Бейерут, Нильс

Нильс Бейерут
Nils Bejerot
Место рождения:	Норртелье, Швеция
Место смерти:	Стокгольм, Швеция
Научная сфера:	медицина, психиатрия, наркология
Место работы:	Стокгольм, Швеция
Альма-матер:	Каролинский институт
Сайт:	[www.nilsbejerot.se/om.htm sbejerot.se/om.htm]

Нильс Бейерут (швед. Nils Bejerot; 21 сентября 1921, Норртелье, Швеция — 29 ноября 1988, Стокгольм) — шведский психиатр и криминалист, известный своими работами о наркотической зависимости, автор термина «стокгольмский синдром».

Работа

Нильс Бейерут родился в 1921 году в Норртелье. Его отец работал кассиром в местном отделении банка Upland Bank. Не будучи слишком активным учеником, Нильс больше интересовался скаутским движением. В 1936 году, когда отца перевели в другое отделение, его семья переехала в Эстхаммар. В возрасте 15 лет у Бейерута начались кровоизлияния в легких в связи с перенесенным туберкулёзом. Он был отправлен в пансионат, где провел в общей сложности 3 года. Несмотря ни на что, Бейерут описывает время, проведенное там, как счастливый период своей жизни. Среди пациентов царила положительная атмосфера, несмотря на то, что примерно 1/3 из них умерли. Находясь в пансионате он познакомился людьми разных возрастов с различным опытом, и общение с ними в побудило его впоследствии заняться изучением политики и участием в политической деятельности, вступлении в Коммунистическую партию и другие социалистические организации. Когда он начал изучать медицину в 1947 году, он был в числе отстающих студентов, в основном из-за чрезмерного участия в общественной и политической деятельности.

После первого курса во время поездки из города Шамац в Сараево (бывшая Югославия) он познакомился с английской медсестрой Кэрол Морис, позже они поженились.

В 1952—1954 годах Бейерут работал ассистентом в Каролинском институте, получив в нем базовое медицинское образование. В то же время он написал свою первую книгу против насилия в комиксах.

Так вышло, что в 1954 году, будучи помощником медико-социального инспектора Комитета по детям и молодежи Стокгольма, Бейерут первым из европейских врачей выявил и описал случай молодежной внутривенной наркомании.

В 1956 после тайной речи^[что?] Хрущева на ХХ съезде КПСС, Бейерут усомнился в коммунистической системе; иллюзия светлого будущего коммунизма ещё больше пошатнулась после ввода советских войск в Венгрию. Бейерут прекратил политическую деятельность и сосредоточился на медицине.

В 1957 году Бейерут получил научную степень по медицине в Каролинском институте в Стокгольме.

С 1957 по 1962 год Бейерут изучает психиатрию в больнице Södersjukhuset и больнице Святого Георгия в Стокгольме.

Начиная с 1958 года, Бейерут работал консультирующим психиатром в стокгольмском отделении полиции, а с 1965 — терапевтом в стокгольмской тюрьме предварительного заключения. Его пациентами были арестанты, многие из которых были стокгольмскими алкоголиками и наркоманами. Позже он стал соавтором исследования по наркотической зависимости в Шведском национальном совете медицинских исследований, а затем читал лекции по социальной медицине в Каролинском институте.

В 1963 году Бейерут изучал эпидемиологию и медицинскую статистику в Лондонской школе гигиены и тропической медицины (London School of Hygiene & Tropical Medicine), получив грант от Всемирной организации здравоохранения.

В 1965 году Бейерут начал участвовать в обсуждении проблемы наркомании в Швеции, призывая к жестким мерам по предотвращению этой новой и быстрорастущей проблемы. Он тщательно наблюдал за довольно неуклюжим экспериментом по узакониванию выписки героина, амфетамина и т. д. наркоманам. Эти наблюдения стали основой его диссертации по эпидемическому распространению наркотиков. Бейерут утверждал, что подобная программа увеличит количество наркоманов. Организовав подсчет следов инъекций у лиц, попавших в полицию, он доказал, что число зависимых в Стокгольме в течение эксперимента продолжало быстро расти. Программа была приостановлена в 1968 году.

