Бейненсон, Борис Иосифович

Бейненсон, Борис Иосифович
Род деятельности:	педагог, театральный режиссёр
Дата рождения:	4 ноября 1951(1951-11-04)
Место рождения:	Калининград, СССР
Гражданство:	СССР СССР→Россия Россия
Дата смерти:	9 июня 2014(2014-06-09) (62 года)
Место смерти:	Калининград, Россия
Награды и премии:	медаль «За заслуги перед Калининградской областью»

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Бейненсон, Борис Иосифович (4 ноября 1951, Калининград, СССР — 9 июня 2014, Калининград, Россия) — российский педагог и театральный деятель, отличник народного образования, Заслуженный работник культуры РФ (1997).

Биография

Б. И. Бейненсон родился в Калининграде. Его отец, Иосиф Кузьмич Бейненсон (1909 — 1985), был демобилизованным фронтовиком, мама, Бейненсон (Вульф) Мария Даниловна (1921-1968) работала учительницей в средней школе. Родители переехали в послевоенный Калининград (бывший Кёнигсберг) из Крыма. Б. И. Бейненсон окончил среднюю школу № 23, затем Калининградский государственный университет (специальность «Английский язык», 1968—1973), где среди его учителей была Т. Л. Вульфович, с которой Б. И. Бейненсона связывали тесная дружба и многолетнее творческое сотрудничество. После окончания вуза Б. И. Бейненсон работал преподавателем иностранного языка в калининградской школе № 32. Закончил режиссёрский факультет Ленинградского института культуры (1984—1990). Член Союза театральных деятелей России.

История театральной студии под руководством Б. И. Бейненсона началась, по его собственным воспоминаниям, в 1978 году, когда он руководил самодеятельностью в школе № 32. С 1983 года Б. И. Бейненсон руководил театральной студией «СТОП» (Студия творческих опытов) на базе школы № 32, а затем — городского Дворца пионеров (с 1991 года — городского Дворца творчества детей и юношества). С 1990 года — преподаватель английского языка и мировой духовной культуры в школе-лицее № 49 Калининграда, с 1993 года — руководитель театрального класса того же лицея. С 1993 года театральный класс лицея и студия Дворца творчества работают как единый коллектив по договору о сотрудничестве.

Среди спектаклей, которые ставились студией «СТОП» в 1980—2000-х годах — «А зори здесь тихие» (по одноименному роману Б. Васильева), «Ромео и Джульетта» (по трагедии В. Шекспира), «Например, Чацкий» (по комедии «Горе от ума» А. С. Грибоедова), «Мать Иисуса» (по пьесе А. Володина), «Мещанин во дворянстве» (по Ж. Б. Мольеру), «Село Степанчиково и его обитатели» (по Ф. М. Достоевскому), «Приключения Незнайки и его друзей» (по сказке Н. Носова) и др.

Ученики

Театральный класс лицея, работавший в рамках студии Дворца творчества под руководством Б. И. Бейненсона, стал кузницей кадров для театральных вузов и театров России. Среди более чем 160 выпускников этого класса — известные российские актеры театра и кино: Ольга Арнтгольц, Татьяна Арнтгольц, актёр театра «Сатирикон» Игорь Гудеев, Сергей Друзьяк, актриса московского ТЮЗа Наталья Мотева, Артем Ткаченко и др.

Награды

Отличник народного просвещения РФ, Заслуженный работник культуры РФ (1997).

За многолетний добросовестный труд, профессионализм и весомый вклад в развитие Калининградской области Б. И. Бейненсон в 2013 г. был награждён медалью «За заслуги перед Калининградской областью». В 2013 г. ему также был вручен памятный знак «Золотое сердце Янтарного края», учрежденный Министерством образования Калининградской области.

Память

Кончина Б. И. Бейненсона вызвала много скорбных откликов. В церемонии прощания с учителем, прошедшей в паркетном зале Дворца творчества детей и юношества в Калининграде, приняли участие сотни калининградцев. Б. И. Бейненсон был похоронен 11 июня 2014 года на старом городском кладбище в Калининграде.

