Бекет, Томас

Томас Бекет Thomas Becket
Архиепископ Кентерберийский
Томас Бекет на витраже Кентерберийского собора
Епископское посвящение	3 июня 1162 года
Интронизация	3 июня 1162 года
Конец правления	29 декабря 1170 года
Предшественник	Теобальд
Преемник	Ричард Дуврский (Роджер де Баллиоль был избран в 1173 году, но отказался от кафедры)
Родился	21 декабря 1118(1118-12-21) Лондон, Королевство Англия
Умер	29 декабря 1170(1170-12-29) (52 года) Кентербери, Королевство Англия
Похоронен	Кентерберийский собор (мощи, по официальной версии, уничтожены)
Святость
Праздник	29 декабря
Титул	священномученик
Канонизирован	21 февраля 1173 года
Исполняющий канонизацию	Александр III

То́мас Бе́кет (англ. Thomas Becket; в старых русских переводах — Фома́ Бекет или Фома Кентербери́йский; иногда встречается написание фамилии Бе́ккет; 21 декабря 1118, Лондон — 29 декабря 1170, Кентерберийский собор) — одна из ключевых фигур в английской истории XII века, первоначально канцлер Генриха II, затем архиепископ Кентерберийский с 1162 по 1170 годы. Вступил в конфликт с Генрихом II и был убит, возможно, по наущению короля на ступенях алтаря Кентерберийского собора. Канонизирован Католической церковью в 1173 году, с XIX века почитается и Церковью Англии.

Ранние годы

Томас Бекет родился в Чипсайде, Лондон, в семье купца Гилберта Бекета и его жены Матильды. Отец Томаса был сыном рыцаря, в молодости стал купцом, приобрёл недвижимость в Лондоне и жил здесь на доходы от аренды. Известна легенда, что мать Томаса была мусульманской принцессой, встретившейся с Гилбертом во время его паломничества в Святую землю, последовавшей за ним в Англию и принявшей там крещение. Установлено, что легенда не имеет под собой оснований и возникла через три века после гибели архиепископа. О влиятельности и богатстве семьи Бекетов можно судить по тому, что Гилберт и Матильда были погребены в соборе святого Павла.

Первоначальное воспитание в рыцарском духе Томас Бекет получил под руководством друга своего отца Ришара де л’Эгль, а начальное образование — в лондонском монастыре Мертон. Затем он изучал гражданское и каноническое право в Парижском и Болонском университетах. По возвращении в Англию в 1142 году Бекет поступил на службу к архиепископу Кентерберийскому Теобальду и вскоре стал одним из его деятельных помощников. В 1148 году Бекет сопровождал Теобальда на собор в Реймсе, в 1152 году он был представителем архиепископа в Риме и добился от папы послания, запрещавшего коронацию сына Стефана Блуаского. В 1154 году Бекет стал архидиаконом Кентербери, а затем по рекомендации Теобальда новый английский король Генрих II назначил Бекета канцлером.

Канцлер Генриха II. Избрание архиепископом

Томас Бекет был канцлером в течение семи лет (1155-1162 годы), за это время он добился значительного политического влияния и поддерживал с Генрихом II дружеские отношения. Бекет был воспитателем наследника престола Генриха Молодого; хронисты зафиксировали слова принца, что канцлер выказывал ему больше отеческой любви за один день, чем родной отец за всю жизнь. В 1158 году Бекет возглавлял посольство в Париж и успешно провёл переговоры о браке своего воспитанника с дочерью Людовика VII. В 1159 году Бекет фактически руководил военным походом на Тулузу, а затем командовал и другими военными операциями. В конфликтах между Генрихом II и Теобальдом Бекет неизменно принимал сторону короля. Так Бекет добился взимания земельного налога с имущества, принадлежавшего Церкви. В среде духовенства Бекет однозначно считался «человеком короля», поэтому только под давлением Генриха II капитул Кентербери после смерти Теобальда избрал Томаса Бекета новым архиепископом Кентерберийским. К моменту своего избрания в архиепископы Бекет не был рукоположен даже в сан священника.

