Бейдер, Хаим Волькович

Хаим Волькович Бейдер
идиш ‏חיים בײדער‏‎
Дата рождения:	20 апреля 1920(1920-04-20)
Место рождения:	Купель Волочисского района Хмельницкой области
Дата смерти:	7 декабря 2003(2003-12-07) (83 года)
Место смерти:	Нью-Йорк, США
Гражданство:	СССР
Род деятельности:	поэт
Годы творчества:	1933—2003
Язык произведений:	идиш, русский

Хаим Волькович Бейдер (20 апреля 1920, Купель Волочисского района Хмельницкой области — 7 декабря 2003, Нью-Йорк, США) — советский поэт, литературовед и журналист, филолог, один из ведущих исследователей идишской культуры в Советском Союзе.

Биография

В 1933 году окончил местную еврейскую семилетнюю школу и на следующий год стал студентом Одесского еврейского педагогического техникума, затем перевёлся на последний курс Житомирского еврейского педагогического рабфака. Дебютировал Хаим Бейдер стихотворением в центральной еврейской детской газете «Зай грэйт!» (Харьков) в 1933 году, затем печатался в газетах «Юнгэ гвардье», «Дэр штерн», «Дэр эмес», в альманахе «Совэтиш» (Москва), в газете «Эйникайт» (орган Еврейского антифашистского комитета) и других изданиях. После его окончания в 1936 году поступил на первый курс филологического факультета еврейского отделения Одесского пединститута.

Живя на Украине, он опубликовал ряд исследований по истории украинской и русской литератур, а с середины 1970-х годов занялся исследованием истории еврейской классической и советской литературы. Работал журналистом в газетах Украины, Туркмении, несколько лет — в газете «Биробиджанэр штэрн» В годы пресловутой «борьбы с космополитизмом» над Хаимом Бейдером был учинён «обкомовский» суд, после которого он, молодой ещё человек, в одну ночь поседел.

В 1973 году переехал в Москву и стал работать в журнале «Советиш геймланд» — сначала заведующим отделом, потом заместителем главного редактора, откуда в 1991 году ушёл на пенсию в связи с болезнью. Его редакционный кабинет на ул. Кирова, 17, всегда был буквально завален старыми книгами, рукописями авторов единственного в СССР журнала на идише. Бейдер был настоящим хранителем еврейской культуры, национальной памяти, знал наизусть сотни биографий еврейских писателей, лучшие из которых были его учителями и друзьями.

Хаим Бейдер — научный консультант и автор около 1000 статей о еврейских писателях в Российской еврейской энциклопедии.

Член Союза писателей России, заслуженный работник культуры России (1981), лауреат литературной премии имени Атрана Всемирного конгресса еврейской культуры (Нью-Йорк, 1991) и престижнейшей израильской литературной премии имени Давида Гофштейна (Тель-Авив, 2000). Бейдер написал и издал нескольких поэтических сборников. В 1982 году Хаим Бейдер совместно с группой авторов выпустил первый в СССР послевоенный еврейский букварь, а спустя 10 лет — учебник идиш для начинающих.

Переехав в 1996 г. в Нью-Йорк, Бейдер широко публиковался на идиш и на русском языке. В Америке Бейдер стал редактором старейшего еврейского литературно-художественного журнала «Ди цукунфт».

Сыновья — журналист Владимир Хаимович Бейдер и архитектор Борис Хаимович Бейдер (род. 1942).

Отрывок, характеризующий Бейдер, Хаим Волькович

– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.