Именно с маминой подачи я пошел в театральный класс. Изначально, кстати, она думала, что мне надо идти в цирковое училище, разглядела во мне что-то такое эдакое, но я решил, что это перебор. Второй после мамы человек — Борис Иосифович Бейненсон, который в театральной студии, в 10 и 11 классе, преподавал нам актерское мастерство, историю театра и т. д. и т. п. Благодаря Бейненсону я поехал в Москву и поступил. Благодаря ему же занимаюсь тем, чем занимаюсь.

— Актер Артем Ткаченко

Вот каков этот человек — Борис Иосифович Бейненсон! Быть его коллегой — счастье. Потому что фактом своей жизни, своего служения детям он блестяще доказывает: если в юном человеке есть хоть робкая «искра Божия», искра таланта, одарённости, — осторожно, бережно раздуй её, одари ребёнка счастьем творчества, счастьем совершенствования, счастьем служения никогда не постижимому до конца искусству.

— Педагог Людмила Панфилова

Борис Иосифович прожил свою недолгую (по нашим временам) жизнь с какой-то особой содержательностью. И речь даже не об учениках только, среди которых много талантливых и ярких, ставших звёздами российского театра и кино. Они были неизбежны, как неизбежны плоды сада, возделанного заботливой и знающей рукой, заботливым и знающим сердцем. Но поразителен сам это сад, выросший из зерна его личности. Удивительно и волшебно. Он был в начале своего пути лишь саженцем этого сада — а в конце сам стал садом. Борис Иосифович — садовник-сад.

— Филолог Павел Фокин

Литература

• Власова Д. Калининград: янтарные блики на монохромном фоне: О культурной и литературной жизни Калининграда // Знамя. — 1996. — № 7. — С. 204—209.
• [www.kaliningradka.ru/site_pc/kultura/index.php?ELEMENT_ID=13812 Николаева Н. «СТОП» — это значит вперед: образцовая театральная студия калининградского Дворца творчества детей и молодежи — на пороге своего тридцатилетия // Калининградская правда. — 2013. — 7 ноября — С. 8.]

Интервью

• Борис Бейненсон: «Режиссёр и педагог — это для меня неразделимо абсолютно…»: беседа с режиссёром и педагогом экспериментального театрального класса школы-лицея N 49 и ГДТ г. Калининграда, отличником нар. образования, засл. работником культуры РФ ; Интервьюер И. Савостин, Фот. С. Ломакин // Аргументы и факты: Регион.прил. Калининград. — 1998. — 21 (№ 21, май). — С. 12—13.
• [archive.is/G6fa Борис Бейненсон: Самому мне на сцене неловко // Комсомольская правда: Регион. прил. Калининград. — 2006. — 27 июля.]
• [www.kaskad.tv/tv/peredachi/22-v-gostyakh-u Интервью с Борисом Бейненсоном (НТРК «Каскад», 24 ноября 2013 г.)]

Публикации

• Б. И. Бейненсон. Человек за всё платит сам. — В кн.: Прошла, овеяла крылом…: Воспоминания о Т. Л. Вульфович. — Калининград: Калининградское книжное издательство, 2003. С. 63—82.