Конфликт с королём и изгнание

Назначив своего друга и советника на кентерберийскую кафедру, Генрих II надеялся подчинить себе английскую Церковь и лишить её ряда привилегий. Тем не менее, сразу же после своей хиротонии Томас Бекет отказался от поста канцлера и стал проводить политику, совершенно противоположную ожиданиям короля. Архиепископ начал ряд судебных процессов против лиц, незаконно захвативших церковную собственность в период гражданской войны. В октябре 1163 года король на собрании духовенства в Вестминстере объявил о намерении ввести новую подать с церковных земель и передать расследования уголовных преступлений клириков из ведения церковных судов светским судам; Бекет резко выступил против королевских инициатив. Кроме того, Бекет после своего назначения архиепископом изменил образ жизни — если раньше он вёл обычную жизнь придворного, то после принятия сана стал предаваться аскетическим практикам, много молиться, заниматься благотворительностью.

30 января 1164 года на собрании знати и духовенства в Кларендонском дворце Генрих II предъявил присутствующим для подписания так называемые Кларендонские конституции — 16 статей, существенно ограничивавшие привилегии Церкви. Так, 3-я статья обязывала клириков, обвинённых в уголовных преступлениях, предстать и перед светским, и перед духовным судами. 4-я статья запрещала епископам и клирикам покидать Англию без разрешения короля, а в случае получения такого разрешения обязывала их письменно гарантировать монарху, что во время пребывания за границей они не будут наносить ущерб короне. 7-я статья запрещала предавать анафеме или интердикту королевских вассалов и чиновников без разрешения монарха. Статьёй 11-й на епископов, аббатов и клириков, держащих фьефы от короны, налагались все обязанности вассала; 12-я статья передавала королю доходы от вакантных епархий и аббатств, ею же определялось, что замещение вакантных церковных постов может происходить только по согласию короля, а кандидаты обязывались приносить клятву верности монарху.

Присутствовавшие в Кларендоне представители духовенства одобрили конституции, но Бекет, хоть и заявил о своём согласии с их содержанием, отложил их подписание. Папа Александр III отказался признать конституции, так как они противоречили каноническому праву (в частности, за одно и то же преступление клирики должны были быть судимы дважды — светским и духовным судами); вслед за папой Томас Бекет также объявил об отказе от подписания Кларендонских конституций. В ответ 8 октября 1164 года Генрих II на совете в Нортгемптоне обвинил архиепископа в растратах казны в период его канцлерства. Томас Бекет объявил о своей неподсудности королевскому совету и бежал во Францию.

Возвращение в Англию и мученическая смерть

Вопреки требованиям Генриха II французский король Людовик VII с честью принял изгнанного архиепископа Кентерберийского. Большую часть своего изгнания (1164—1170) Бекет провёл в цистерцианском аббатстве Понтиньи, но затем угрозы Генриха II в отношении английских цистерцианцев вынудили Бекета переехать в Санс. Всё это время Бекет находился в центре мировой политики, переписываясь с Людовиком VII, Александром III и с сицилийской королевой Маргаритой Наваррской. Бекет убеждал папу добиться отмены Кларендонских конституций путём применения крайних мер — анафемы и интердикта — против Генриха II. Но Александр III, сам вынужденный бежать из Италии, где ему противостоял император Фридрих Барбаросса и его ставленники — антипапы, не желал ссориться с возможным союзником Генрихом II.

Ситуация изменилась только в июне 1170 года, когда по указанию Генриха II его сын и наследник Генрих Молодой был коронован в Йорке. Церемонию совершили архиепископ Йоркский и епископы Лондона и Солсбери, хотя традиционно английских королей венчали на царство архиепископы Кентербери. Протест Бекета был на этот раз поддержан Александром III, угрожавшим Генриху II интердиктом. 22 июля 1170 года Генрих II, находившийся в этот момент в Нормандии, примирился с Бекетом. В качестве знака королевского раскаяния Томас Бекет потребовал от короля опубликовать в Англии папские послания, осуждавшие Кларендонские конституции, и низложить трёх епископов, совершивших йоркскую коронацию. Невзирая на возобновление конфликта, Генрих II позволил Томасу Бекету вернуться в Англию.

В декабре 1170 года Томас Бекет вернулся из изгнания с триумфом: его и лодку, в которой он высадился на берег, восторженные богомольцы несли на руках до Кентербери. Ободрённый такой встречей Томас Бекет немедленно отлучил от Церкви трёх виновных епископов. Узнав об этом, находившийся в Нормандии Генрих II, согласно распространённой легенде, гневно воскликнул: «Неужели никто не избавит меня от этого мятежного попа?» В хронике Эдварда Грима, современника Бекета, зафиксирован другой вариант: «Каких же ничтожных трусов и предателей я кормил и призрел в моём доме, что они позволяют подлому попу оскорблять их господина?» Четверо рыцарей (Реджинальд Фитц-Урс, Хьюг де Моревиль, Уильям де Траси и Ричард ле Бретон) восприняли слова короля в качестве приказа и немедленно отбыли в Кентербери.