Понятие «эпидемическая наркомания» было, вероятно навеяно тогдашними дебатами в Британии. Обширное правительственное исследование «Brain Report», проведённое в Соединённом Королевстве (1965), описывало наркоманию как «социально заразное состояние». Второй «Brain Report» рекомендовал организацию специальных лечебных центров, где героиновых наркоманов можно было лечить в изоляции от общества. Бейерут изучал эпидемиологию в Лондоне в 1963 году. Начиная с 1968 года, в своих работах и лекциях он начал регулярно обсуждать различия между эпидемическим, терапевтическим и эндемическим типами наркозависимости.

В 1969 году Бейерут стал одним из основателей Союза за общество без наркотиков (RNS), который до сих пор играет важную роль в формировании политики Швеции в отношении наркотиков. RNS не принимает никаких государственных грантов. Бейерут предупредил о последствиях «эпидемической зависимости», распространяемой молодыми, психологически и социально нестабильными людьми, и обычно связанной с непосредственным личным вовлечением в употребление ради эйфории опьяняющих средств, не одобряемых обществом.

В 1972 году работы Бейерута стали одной из причин усиления в Швеции максимального наказания за тяжелые наркопреступления — до 10 лет тюремного заключения.

В 1974 году он был приглашен в качестве одного из 21 научных экспертов по марихуане в комиссию Сената США по эпидемии употребления марихуаны и её влиянию на безопасность Соединённых Штатов.

В 1975 году Бейерут становится доцентом Каролинского института и пишет докторскую диссертацию о наркозависимости и антинаркотической политике.

В 1979 году Бейерут получил звание почетного профессора, которого Шведское правительство удостаивает лишь нескольких людей в год.

Его исследования охватывают столь широкие области, как эпидемиология наркопотребления, динамика наркозависимости и непоследовательность политики здравоохранения. Бейерут провел большое количество лекций в разных частях Швеции. В течение 30 лет он активно лоббировал полный запрет всех наркотиков, включая запрет на владение и употребление конопли. Он опубликовал более 600 научных работ и критических статей в различных изданиях, а также опубликовал более 10 книг по этой теме. Его двухдневные курсы прослушало в общей сложности около 100 000 человек. В течение многих лет он читал лекции о наркомании, психических болезнях и искусстве ведения переговоров в «Polishögskolan» (Шведский полицейский колледж). Он обучал почти каждого офицера Шведской полиции, из-за чего получил прозвище «polisdoktorn» (Доктор полиции).

Теории Бейерута о распространении наркомании и рекомендации по антинаркотической политике до сих пор имеют значительное влияние на антинаркотическую политику Швеции.

Карьера

Бейерут наиболее известен благодаря следующему:

• Его роль как консультанта по психиатрии во время ограбления банка «Kreditbanken» в 1973 году и введение термина «стокгольмский синдром», для обозначения сочувствия заложников к их захватчикам. Термин «стокгольмский синдром» впоследствии был использован в миллионах страниц Интернета.
• Его непримиримая оппозиция легализации и программе выписке наркоманам рецептов на наркотики. Он выступал за нулевую терпимость к незаконному употреблению наркотиков и владению ими, включая все запрещенные вещества, что можно наблюдать сейчас в законодательстве Швеции. В начале 1980-х годов он стал одним из 10 людей, наиболее повлиявших на общественное мнение в Швеции. Управление ООН по наркотикам и преступности и многие другие организации оценили вклад Бейерута в шведскую стратегию против рекреационного употребления наркотиков. Его требование нулевой терпимости как политики государства долгое время считалось экстремистским, но в конце 1970-х мнение общества изменилось. Несомненно, именно он внес наибольший вклад в поворот Шведской наркополитики в рестриктивное русло, что сделало его образ противоречивым как при жизни, так и после смерти. Многие считали Бейерута гуманистом, защищающим формирование жизнеспособной антинаркотической политики, а Роберт Дюпон отзывался о нём как о «герое борьбы Швеции с наркоманией». Другие видят в нем реакционера, затруднявшего введение новых методов лечения зависимости.
• Его решительный протест против насилия в журналах комиксов, который был выражен в книге «Barn, serie, samhälle» («Дети, комиксы, общество», 1954), которая была, в свою очередь, в значительной степени, адаптацией книги Фредерика Вертама «Совращение невинных» (англ. Seduction of the Innocent), опубликованной в том же году.

