Безумная Грета (картина)

Питер Брейгель (Старший)

Безумная Грета. 1562

нидерл. Dulle Griet

Холст, масло. 115 × 161 см

Музей Майер ван дер Берга, Антверпен

К:Картины 1562 года

Безумная Грета (нидерл. Dulle Griet) — картина голландского живописца Питера Брейгеля Старшего. Заглавным героем картины является персонаж фламандского фольклора, в порыве безумия штурмующий ад, чтобы насытить свою жадность. В настоящее время картина находится в музее Майер ван ден Берг (Антверпен).

История создания

На время, в которое жил Брейгель Старший, пришелся конфликт с Испанией начала 1560-х гг., что перерос в повсеместные народные выступления, религиозные преследования и связанные с ними казни — такими предстают Нидерланды в работе «Безумная Грета». Приблизительно в середине 1540-х годов Брейгель (Старший) переезжает в Антверпен, где обучается в мастерской у Питера Кук ван Альста- личного придворного живописца императора Карла V. Позже, перебрался с семьей в Брюссель и начал работу над картиной, которая отобразила в саркастичной форме его личное отношение к происходящим вокруг событиям. Эта работа получила название — «Безумная Грета», иногда упоминающиеся как «Сумасшедшая Мэг». Будучи фламандцем по происхождению, Брейгель уважительно относился к национальному фольклору и поэтому выбрал старуху из преданий для отображения алчности и порока. Имя Греты во Фландрии было нарицательным и воплощало в себе жадность и воинственность, несвойственные женщинам. В сюжете картины он передал личное осуждение таких человеческих пороков, как безумие, алчность и жестокость. Брейгель изобразил на своем полотне трагизм реальной жизни того времени. Таким образом, в 1561—1562 годах Брейгель впервые в нидерландском искусстве создал композицию, которая в косвенной форме отражала конкретные общественные конфликты того времени.

Сюжет картины

Стиль, который использовался при написании картины, предполагает передачу ужаса от изображенных сцен и в затруднении понимания происходящего. Данная работа в некоторой степени превосходит фантасмагорию в творчестве Иеронима Босха. Иллюзия нагнетания обстановки была достигнута благодаря использованию художником красных красок для неба, отображения дымки, размещения по всему фону разнообразных мистических существ, которые рождаются из пасти слева. Люди в порыве безумия погибают в давке, создателями которой сами и являются, не замечая ничего вокруг. Аллегорию на жадность передаёт сюжет, где они стремятся набрать как можно больше золота, которое является ничем иным, как отходами жизнедеятельности гиганта. Брейгель отошел от классической манеры передачи атмосфера хаоса и ада с помощью нарисованных чертей или сатаны изобразив людей с их порокам. Ключевым персонажем полотна является женщина с мечом в руке и кинжалом за поясом, одетая в отрепье. Чтобы придать ей облик сумасшедшей, художник изобразил её с вытаращенными глазами и бессмысленно раскрытым ртом. Развивая идею о ее воинственности, согласно фламадской мифологии, Брейгель рисует Грету с мечом в руках, во время бега, облаченную в каску и доспехи. Неподалеку от неё, на мосту, происходит драка между женщинами. Атмосфера трагизма и драмы была достигнута передачей разнообразия фигур и предметов, переплетения людей и фантастических существ.

В самом названии картины скрыт дополнительный смысл, поскольку во времена ее написания «Большой Гретой» также называли пушку. Брейгель использовал её как аллегорию на мотивы войны, которая охватывает мир. что нашло отображение в полуразрушенных стенах крепости, пожаре и вооруженных солдатах.

Карел ван Мандер, первый среди биографов Брейгеля (Старшего), подметил следующее: Грета изображена не просто странным образом, но и одежда ее, неизвестно почему, напоминает шотландскую. По его мнению, картина не просто фантастична, ее можно назвать сюрреалистичной.

Отрывок, характеризующий Безумная Грета (картина)

Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!


В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел:
«Диспозиция к атаке неприятельской позиции позади Кобельница и Сокольница, 20 ноября 1805 года».
Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось:
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.