По свидетельствам кентерберийского монаха Гервасия и летописца Эдварда Грима, рыцари накинули плащи на свои доспехи и оставили оружие под сикомором у входа в Кентерберийский собор. Встретив архиепископа, они сообщили ему, что король вызывает его для суда в Винчестер, но Бекет отверг это требование. Рыцари вернулись за оружием и, уже вооружённые, ворвались в собор, где архиепископ должен был возглавлять вечерню. Убийцы настигли Бекета на ступенях, ведущих к алтарю, на котором должна была совершаться вечерня, и нанесли ему четыре удара мечом по голове. Лишь на третьем ударе архиепископ упал со словами: «Я принимаю смерть во имя Господа и отдаю свою душу на суд Божией Церкви». Четвёртый удар мечом раздробил ему голову. После этого убийцы бежали из собора (29 декабря 1170 года).

Прославление в лике святых

Убийство архиепископа у алтаря в его собственном кафедральном соборе потрясло средневековую Европу. Уже 21 февраля 1173 года папа Александр III причислил священномученика к лику святых. Культ святого быстро распространился по Европе: уже в XII веке его изображения появляются на Сицилии (мозаики апсиды собора Монреале) и Кастилии (церковь святого Николая в Сориа. В Англии гробница Томаса Бекета стала местом массового паломничества. Традиционный маршрут паломников начинался в Саутуарке (здесь 23 декабря 1170 года последний раз проповедовал архиепископ перед отправлением в Кентербери) и продолжался до Кентербери. Масштаб паломничества был таким, что вызвал к жизни Лондонский мост (по нему паломники проходили в начале путешествия и при его завершении), отстроенный сначала в дереве, а затем в камне. Именно в паломничество к гробнице Томаса Бекета направлялись герои «Кентерберийских рассказов» Джеффри Чосера — первого литературного произведения на английском языке.

12 июля 1174 года к гробнице Томаса Бекета приходил с покаянием босой Генрих II Плантагенет. 7 июля 1220 года мощи святого, хранившиеся в крипте собора, были перенесены в роскошную раку в капелле Святой Троицы Кентерберийского собора.

Сообщения о чудесах, происходивших у мощей Томаса Бекета, появились сразу после его мученической кончины. Помимо этих чудес, Бекет известен своим внутренним перерождением: из разгульного весельчака — королевского приятеля и собутыльника он после рукоположения превратился в строгого аскета. После его кончины на его теле была найдена втайне носимая им власяница. Житие святого Томаса Бекета было включено в Золотую легенду.

Коллекта праздника святого Фомы Бекета 29 декабря:

Боже, ты даровал святому мученику Фоме Бекету такое величие души, что он отдал жизнь свою за правду; помоги и нам по его ходатайству полагать на земле жизнь нашу за Христа, чтобы обрести её на небесах. Просим Тебя через Господа нашего Иисуса Христа, Твоего Сына, который с Тобою живёт и царствует в единстве Святого Духа, Бог, во веки веков

Генрих VIII и Томас Бекет

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

В ходе английской Реформации в 1538 году по приказу Генриха VIII гробница Томаса Бекета была вскрыта; принесённые в дар святому и украшавшие её ценности были конфискованы; один из бриллиантов был помещён в королевский скипетр. В том же году был издан официальный запрет именовать Бекета святым, из церквей были изъяты его изображения, а из богослужебных книг — все упоминания о нём. Утверждается также, что Томаса Бекета по приказу Генриха VIII судили посмертно по обвинению в государственной измене и обманном присвоении себе титула святого.

Невзирая на официальное преследование Генрихом VIII, почитание святого сохранилось в народном благочестии, были сохранены многие его изображения и рукописи. Считается, что мощи святого были сожжены, а прах развеян по ветру, но официального подтверждения этому нет. Поэтому иногда утверждается, что мощи были тайно перезахоронены. В 1888 году в крипте Кентерберийского собора недалеко от первоначального места погребения Томаса Бекета были найдены останки, возможно, являющиеся спасёнными мощами святого.