Бейерут о факторах, влияющих на увеличение риска зависимости

До того, как Бейерут в 1965 году начал участвовать в обсуждении проблемы наркотиков, наркомания в Швеции считалась частной проблемой здоровья, а правовые меры применялись к наркодилерам. До 1968 года максимальным наказанием за тяжелые преступления связанные с наркотиками был 1 год в тюрьме. Бейерут подчеркивал важность противостояния спросу на наркотики, противостояния злоупотреблению ими, исключительную роль самих потребителей в вовлечении в употребление новичков. Политику, направленную только против торговцев, он считал неэффективной.

Он также подвергал сомнению то, что безработица и снижение уровня жизни объясняют рост потребления наркотиков, против чего в свою очередь выступали некоторые из его комментаторов тех времен. Бейерут указывал, что злоупотребление алкоголем в Швеции в 1930-х годах было весьма ограничено, несмотря на безработицу и экономический кризис.

Взамен Нильс Бейерут подчеркивал важность пяти других факторов, повышающих риск возникновения наркомании у индивида и эпидемического распространения наркозависимости:

• Доступность наркотического вещества
• Наличие денег для приобретения вещества
• Наличие свободного времени для употребления вещества
• Примеры употребления вещества в ближайшем окружении
• Общественное мнение, терпимо относящееся к употреблению.

Бейерут поддерживал гипотезу, согласно которой сформировавшаяся зависимость уже не является симптомом какого-либо неблагополучия (психологического, экономического и т. п.), а становится самостоятельным заболеванием. Её развитие не может быть остановлено удалением пускового фактора. Зависимость обладает силой и свойствами естественных потребностей (таких, как потребность во сне, в еде и пр.): её можно рассматривать как потребность, искусственно сформированную путём химической стимуляции «центра удовольствия». Он сравнивал зависимость с очень сильной влюбленностью:

Он сравнивал зависимость с очень сильной любовью, указывая, что зависимость — это «эмоциональная привязанность, приобретенная посредством обучения, которая время от времени или постоянно проявляется в целенаправленном стереотипном поведении со свойствами и силой инстинкта, имеющего целью специфическое удовольствие либо избегание специфического дискомфорта»

Это, однако, не следует расценивать как свидетельство неизлечимости зависимости. Зависимость является «выученной», и поэтому можно переучиться, научиться жить без наркотиков. Лечение зависимости должно иметь целью полный отказ от наркотиков. В отличие от других авторов, предлагающих добиваться снижения побочных эффектов, снижения вреда, Бейерут критиковал, к примеру, работу лечебных программ с длительной метадоновой поддержкой для опиатных наркоманов, не ставящих задачи освобождения от наркотиков.

Ссылки

• www.nilsbejerot.se/om.htm - Официальная страница, включающая текст многих книг Бейерута

Отрывок, характеризующий Бейерут, Нильс

На совете в Филях у русского начальства преобладающею мыслью было само собой разумевшееся отступление по прямому направлению назад, то есть по Нижегородской дороге. Доказательствами тому служит то, что большинство голосов на совете было подано в этом смысле, и, главное, известный разговор после совета главнокомандующего с Ланским, заведовавшим провиантскою частью. Ланской донес главнокомандующему, что продовольствие для армии собрано преимущественно по Оке, в Тульской и Калужской губерниях и что в случае отступления на Нижний запасы провианта будут отделены от армии большою рекою Окой, через которую перевоз в первозимье бывает невозможен. Это был первый признак необходимости уклонения от прежде представлявшегося самым естественным прямого направления на Нижний. Армия подержалась южнее, по Рязанской дороге, и ближе к запасам. Впоследствии бездействие французов, потерявших даже из виду русскую армию, заботы о защите Тульского завода и, главное, выгоды приближения к своим запасам заставили армию отклониться еще южнее, на Тульскую дорогу. Перейдя отчаянным движением за Пахрой на Тульскую дорогу, военачальники русской армии думали оставаться у Подольска, и не было мысли о Тарутинской позиции; но бесчисленное количество обстоятельств и появление опять французских войск, прежде потерявших из виду русских, и проекты сражения, и, главное, обилие провианта в Калуге заставили нашу армию еще более отклониться к югу и перейти в середину путей своего продовольствия, с Тульской на Калужскую дорогу, к Тарутину. Точно так же, как нельзя отвечать на тот вопрос, когда оставлена была Москва, нельзя отвечать и на то, когда именно и кем решено было перейти к Тарутину. Только тогда, когда войска пришли уже к Тарутину вследствие бесчисленных дифференциальных сил, тогда только стали люди уверять себя, что они этого хотели и давно предвидели.


