке клубной, и палку и шляпу оставлял в передней.
Первое лицо, которое он увидал у Ростовых, была Наташа. Еще прежде, чем он увидал ее, он, снимая плащ в передней, услыхал ее. Она пела солфеджи в зале. Он внал, что она не пела со времени своей болезни, и потому звук ее голоса удивил и обрадовал его. Он тихо отворил дверь и увидал Наташу в ее лиловом платье, в котором она была у обедни, прохаживающуюся по комнате и поющую. Она шла задом к нему, когда он отворил дверь, но когда она круто повернулась и увидала его толстое, удивленное лицо, она покраснела и быстро подошла к нему.
– Я хочу попробовать опять петь, – сказала она. – Все таки это занятие, – прибавила она, как будто извиняясь.
– И прекрасно.
– Как я рада, что вы приехали! Я нынче так счастлива! – сказала она с тем прежним оживлением, которого уже давно не видел в ней Пьер. – Вы знаете, Nicolas получил Георгиевский крест. Я так горда за него.
– Как же, я прислал приказ. Ну, я вам не хочу мешать, – прибавил он и хотел пройти в гостиную.
Наташа остановила его.
– Граф, что это, дурно, что я пою? – сказала она, покраснев, но, не спуская глаз, вопросительно глядя на Пьера.
– Нет… Отчего же? Напротив… Но отчего вы меня спрашиваете?
– Я сама не знаю, – быстро отвечала Наташа, – но я ничего бы не хотела сделать, что бы вам не нравилось. Я вам верю во всем. Вы не знаете, как вы для меля важны и как вы много для меня сделали!.. – Она говорила быстро и не замечая того, как Пьер покраснел при этих словах. – Я видела в том же приказе он, Болконский (быстро, шепотом проговорила она это слово), он в России и опять служит. Как вы думаете, – сказала она быстро, видимо, торопясь говорить, потому что она боялась за свои силы, – простит он меня когда нибудь? Не будет он иметь против меня злого чувства? Как вы думаете? Как вы думаете?
– Я думаю… – сказал Пьер. – Ему нечего прощать… Ежели бы я был на его месте… – По связи воспоминаний, Пьер мгновенно перенесся воображением к тому времени, когда он, утешая ее, сказал ей, что ежели бы он был не он, а лучший человек в мире и свободен, то он на коленях просил бы ее руки, и то же чувство жалости, нежности, любви охватило его, и те же слова были у него на устах. Но она не дала ему времени сказать их.
– Да вы – вы, – сказала она, с восторгом произнося это слово вы, – другое дело. Добрее, великодушнее, лучше вас я не знаю человека, и не может быть. Ежели бы вас не было тогда, да и теперь, я не знаю, что бы было со мною, потому что… – Слезы вдруг полились ей в глаза; она повернулась, подняла ноты к глазам, запела и пошла опять ходить по зале.
В это же время из гостиной выбежал Петя.
Петя был теперь красивый, румяный пятнадцатилетний мальчик с толстыми, красными губами, похожий на Наташу. Он готовился в университет, но в последнее время, с товарищем своим Оболенским, тайно решил, что пойдет в гусары.
Петя выскочил к своему тезке, чтобы переговорить о деле.
Он просил его узнать, примут ли его в гусары.
Пьер шел по гостиной, не слушая Петю.
Петя дернул его за руку, чтоб обратить на себя его вниманье.
– Ну что мое дело, Петр Кирилыч. Ради бога! Одна надежда на вас, – говорил Петя.
– Ах да, твое дело. В гусары то? Скажу, скажу. Нынче скажу все.
– Ну что, mon cher, ну что, достали манифест? – спросил старый граф. – А графинюшка была у обедни у Разумовских, молитву новую слышала. Очень хорошая, говорит.
– Достал, – отвечал Пьер. – Завтра государь будет… Необычайное дворянское собрание и, говорят, по десяти с тысячи набор. Да, поздравляю вас.
– Да, да, слава богу. Ну, а из армии что?
– Наши опять отступили. Под Смоленском уже, говорят, – отвечал Пьер.
– Боже мой, боже мой! – сказал граф. – Где же манифест?
– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.