В культуре

• Томас Бекет является главным героем драмы «Беккет, или Честь Божья», написанной Жаном Ануем в 1959 году. Сюжет построен на трагическом столкновении двух бывших друзей, Генриха II и Томаса Бекета, тяжело переживающих невозможность возобновления прежней дружбы.
• По мотивам вышеупомянутой пьесы Жана Ануя в 1964 году Питером Гленвиллом был снят фильм «Бекет». Главные роли в фильме исполнили Ричард Бёртон (Томас Бекет) и Питер О’Тул (Генрих II). Фильм номинировался на 12 премий «Оскар» и выиграл одну из номинаций (Лучший адаптированный сценарий), а также был удостоен премии «Золотой глобус» за лучший фильм в жанре драмы.
• Убийство Фомы Кентерберийского является одним из ключевых эпизодов романа Кена Фоллетта «Столпы Земли» (англ. The Pillars of the Earth, 1989).
• История взаимоотношений Томаса Бекета и короля Генриха II рассматривается в новелле Конрада Фердинанда Мейера «Святой» (1879). Первоначально новелла называлась «Святой, каким Ганс-арбалетчик его знал». В названии использовалось имя героя-рассказчика, стороннего наблюдателя, немца Ганса, с его субъективным взглядом на произошедшее.
• Убийству Томаса Бекета посвящена драматическая поэма Томаса Элиота "Убийство в соборе", по которой итальянским композитором Ильдебрандо Пиццетти создана одноименная опера.

Литература

• Бекет, Фома // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• Гимон Т.В. [www.pravenc.ru/text/77848.html Бекет] // Православная энциклопедия. Том IV. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2002. — С. 463-465. — 752 с. — 39 000 экз. — ISBN 5-89572-009-9
• Thurston, Herbert. [www.newadvent.org/cathen/14676a.htm «St. Thomas Becket.»] // The Catholic Encyclopedia. Vol. 14. New York: Robert Appleton Company, 1912.
• [www.fordham.edu/halsall/source/cclarendon.html Кларендонские конституции]
• [www.fordham.edu/halsall/source/grim-becket.html Отрывок из хроники Эварда Грима, в котором повествуется о смерти Бекета]
• [robotron.ru/meyer/svyatoi.html Новелла «Святой» Конрада Фердинанда Мейера, повествующая о Томасе Бекете]
• [inoekino.ru/prod.php?id=6330 Фильм о последних днях жизни и мученической кончине Томаса Бекета]
• [www.theatre-studio.ru/library/anui/anui_beket.html Жан Ануй «Томас Бекет»]
• [www.fordham.edu/halsall/basis/goldenlegend/GL-vol2-thomasbecket.html St. Thomas Becket ] // The Golden Legend or Lives of the Saints. Compiled by Jacobus de Voragine, Archbishop of Genoa, 1275. First Edition Published 1470. Englished by William Caxton, First Edition 1483, Edited by F.S. Ellis, Temple Classics, 1900 (Reprinted 1922, 1931.)

