Безуар, Василий Викторович

Василий Викторович Безуар (1887 — 7 декабря 1941) — русский военачальник, контр-адмирал. Участник Белого движения в Сибири.

Участие в Гражданской войне

Старший лейтенант отдельных гардемаринских классов.

С 30 июня 1918 года служил в Сибирской флотилии. Этим же летом состоял в добровольческой морской роте в Харбине.

C 5 декабря 1918 года командовал Амурской флотилией.

В феврале 1920 года командовал морской ротой при отступлении Восточного фронта от Хабаровска.

Был произведен в капитаны 2-го ранга.

Во время перехода границы подвергся аресту со стороны китайских властей и сидел в тюрьме в Гирине.

С июня 1921 года состоял членом военного совета Сибирской флотилии. В октябре 1921 года был назначен начальником отряда транспортов, заведовал эвакуацией из Владивостока.

Был произведен в контр-адмиралы.

При эвакуации остался в Гезане.

Эмигрант

В эмиграции жил Шанхае. Служил в торговом флоте.

Был редактором журнала «Штандарт».

Был убит в 1941 году во время Второй мировой войны японским снарядом, находясь на посту капитана парохода.

Литература

Волков Е. В., Егоров Н. Д., Купцов И. В. Белые генералы Восточного фронта Гражданской войны: Биографический справочник. — М.: Русский путь, 2003. — 240 с. ISBN 5-85887-169-0

Отрывок, характеризующий Безуар, Василий Викторович

С того дня, как Пьер, уезжая от Ростовых и вспоминая благодарный взгляд Наташи, смотрел на комету, стоявшую на небе, и почувствовал, что для него открылось что то новое, – вечно мучивший его вопрос о тщете и безумности всего земного перестал представляться ему. Этот страшный вопрос: зачем? к чему? – который прежде представлялся ему в середине всякого занятия, теперь заменился для него не другим вопросом и не ответом на прежний вопрос, а представлением ее. Слышал ли он, и сам ли вел ничтожные разговоры, читал ли он, или узнавал про подлость и бессмысленность людскую, он не ужасался, как прежде; не спрашивал себя, из чего хлопочут люди, когда все так кратко и неизвестно, но вспоминал ее в том виде, в котором он видел ее в последний раз, и все сомнения его исчезали, не потому, что она отвечала на вопросы, которые представлялись ему, но потому, что представление о ней переносило его мгновенно в другую, светлую область душевной деятельности, в которой не могло быть правого или виноватого, в область красоты и любви, для которой стоило жить. Какая бы мерзость житейская ни представлялась ему, он говорил себе:
«Ну и пускай такой то обокрал государство и царя, а государство и царь воздают ему почести; а она вчера улыбнулась мне и просила приехать, и я люблю ее, и никто никогда не узнает этого», – думал он.
Пьер все так же ездил в общество, так же много пил и вел ту же праздную и рассеянную жизнь, потому что, кроме тех часов, которые он проводил у Ростовых, надо было проводить и остальное время, и привычки и знакомства, сделанные им в Москве, непреодолимо влекли его к той жизни, которая захватила его. Но в последнее время, когда с театра войны приходили все более и более тревожные слухи и когда здоровье Наташи стало поправляться и она перестала возбуждать в нем прежнее чувство бережливой жалости, им стало овладевать более и более непонятное для него беспокойство. Он чувствовал, что то положение, в котором он находился, не могло продолжаться долго, что наступает катастрофа, долженствующая изменить всю его жизнь, и с нетерпением отыскивал во всем признаки этой приближающейся катастрофы. Пьеру было открыто одним из братьев масонов следующее, выведенное из Апокалипсиса Иоанна Богослова, пророчество относительно Наполеона.