Отрывок, характеризующий Бейненсон, Борис Иосифович

Действительно, только открытие кампании задержало Ростова и помешало ему приехать – как он обещал – и жениться на Соне. Отрадненская осень с охотой и зима со святками и с любовью Сони открыли ему перспективу тихих дворянских радостей и спокойствия, которых он не знал прежде и которые теперь манили его к себе. «Славная жена, дети, добрая стая гончих, лихие десять – двенадцать свор борзых, хозяйство, соседи, служба по выборам! – думал он. Но теперь была кампания, и надо было оставаться в полку. А так как это надо было, то Николай Ростов, по своему характеру, был доволен и той жизнью, которую он вел в полку, и сумел сделать себе эту жизнь приятною.
Приехав из отпуска, радостно встреченный товарищами, Николай был посылал за ремонтом и из Малороссии привел отличных лошадей, которые радовали его и заслужили ему похвалы от начальства. В отсутствие его он был произведен в ротмистры, и когда полк был поставлен на военное положение с увеличенным комплектом, он опять получил свой прежний эскадрон.
Началась кампания, полк был двинут в Польшу, выдавалось двойное жалованье, прибыли новые офицеры, новые люди, лошади; и, главное, распространилось то возбужденно веселое настроение, которое сопутствует началу войны; и Ростов, сознавая свое выгодное положение в полку, весь предался удовольствиям и интересам военной службы, хотя и знал, что рано или поздно придется их покинуть.
Войска отступали от Вильны по разным сложным государственным, политическим и тактическим причинам. Каждый шаг отступления сопровождался сложной игрой интересов, умозаключений и страстей в главном штабе. Для гусар же Павлоградского полка весь этот отступательный поход, в лучшую пору лета, с достаточным продовольствием, был самым простым и веселым делом. Унывать, беспокоиться и интриговать могли в главной квартире, а в глубокой армии и не спрашивали себя, куда, зачем идут. Если жалели, что отступают, то только потому, что надо было выходить из обжитой квартиры, от хорошенькой панны. Ежели и приходило кому нибудь в голову, что дела плохи, то, как следует хорошему военному человеку, тот, кому это приходило в голову, старался быть весел и не думать об общем ходе дел, а думать о своем ближайшем деле. Сначала весело стояли подле Вильны, заводя знакомства с польскими помещиками и ожидая и отбывая смотры государя и других высших командиров. Потом пришел приказ отступить к Свенцянам и истреблять провиант, который нельзя было увезти. Свенцяны памятны были гусарам только потому, что это был пьяный лагерь, как прозвала вся армия стоянку у Свенцян, и потому, что в Свенцянах много было жалоб на войска за то, что они, воспользовавшись приказанием отбирать провиант, в числе провианта забирали и лошадей, и экипажи, и ковры у польских панов. Ростов помнил Свенцяны потому, что он в первый день вступления в это местечко сменил вахмистра и не мог справиться с перепившимися всеми людьми эскадрона, которые без его ведома увезли пять бочек старого пива. От Свенцян отступали дальше и дальше до Дриссы, и опять отступили от Дриссы, уже приближаясь к русским границам.
13 го июля павлоградцам в первый раз пришлось быть в серьезном деле.
12 го июля в ночь, накануне дела, была сильная буря с дождем и грозой. Лето 1812 года вообще было замечательно бурями.
Павлоградские два эскадрона стояли биваками, среди выбитого дотла скотом и лошадьми, уже выколосившегося ржаного поля. Дождь лил ливмя, и Ростов с покровительствуемым им молодым офицером Ильиным сидел под огороженным на скорую руку шалашиком. Офицер их полка, с длинными усами, продолжавшимися от щек, ездивший в штаб и застигнутый дождем, зашел к Ростову.
– Я, граф, из штаба. Слышали подвиг Раевского? – И офицер рассказал подробности Салтановского сражения, слышанные им в штабе.
Ростов, пожимаясь шеей, за которую затекала вода, курил трубку и слушал невнимательно, изредка поглядывая на молодого офицера Ильина, который жался около него. Офицер этот, шестнадцатилетний мальчик, недавно поступивший в полк, был теперь в отношении к Николаю тем, чем был Николай в отношении к Денисову семь лет тому назад. Ильин старался во всем подражать Ростову и, как женщина, был влюблен в него.
Офицер с двойными усами, Здржинский, рассказывал напыщенно о том, как Салтановская плотина была Фермопилами русских, как на этой плотине был совершен генералом Раевским поступок, достойный древности. Здржинский рассказывал поступок Раевского, который вывел на плотину своих двух сыновей под страшный огонь и с ними рядом пошел в атаку. Ростов слушал рассказ и не только ничего не говорил в подтверждение восторга Здржинского, но, напротив, имел вид человека, который стыдился того, что ему рассказывают, хотя и не намерен возражать. Ростов после Аустерлицкой и 1807 года кампаний знал по своему собственному опыту, что, рассказывая военные происшествия, всегда врут, как и сам он врал, рассказывая; во вторых, он имел настолько опытности, что знал, как все происходит на войне совсем не так, как мы можем воображать и рассказывать. И потому ему не нравился рассказ Здржинского, не нравился и сам Здржинский, который, с своими усами от щек, по своей привычке низко нагибался над лицом того, кому он рассказывал, и теснил его в тесном шалаше. Ростов молча смотрел на него. «Во первых, на плотине, которую атаковали, должна была быть, верно, такая путаница и теснота, что ежели Раевский и вывел своих сыновей, то это ни на кого не могло подействовать, кроме как человек на десять, которые были около самого его, – думал Ростов, – остальные и не могли видеть, как и с кем шел Раевский по плотине. Но и те, которые видели это, не могли очень воодушевиться, потому что что им было за дело до нежных родительских чувств Раевского, когда тут дело шло о собственной шкуре? Потом оттого, что возьмут или не возьмут Салтановскую плотину, не зависела судьба отечества, как нам описывают это про Фермопилы. И стало быть, зачем же было приносить такую жертву? И потом, зачем тут, на войне, мешать своих детей? Я бы не только Петю брата не повел бы, даже и Ильина, даже этого чужого мне, но доброго мальчика, постарался бы поставить куда нибудь под защиту», – продолжал думать Ростов, слушая Здржинского. Но он не сказал своих мыслей: он и на это уже имел опыт. Он знал, что этот рассказ содействовал к прославлению нашего оружия, и потому надо было делать вид, что не сомневаешься в нем. Так он и делал.
– Однако мочи нет, – сказал Ильин, замечавший, что Ростову не нравится разговор Здржинского. – И чулки, и рубашка, и под меня подтекло. Пойду искать приюта. Кажется, дождик полегче. – Ильин вышел, и Здржинский уехал.
Через пять минут Ильин, шлепая по грязи, прибежал к шалашу.
– Ура! Ростов, идем скорее. Нашел! Вот тут шагов двести корчма, уж туда забрались наши. Хоть посушимся, и Марья Генриховна там.
Марья Генриховна была жена полкового доктора, молодая, хорошенькая немка, на которой доктор женился в Польше. Доктор, или оттого, что не имел средств, или оттого, что не хотел первое время женитьбы разлучаться с молодой женой, возил ее везде за собой при гусарском полку, и ревность доктора сделалась обычным предметом шуток между гусарскими офицерами.
Ростов накинул плащ, кликнул за собой Лаврушку с вещами и пошел с Ильиным, где раскатываясь по грязи, где прямо шлепая под утихавшим дождем, в темноте вечера, изредка нарушаемой далекими молниями.
– Ростов, ты где?
– Здесь. Какова молния! – переговаривались они.