Отрывок, характеризующий Бекет, Томас

Княжна испуганно взглядывала на близко от нее блестящие глаза отца; красные пятна переливались по ее лицу, и видно было, что она ничего не понимает и так боится, что страх помешает ей понять все дальнейшие толкования отца, как бы ясны они ни были. Виноват ли был учитель или виновата была ученица, но каждый день повторялось одно и то же: у княжны мутилось в глазах, она ничего не видела, не слышала, только чувствовала близко подле себя сухое лицо строгого отца, чувствовала его дыхание и запах и только думала о том, как бы ей уйти поскорее из кабинета и у себя на просторе понять задачу.
Старик выходил из себя: с грохотом отодвигал и придвигал кресло, на котором сам сидел, делал усилия над собой, чтобы не разгорячиться, и почти всякий раз горячился, бранился, а иногда швырял тетрадью.
Княжна ошиблась ответом.
– Ну, как же не дура! – крикнул князь, оттолкнув тетрадь и быстро отвернувшись, но тотчас же встал, прошелся, дотронулся руками до волос княжны и снова сел.
Он придвинулся и продолжал толкование.
– Нельзя, княжна, нельзя, – сказал он, когда княжна, взяв и закрыв тетрадь с заданными уроками, уже готовилась уходить, – математика великое дело, моя сударыня. А чтобы ты была похожа на наших глупых барынь, я не хочу. Стерпится слюбится. – Он потрепал ее рукой по щеке. – Дурь из головы выскочит.
Она хотела выйти, он остановил ее жестом и достал с высокого стола новую неразрезанную книгу.
– Вот еще какой то Ключ таинства тебе твоя Элоиза посылает. Религиозная. А я ни в чью веру не вмешиваюсь… Просмотрел. Возьми. Ну, ступай, ступай!
Он потрепал ее по плечу и сам запер за нею дверь.
Княжна Марья возвратилась в свою комнату с грустным, испуганным выражением, которое редко покидало ее и делало ее некрасивое, болезненное лицо еще более некрасивым, села за свой письменный стол, уставленный миниатюрными портретами и заваленный тетрадями и книгами. Княжна была столь же беспорядочная, как отец ее порядочен. Она положила тетрадь геометрии и нетерпеливо распечатала письмо. Письмо было от ближайшего с детства друга княжны; друг этот была та самая Жюли Карагина, которая была на именинах у Ростовых:
Жюли писала:
«Chere et excellente amie, quelle chose terrible et effrayante que l'absence! J'ai beau me dire que la moitie de mon existence et de mon bonheur est en vous, que malgre la distance qui nous separe, nos coeurs sont unis par des liens indissolubles; le mien se revolte contre la destinee, et je ne puis, malgre les plaisirs et les distractions qui m'entourent, vaincre une certaine tristesse cachee que je ressens au fond du coeur depuis notre separation. Pourquoi ne sommes nous pas reunies, comme cet ete dans votre grand cabinet sur le canape bleu, le canape a confidences? Pourquoi ne puis je, comme il y a trois mois, puiser de nouvelles forces morales dans votre regard si doux, si calme et si penetrant, regard que j'aimais tant et que je crois voir devant moi, quand je vous ecris».
[Милый и бесценный друг, какая страшная и ужасная вещь разлука! Сколько ни твержу себе, что половина моего существования и моего счастия в вас, что, несмотря на расстояние, которое нас разлучает, сердца наши соединены неразрывными узами, мое сердце возмущается против судьбы, и, несмотря на удовольствия и рассеяния, которые меня окружают, я не могу подавить некоторую скрытую грусть, которую испытываю в глубине сердца со времени нашей разлуки. Отчего мы не вместе, как в прошлое лето, в вашем большом кабинете, на голубом диване, на диване «признаний»? Отчего я не могу, как три месяца тому назад, почерпать новые нравственные силы в вашем взгляде, кротком, спокойном и проницательном, который я так любила и который я вижу перед собой в ту минуту, как пишу вам?]
Прочтя до этого места, княжна Марья вздохнула и оглянулась в трюмо, которое стояло направо от нее. Зеркало отразило некрасивое слабое тело и худое лицо. Глаза, всегда грустные, теперь особенно безнадежно смотрели на себя в зеркало. «Она мне льстит», подумала княжна, отвернулась и продолжала читать. Жюли, однако, не льстила своему другу: действительно, и глаза княжны, большие, глубокие и лучистые (как будто лучи теплого света иногда снопами выходили из них), были так хороши, что очень часто, несмотря на некрасивость всего лица, глаза эти делались привлекательнее красоты. Но княжна никогда не видала хорошего выражения своих глаз, того выражения, которое они принимали в те минуты, когда она не думала о себе. Как и у всех людей, лицо ее принимало натянуто неестественное, дурное выражение, как скоро она смотрелась в зеркало. Она продолжала читать: 211