Знаменитый фланговый марш состоял только в том, что русское войско, отступая все прямо назад по обратному направлению наступления, после того как наступление французов прекратилось, отклонилось от принятого сначала прямого направления и, не видя за собой преследования, естественно подалось в ту сторону, куда его влекло обилие продовольствия.
Если бы представить себе не гениальных полководцев во главе русской армии, но просто одну армию без начальников, то и эта армия не могла бы сделать ничего другого, кроме обратного движения к Москве, описывая дугу с той стороны, с которой было больше продовольствия и край был обильнее.
Передвижение это с Нижегородской на Рязанскую, Тульскую и Калужскую дороги было до такой степени естественно, что в этом самом направлении отбегали мародеры русской армии и что в этом самом направлении требовалось из Петербурга, чтобы Кутузов перевел свою армию. В Тарутине Кутузов получил почти выговор от государя за то, что он отвел армию на Рязанскую дорогу, и ему указывалось то самое положение против Калуги, в котором он уже находился в то время, как получил письмо государя.
Откатывавшийся по направлению толчка, данного ему во время всей кампании и в Бородинском сражении, шар русского войска, при уничтожении силы толчка и не получая новых толчков, принял то положение, которое было ему естественно.
Заслуга Кутузова не состояла в каком нибудь гениальном, как это называют, стратегическом маневре, а в том, что он один понимал значение совершавшегося события. Он один понимал уже тогда значение бездействия французской армии, он один продолжал утверждать, что Бородинское сражение была победа; он один – тот, который, казалось бы, по своему положению главнокомандующего, должен был быть вызываем к наступлению, – он один все силы свои употреблял на то, чтобы удержать русскую армию от бесполезных сражений.
Подбитый зверь под Бородиным лежал там где то, где его оставил отбежавший охотник; но жив ли, силен ли он был, или он только притаился, охотник не знал этого. Вдруг послышался стон этого зверя.
Стон этого раненого зверя, французской армии, обличивший ее погибель, была присылка Лористона в лагерь Кутузова с просьбой о мире.
Наполеон с своей уверенностью в том, что не то хорошо, что хорошо, а то хорошо, что ему пришло в голову, написал Кутузову слова, первые пришедшие ему в голову и не имеющие никакого смысла. Он писал:

«Monsieur le prince Koutouzov, – писал он, – j'envoie pres de vous un de mes aides de camps generaux pour vous entretenir de plusieurs objets interessants. Je desire que Votre Altesse ajoute foi a ce qu'il lui dira, surtout lorsqu'il exprimera les sentiments d'estime et de particuliere consideration que j'ai depuis longtemps pour sa personne… Cette lettre n'etant a autre fin, je prie Dieu, Monsieur le prince Koutouzov, qu'il vous ait en sa sainte et digne garde,
Moscou, le 3 Octobre, 1812. Signe:
Napoleon».
[Князь Кутузов, посылаю к вам одного из моих генерал адъютантов для переговоров с вами о многих важных предметах. Прошу Вашу Светлость верить всему, что он вам скажет, особенно когда, станет выражать вам чувствования уважения и особенного почтения, питаемые мною к вам с давнего времени. Засим молю бога о сохранении вас под своим священным кровом.
Москва, 3 октября, 1812.
Наполеон. ]