В покинутой корчме, перед которою стояла кибиточка доктора, уже было человек пять офицеров. Марья Генриховна, полная белокурая немочка в кофточке и ночном чепчике, сидела в переднем углу на широкой лавке. Муж ее, доктор, спал позади ее. Ростов с Ильиным, встреченные веселыми восклицаниями и хохотом, вошли в комнату.
– И! да у вас какое веселье, – смеясь, сказал Ростов.
– А вы что зеваете?
– Хороши! Так и течет с них! Гостиную нашу не замочите.
– Марьи Генриховны платье не запачкать, – отвечали голоса.
Ростов с Ильиным поспешили найти уголок, где бы они, не нарушая скромности Марьи Генриховны, могли бы переменить мокрое платье. Они пошли было за перегородку, чтобы переодеться; но в маленьком чуланчике, наполняя его весь, с одной свечкой на пустом ящике, сидели три офицера, играя в карты, и ни за что не хотели уступить свое место. Марья Генриховна уступила на время свою юбку, чтобы употребить ее вместо занавески, и за этой занавеской Ростов и Ильин с помощью Лаврушки, принесшего вьюки, сняли мокрое и надели сухое платье.
В разломанной печке разложили огонь. Достали доску и, утвердив ее на двух седлах, покрыли попоной, достали самоварчик, погребец и полбутылки рому, и, попросив Марью Генриховну быть хозяйкой, все столпились около нее. Кто предлагал ей чистый носовой платок, чтобы обтирать прелестные ручки, кто под ножки подкладывал ей венгерку, чтобы не было сыро, кто плащом занавешивал окно, чтобы не дуло, кто обмахивал мух с лица ее мужа, чтобы он не проснулся.