«Tout Moscou ne parle que guerre. L'un de mes deux freres est deja a l'etranger, l'autre est avec la garde, qui se met en Marieche vers la frontiere. Notre cher еmpereur a quitte Petersbourg et, a ce qu'on pretend, compte lui meme exposer sa precieuse existence aux chances de la guerre. Du veuille que le monstre corsicain, qui detruit le repos de l'Europe, soit terrasse par l'ange que le Tout Рuissant, dans Sa misericorde, nous a donnee pour souverain. Sans parler de mes freres, cette guerre m'a privee d'une relation des plus cheres a mon coeur. Je parle du jeune Nicolas Rostoff, qui avec son enthousiasme n'a pu supporter l'inaction et a quitte l'universite pour aller s'enroler dans l'armee. Eh bien, chere Marieie, je vous avouerai, que, malgre son extreme jeunesse, son depart pour l'armee a ete un grand chagrin pour moi. Le jeune homme, dont je vous parlais cet ete, a tant de noblesse, de veritable jeunesse qu'on rencontre si rarement dans le siecle оu nous vivons parmi nos villards de vingt ans. Il a surtout tant de franchise et de coeur. Il est tellement pur et poetique, que mes relations avec lui, quelque passageres qu'elles fussent, ont ete l'une des plus douees jouissances de mon pauvre coeur, qui a deja tant souffert. Je vous raconterai un jour nos adieux et tout ce qui s'est dit en partant. Tout cela est encore trop frais. Ah! chere amie, vous etes heureuse de ne pas connaitre ces jouissances et ces peines si poignantes. Vous etes heureuse, puisque les derienieres sont ordinairement les plus fortes! Je sais fort bien, que le comte Nicolas est trop jeune pour pouvoir jamais devenir pour moi quelque chose de plus qu'un ami, mais cette douee amitie, ces relations si poetiques et si pures ont ete un besoin pour mon coeur. Mais n'en parlons plus. La grande nouvelle du jour qui occupe tout Moscou est la mort du vieux comte Безухой et son heritage. Figurez vous que les trois princesses n'ont recu que tres peu de chose, le prince Basile rien, est que c'est M. Pierre qui a tout herite, et qui par dessus le Marieche a ete reconnu pour fils legitime, par consequent comte Безухой est possesseur de la plus belle fortune de la Russie. On pretend que le prince Basile a joue un tres vilain role dans toute cette histoire et qu'il est reparti tout penaud pour Petersbourg.
«Je vous avoue, que je comprends tres peu toutes ces affaires de legs et de testament; ce que je sais, c'est que depuis que le jeune homme que nous connaissions tous sous le nom de M. Pierre les tout court est devenu comte Безухой et possesseur de l'une des plus grandes fortunes de la Russie, je m'amuse fort a observer les changements de ton et des manieres des mamans accablees de filles a Marieier et des demoiselles elles memes a l'egard de cet individu, qui, par parenthese, m'a paru toujours etre un pauvre, sire. Comme on s'amuse depuis deux ans a me donner des promis que je ne connais pas le plus souvent, la chronique matrimoniale de Moscou me fait comtesse Безухой. Mais vous sentez bien que je ne me souc nullement de le devenir. A propos de Marieiage, savez vous que tout derienierement la tante en general Анна Михайловна, m'a confie sous le sceau du plus grand secret un projet de Marieiage pour vous. Ce n'est ni plus, ni moins, que le fils du prince Basile, Anatole, qu'on voudrait ranger en le Marieiant a une personne riche et distinguee, et c'est sur vous qu'est tombe le choix des parents. Je ne sais comment vous envisagerez la chose, mais j'ai cru de mon devoir de vous en avertir. On le dit tres beau et tres mauvais sujet; c'est tout ce que j'ai pu savoir sur son compte.
«Mais assez de bavardage comme cela. Je finis mon second feuillet, et maman me fait chercher pour aller diner chez les Apraksines. Lisez le livre mystique que je vous envoie et qui fait fureur chez nous. Quoiqu'il y ait des choses dans ce livre difficiles a atteindre avec la faible conception humaine, c'est un livre admirable dont la lecture calme et eleve l'ame. Adieu. Mes respects a monsieur votre pere et mes compliments a m elle Bourienne. Je vous embrasse comme je vous aime. Julie».
«P.S.Donnez moi des nouvelles de votre frere et de sa charmante petite femme».
