Без-Корнилович, Михаил Осипович

Без-Корнилович Михаил Осипович
Дата рождения	29 сентября 1796(1796-09-29)
Дата смерти	7 января 1862(1862-01-07) (65 лет)
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Звание	Генерал-майор
Сражения/войны	[[Русско-турецкая война 1828—1829]]
Награды и премии

Без-Корнилович Михаил Осипович (1796, Барсуковцы Ушачского повета Подольской губернии — 1862) — русский историк, краевед и этнограф, военный топограф и статистик, генерал-майор генерального штаба (начало 1850-х).

Биография

Родился в семье контролёра таможни Могилёва-Подольского. Детство прошло в имении Корниловичи.

В 1816 году окончил 1-й кадетский корпус. Участник русско-турецкой войны 1828—1829. Кавалер ордена Святого Георгия.

В официальных бумагах и документах фамилия Михаила Осиповича писалась «Бескорнилович» или «Без-Корнилович». Впоследствии он обращался в Департамент герольдии и непосредственно к императору Николаю I за разрешением писать свою фамилию, как и все его родственники, «Корнилович». Однако такого разрешения не последовало, и ему было предписано впредь именоваться «Без-Корнилович».

В 1831—1847 начальник съёмок и военно-статистического изучения Минской, Новгородской, Волынской губерний и Белостокского округа. За тригонометрическую съемку в Новгородской губернии был произведен в подполковники.

Автор трудов по белорусскому историческому краеведению. Территорию Белоруссии ограничивал Витебской и Могилёвской губерниями, белорусами считал только «потомков кривичей». Отмечал сплочённость Полоцкой земли в 1230—1240-е годы в борьбе с немецкой агрессией, доказывал происхождение великого князя Великого князя Литовского Витеня из рода полоцких князей. Быт белорусского крестьянства отражал объективно, но выступал за сохранение его патриархального уклада и крепостничества.

Семья

• Отец — Осип Яковлевич Корнилович.
• Младший брат — декабрист Александр Корнилович.
• Дети: сыновья — Дмитрий и Николай; дочь — Маргарита (Грум-Гржимайло).

Сочинения

• В журнале «Северная пчела» опубликованы «Историко-статистические описания города Валдая» (1832), «Статистическое описание города Боровичи» (1834), «Нашествие литовцев на Устюжну, поветовый город Новгородской губернии» (1836), «Шведы в Тихвине в XVIII столетии» (1837).
• Витебская губерния.— СПб., 1852;
• Без-Корнилович М. О. [commons.wikimedia.org/wiki/File:Без-Корнилович_М._О._Исторические_сведения_о_примечательнейших_местах_в_Белоруссии_1855.pdf Исторические сведения о примечательнейших местах в Белоруссии с присовокуплением и других сведений, к ней же относящихся]. — Спб.: Типография III Отд. Собств. Е. И. В. Канцелярии, 1855. — 355 с.

Литература

Белазаровіч В. А. Гістарыяграфія гісторыі Беларусі: вучэб. дапаможнік; Установа Адукацыі «Гродзенскі Дзярж. Ун-т імя Я.Купалы». — Гродна : ГрДУ, 2006. — 345 с. ISBN 985-417-858-7. С. 103.

Ссылки

• Исторические сведения о примечательнейших местах в Белоруссии
• Безкорнилович, Михаил Осипович // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб., 1900. — Т. 2: Алексинский — Бестужев-Рюмин. — С. 644.
• [www.mogilev.by/pam/74217-bez-kornilovich-mihail-osipovich.html Без-Корнилович Михаил Осипович]

Отрывок, характеризующий Без-Корнилович, Михаил Осипович

– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.