«Je serais maudit par la posterite si l'on me regardait comme le premier moteur d'un accommodement quelconque. Tel est l'esprit actuel de ma nation», [Я бы был проклят, если бы на меня смотрели как на первого зачинщика какой бы то ни было сделки; такова воля нашего народа. ] – отвечал Кутузов и продолжал употреблять все свои силы на то, чтобы удерживать войска от наступления.
В месяц грабежа французского войска в Москве и спокойной стоянки русского войска под Тарутиным совершилось изменение в отношении силы обоих войск (духа и численности), вследствие которого преимущество силы оказалось на стороне русских. Несмотря на то, что положение французского войска и его численность были неизвестны русским, как скоро изменилось отношение, необходимость наступления тотчас же выразилась в бесчисленном количестве признаков. Признаками этими были: и присылка Лористона, и изобилие провианта в Тарутине, и сведения, приходившие со всех сторон о бездействии и беспорядке французов, и комплектование наших полков рекрутами, и хорошая погода, и продолжительный отдых русских солдат, и обыкновенно возникающее в войсках вследствие отдыха нетерпение исполнять то дело, для которого все собраны, и любопытство о том, что делалось во французской армии, так давно потерянной из виду, и смелость, с которою теперь шныряли русские аванпосты около стоявших в Тарутине французов, и известия о легких победах над французами мужиков и партизанов, и зависть, возбуждаемая этим, и чувство мести, лежавшее в душе каждого человека до тех пор, пока французы были в Москве, и (главное) неясное, но возникшее в душе каждого солдата сознание того, что отношение силы изменилось теперь и преимущество находится на нашей стороне. Существенное отношение сил изменилось, и наступление стало необходимым. И тотчас же, так же верно, как начинают бить и играть в часах куранты, когда стрелка совершила полный круг, в высших сферах, соответственно существенному изменению сил, отразилось усиленное движение, шипение и игра курантов.