[Вся Москва только и говорит что о войне. Один из моих двух братьев уже за границей, другой с гвардией, которая выступает в поход к границе. Наш милый государь оставляет Петербург и, как предполагают, намерен сам подвергнуть свое драгоценное существование случайностям войны. Дай Бог, чтобы корсиканское чудовище, которое возмущает спокойствие Европы, было низвергнуто ангелом, которого Всемогущий в Своей благости поставил над нами повелителем. Не говоря уже о моих братьях, эта война лишила меня одного из отношений самых близких моему сердцу. Я говорю о молодом Николае Ростове; который, при своем энтузиазме, не мог переносить бездействия и оставил университет, чтобы поступить в армию. Признаюсь вам, милая Мари, что, несмотря на его чрезвычайную молодость, отъезд его в армию был для меня большим горем. В молодом человеке, о котором я говорила вам прошлым летом, столько благородства, истинной молодости, которую встречаешь так редко в наш век между двадцатилетними стариками! У него особенно так много откровенности и сердца. Он так чист и полон поэзии, что мои отношения к нему, при всей мимолетности своей, были одною из самых сладостных отрад моего бедного сердца, которое уже так много страдало. Я вам расскажу когда нибудь наше прощанье и всё, что говорилось при прощании. Всё это еще слишком свежо… Ах! милый друг, вы счастливы, что не знаете этих жгучих наслаждений, этих жгучих горестей. Вы счастливы, потому что последние обыкновенно сильнее первых. Я очень хорошо знаю, что граф Николай слишком молод для того, чтобы сделаться для меня чем нибудь кроме как другом. Но эта сладкая дружба, эти столь поэтические и столь чистые отношения были потребностью моего сердца. Но довольно об этом.
«Главная новость, занимающая всю Москву, – смерть старого графа Безухого и его наследство. Представьте себе, три княжны получили какую то малость, князь Василий ничего, а Пьер – наследник всего и, сверх того, признан законным сыном и потому графом Безухим и владельцем самого огромного состояния в России. Говорят, что князь Василий играл очень гадкую роль во всей этой истории, и что он уехал в Петербург очень сконфуженный. Признаюсь вам, я очень плохо понимаю все эти дела по духовным завещаниям; знаю только, что с тех пор как молодой человек, которого мы все знали под именем просто Пьера, сделался графом Безухим и владельцем одного из лучших состояний России, – я забавляюсь наблюдениями над переменой тона маменек, у которых есть дочери невесты, и самих барышень в отношении к этому господину, который (в скобках будь сказано) всегда казался мне очень ничтожным. Так как уже два года все забавляются тем, чтобы приискивать мне женихов, которых я большею частью не знаю, то брачная хроника Москвы делает меня графинею Безуховой. Но вы понимаете, что я нисколько этого не желаю. Кстати о браках. Знаете ли вы, что недавно всеобщая тетушка Анна Михайловна доверила мне, под величайшим секретом, замысел устроить ваше супружество. Это ни более ни менее как сын князя Василья, Анатоль, которого хотят пристроить, женив его на богатой и знатной девице, и на вас пал выбор родителей. Я не знаю, как вы посмотрите на это дело, но я сочла своим долгом предуведомить вас. Он, говорят, очень хорош и большой повеса. Вот всё, что я могла узнать о нем.
Но будет болтать. Кончаю мой второй листок, а маменька прислала за мной, чтобы ехать обедать к Апраксиным.
Прочитайте мистическую книгу, которую я вам посылаю; она имеет у нас огромный успех. Хотя в ней есть вещи, которые трудно понять слабому уму человеческому, но это превосходная книга; чтение ее успокоивает и возвышает душу. Прощайте. Мое почтение вашему батюшке и мои приветствия m lle Бурьен. Обнимаю вас от всего сердца. Юлия.
PS. Известите меня о вашем брате и о его прелестной жене.]
Княжна подумала, задумчиво улыбаясь (при чем лицо ее, освещенное ее лучистыми глазами, совершенно преобразилось), и, вдруг поднявшись, тяжело ступая, перешла к столу. Она достала бумагу, и рука ее быстро начала ходить по ней. Так писала она в ответ:
«Chere et excellente ami. Votre lettre du 13 m'a cause une grande joie. Vous m'aimez donc toujours, ma poetique Julie.
L'absence, dont vous dites tant de mal, n'a donc pas eu son influenсе habituelle sur vous. Vous vous plaignez de l'absence – que devrai je dire moi, si j'osais me plaindre, privee de tous ceux qui me sont chers? Ah l si nous n'avions pas la religion pour nous consoler, la vie serait bien triste. Pourquoi me supposez vous un regard severe, quand vous me parlez de votre affection pour le jeune homme? Sous ce rapport je ne suis rigide que pour moi. Je comprends ces sentiments chez les autres et si je ne puis approuver ne les ayant jamais ressentis, je ne les condamiene pas. Me parait seulement que l'amour chretien, l'amour du prochain, l'amour pour ses ennemis est plus meritoire, plus doux et plus beau, que ne le sont les sentiments que peuvent inspire les beaux yeux d'un jeune homme a une jeune fille poetique et aimante comme vous.
«La nouvelle de la mort du comte Безухой nous est parvenue avant votre lettre, et mon pere en a ete tres affecte. Il dit que c'etait avant derienier representant du grand siecle, et qu'a present c'est son tour; mais qu'il fera son possible pour que son tour vienne le plus tard possible. Que Dieu nous garde de ce terrible malheur! Je ne puis partager votre opinion sur Pierre que j'ai connu enfant. Il me paraissait toujours avoir un coeur excellent, et c'est la qualite que j'estime le plus dans les gens. Quant a son heritage et au role qu'y a joue le prince Basile, c'est bien triste pour tous les deux. Ah! chere amie, la parole de notre divin Sauveur qu'il est plus aise a un hameau de passer par le trou d'une aiguille, qu'il ne l'est a un riche d'entrer dans le royaume de Dieu, cette parole est terriblement vraie; je plains le prince Basile et je regrette encore davantage Pierre. Si jeune et accable de cette richesse, que de tentations n'aura t il pas a subir! Si on me demandait ce que je desirerais le plus au monde, ce serait d'etre plus pauvre que le plus pauvre des mendiants. Mille graces, chere amie, pour l'ouvrage que vous m'envoyez, et qui fait si grande fureur chez vous. Cependant, puisque vous me dites qu'au milieu de plusurs bonnes choses il y en a d'autres que la faible conception humaine ne peut atteindre, il me parait assez inutile de s'occuper d'une lecture inintelligible, qui par la meme ne pourrait etre d'aucun fruit. Je n'ai jamais pu comprendre la passion qu'ont certaines personnes de s'embrouiller l'entendement, en s'attachant a des livres mystiques, qui n'elevent que des doutes dans leurs esprits, exaltant leur imagination et leur donnent un caractere d'exageration tout a fait contraire a la simplicite chretnne. Lisons les Apotres et l'Evangile. Ne cherchons pas a penetrer ce que ceux la renferment de mysterux, car, comment oserions nous, miserables pecheurs que nous sommes, pretendre a nous initier dans les secrets terribles et sacres de la Providence, tant que nous portons cette depouille charienelle, qui eleve entre nous et l'Eterienel un voile impenetrable? Borienons nous donc a etudr les principes sublimes que notre divin Sauveur nous a laisse pour notre conduite ici bas; cherchons a nous y conformer et a les suivre, persuadons nous que moins nous donnons d'essor a notre faible esprit humain et plus il est agreable a Dieu, Qui rejette toute science ne venant pas de Lui;que moins nous cherchons a approfondir ce qu'il Lui a plu de derober a notre connaissance,et plutot II nous en accordera la decouverte par Son divin esprit.
«Mon pere ne m'a pas parle du pretendant, mais il m'a dit seulement qu'il a recu une lettre et attendait une visite du prince Basile. Pour ce qui est du projet de Marieiage qui me regarde, je vous dirai, chere et excellente amie, que le Marieiage, selon moi,est une institution divine a laquelle il faut se conformer. Quelque penible que cela soit pour moi, si le Tout Puissant m'impose jamais les devoirs d'epouse et de mere, je tacherai de les remplir aussi fidelement que je le pourrai, sans m'inquieter de l'examen de mes sentiments a l'egard de celui qu'il me donnera pour epoux. J'ai recu une lettre de mon frere, qui m'annonce son arrivee a Лысые Горы avec sa femme. Ce sera une joie de courte duree, puisqu'il nous quitte pour prendre part a cette malheureuse guerre, a laquelle nous sommes entraines Dieu sait, comment et pourquoi. Non seulement chez vous au centre des affaires et du monde on ne parle que de guerre, mais ici, au milieu de ces travaux champetres et de ce calme de la nature, que les citadins se representent ordinairement a la campagne, les bruits de la guerre se font entendre et sentir peniblement. Mon pere ne parle que Marieche et contreMarieche, choses auxquelles je ne comprends rien; et avant hier en faisant ma promenade habituelle dans la rue du village, je fus temoin d'une scene dechirante… C'etait un convoi des recrues enroles chez nous et expedies pour l'armee… Il fallait voir l'etat dans lequel se trouvant les meres, les femmes, les enfants des hommes qui partaient et entendre les sanglots des uns et des autres!