Русская армия управлялась Кутузовым с его штабом и государем из Петербурга. В Петербурге, еще до получения известия об оставлении Москвы, был составлен подробный план всей войны и прислан Кутузову для руководства. Несмотря на то, что план этот был составлен в предположении того, что Москва еще в наших руках, план этот был одобрен штабом и принят к исполнению. Кутузов писал только, что дальние диверсии всегда трудно исполнимы. И для разрешения встречавшихся трудностей присылались новые наставления и лица, долженствовавшие следить за его действиями и доносить о них.
Кроме того, теперь в русской армии преобразовался весь штаб. Замещались места убитого Багратиона и обиженного, удалившегося Барклая. Весьма серьезно обдумывали, что будет лучше: А. поместить на место Б., а Б. на место Д., или, напротив, Д. на место А. и т. д., как будто что нибудь, кроме удовольствия А. и Б., могло зависеть от этого.
В штабе армии, по случаю враждебности Кутузова с своим начальником штаба, Бенигсеном, и присутствия доверенных лиц государя и этих перемещений, шла более, чем обыкновенно, сложная игра партий: А. подкапывался под Б., Д. под С. и т. д., во всех возможных перемещениях и сочетаниях. При всех этих подкапываниях предметом интриг большей частью было то военное дело, которым думали руководить все эти люди; но это военное дело шло независимо от них, именно так, как оно должно было идти, то есть никогда не совпадая с тем, что придумывали люди, а вытекая из сущности отношения масс. Все эти придумыванья, скрещиваясь, перепутываясь, представляли в высших сферах только верное отражение того, что должно было совершиться.
«Князь Михаил Иларионович! – писал государь от 2 го октября в письме, полученном после Тарутинского сражения. – С 2 го сентября Москва в руках неприятельских. Последние ваши рапорты от 20 го; и в течение всего сего времени не только что ничего не предпринято для действия противу неприятеля и освобождения первопрестольной столицы, но даже, по последним рапортам вашим, вы еще отступили назад. Серпухов уже занят отрядом неприятельским, и Тула, с знаменитым и столь для армии необходимым своим заводом, в опасности. По рапортам от генерала Винцингероде вижу я, что неприятельский 10000 й корпус подвигается по Петербургской дороге. Другой, в нескольких тысячах, также подается к Дмитрову. Третий подвинулся вперед по Владимирской дороге. Четвертый, довольно значительный, стоит между Рузою и Можайском. Наполеон же сам по 25 е число находился в Москве. По всем сим сведениям, когда неприятель сильными отрядами раздробил свои силы, когда Наполеон еще в Москве сам, с своею гвардией, возможно ли, чтобы силы неприятельские, находящиеся перед вами, были значительны и не позволяли вам действовать наступательно? С вероятностию, напротив того, должно полагать, что он вас преследует отрядами или, по крайней мере, корпусом, гораздо слабее армии, вам вверенной. Казалось, что, пользуясь сими обстоятельствами, могли бы вы с выгодою атаковать неприятеля слабее вас и истребить оного или, по меньшей мере, заставя его отступить, сохранить в наших руках знатную часть губерний, ныне неприятелем занимаемых, и тем самым отвратить опасность от Тулы и прочих внутренних наших городов. На вашей ответственности останется, если неприятель в состоянии будет отрядить значительный корпус на Петербург для угрожания сей столице, в которой не могло остаться много войска, ибо с вверенною вам армиею, действуя с решительностию и деятельностию, вы имеете все средства отвратить сие новое несчастие. Вспомните, что вы еще обязаны ответом оскорбленному отечеству в потере Москвы. Вы имели опыты моей готовности вас награждать. Сия готовность не ослабнет во мне, но я и Россия вправе ожидать с вашей стороны всего усердия, твердости и успехов, которые ум ваш, воинские таланты ваши и храбрость войск, вами предводительствуемых, нам предвещают».
Но в то время как письмо это, доказывающее то, что существенное отношение сил уже отражалось и в Петербурге, было в дороге, Кутузов не мог уже удержать командуемую им армию от наступления, и сражение уже было дано.
2 го октября казак Шаповалов, находясь в разъезде, убил из ружья одного и подстрелил другого зайца. Гоняясь за подстреленным зайцем, Шаповалов забрел далеко в лес и наткнулся на левый фланг армии Мюрата, стоящий без всяких предосторожностей. Казак, смеясь, рассказал товарищам, как он чуть не попался французам. Хорунжий, услыхав этот рассказ, сообщил его командиру.
Казака призвали, расспросили; казачьи командиры хотели воспользоваться этим случаем, чтобы отбить лошадей, но один из начальников, знакомый с высшими чинами армии, сообщил этот факт штабному генералу. В последнее время в штабе армии положение было в высшей степени натянутое. Ермолов, за несколько дней перед этим, придя к Бенигсену, умолял его употребить свое влияние на главнокомандующего, для того чтобы сделано было наступление.
– Ежели бы я не знал вас, я подумал бы, что вы не хотите того, о чем вы просите. Стоит мне посоветовать одно, чтобы светлейший наверное сделал противоположное, – отвечал Бенигсен.
Известие казаков, подтвержденное посланными разъездами, доказало окончательную зрелость события. Натянутая струна соскочила, и зашипели часы, и заиграли куранты. Несмотря на всю свою мнимую власть, на свой ум, опытность, знание людей, Кутузов, приняв во внимание записку Бенигсена, посылавшего лично донесения государю, выражаемое всеми генералами одно и то же желание, предполагаемое им желание государя и сведение казаков, уже не мог удержать неизбежного движения и отдал приказание на то, что он считал бесполезным и вредным, – благословил совершившийся факт.


Записка, поданная Бенигсеном о необходимости наступления, и сведения казаков о незакрытом левом фланге французов были только последние признаки необходимости отдать приказание о наступлении, и наступление было назначено на 5 е октября.
4 го октября утром Кутузов подписал диспозицию. Толь прочел ее Ермолову, предлагая ему заняться дальнейшими распоряжениями.
– Хорошо, хорошо, мне теперь некогда, – сказал Ермолов и вышел из избы. Диспозиция, составленная Толем, была очень хорошая. Так же, как и в аустерлицкой диспозиции, было написано, хотя и не по немецки: