Бекефи, Альфред Фёдорович

Альфред Бекефи
А.Ф. Бекефи в постановке «Лезгинка»
Имя при рождении:	Аладар Фридрихович Бекефи
Дата рождения:	11 января 1844(1844-01-11)
Место рождения:	Венгрия
Дата смерти:	8 августа 1925(1925-08-08) (81 год)
Профессия:	артист балета, балетный педагог
Гражданство:	Венгрия Венгрия
Амплуа:	характерный танцовщик
Театр:	Большой театр, Мариинский театр

Альфре́д Фёдорович Беке́фи (1843—1925) — артист балета. Много работал в России: артист балета московского Большого (1876—1883) и петербургского Мариинского (1883—1905) театров.

Биография

По происхождению венгр. Настоящее имя при рождении Аладар, русифицированно назывался: Аладар Фридрихович.

Родился в Венгрии в семье балетмейстера Фридриха Бекефи 29 декабря 1843 года (11 января 1844). С детства занимался танцами. С раннего возраста принимал участие в гастролях по городам Европы.

В 1865 году впервые приехал гастролировать в Россию, где его выступления в частных театрах продолжились до окончания сезона в 1866 году.

Приехав в Москву в 1876 году, он выступал на сцене московского Большого театра до 1883 года, став танцовщиком балетной труппы императорского театра. Получилось так, что в этот период он стал участником двух премьер «Лебединого озера».

Как известно, самая первая постановка этого всемирно известного балета П. Чайковского, прошедшая 4 марта 1877 года на сцене Большого театра в хореографии Юлиуса Резингера, была признана неудачей, хотя критикой и были положительно отмечены некоторые исполнители. В этой постановке Бекефи исполнял венгерский танец. В 1882 году балетмейстер Йозеф Гансен возобновил и частично отредактировал старый спектакль. В постановке 1882 года Альфред Бекефи выступил в партии Зигфрида.

Лишь впоследствии балетмейстеры Л. Иванов и М. Петипа, полностью переработав хореографию, создали балет-шедевр «Лебединое озеро».

В 1883 году Бекефи был переведён в Петербургскую императорскую труппу, где танцевал до января 1906 года.

Гастролировал в Париже, Монте-Карло, Милане, Риме, Мадриде, Вене.

За многолетнюю службу дважды был награждён золотыми медалями (1901, 1904). К этому времени относится интересный и редкий подарок, полученный им и через много лет ставший аукционным лотом. Это, как сообщает аукционный дом «Гелос», «лента с цветами флага Венгрии и выполненной золотым тиснением надписью: „Альфреду Бекефи 1901 XI 21 Отъ стараго прiятеля“. Россия, начало ХХ века. Длина 94 см, ширина 18 см. Незначительные потертости. Предмет представляет историческую ценность». Аукционеры делают предположение, что, вероятно, данная лента была преподнесена артисту после одного из представлений.

• 1877 — «Лебединое озеро», балетмейстер Юлиус Резингер — венгерский танец
• 1879 — «Дева ада», балетмейстер И. Хансен — принц Кадур
• 1881 — «Арифа», балетмейстер И. Хансен — Али-Бакум
• 1881 — «Зорайя, мавританка в Испании», балетмейстер М. И. Петипа — Тамарат
• 1882 — «Лебединое озеро», балетмейстер Йозеф Гансен — Зигфрид
• «Катарина, дочь разбойника» — танец сальтарелло
• «Конёк-Горбунок» — уральский танец
• «Грациелла», балетмейстер А. Сен-Леон — матлот (собственная постановка танца)
• «Бабушкина свадьба» — Бров
• 1886 — «Волшебные пилюли» — игра в серсо
• 1886 — «Приказ короля» — танец трубадуров
• «Руслан и Людмила». Балетный акт в опере — лезгинка
• «Немая из Портичи» (балетный фрагмент в опере) — тарантелла
• 1886 — «Эсмеральда», балетмейстер М. И. Петипа по хореографии Ж.Перро — Квазимодо (критика подчёркивала исполнение этой партии как «особое достижение танцора»
• 1887 — «Очарованный лес», балетмейстер Л. И. Иванов — Иося
• 1887 — «Гарлемский тюльпан» композитор Б. А. Фитингоф-Шеля, балетмейстер Л. И. Иванов — Андреас
• 1889 — «Талисман», балетмейстер М. И. Петипа — индус Наль
• 1890 — «Спящая красавица», балетмейстер М. Петипа — Кот в сапогах (первый исполнитель)
• 1896 — «Привал кавалерии» — Ротмистр (первый исполнитель)
• «Коппелия», балетмейстер А. Сен-Леон — танец
• «Маркитантка», возобновление хореографии А. Сен-Леон — танец
• 1898 — «Раймонда», балетмейстер М. Петипа — Палотас (первый исполнитель)
• 1899 — «Эсмеральда», новая авторская редакция, балетмейстер М. И. Петипа — Квазимодо (уже исполнял ту же партию в предыдущих постановках)
• 1899 — «Корсар», балетмейстер М. И. Петипа — Сеид-паша
• 1902 — «Дон Кихот». Балетмейстер М. Петипа — Эспада

и др.

Его партнёршами были М. М. Петипа, В. Цукки, О. И. Преображенская, М. Ф. Кшесинская.

Критика отмечает: «Ведущий характерный танцовщик и мастер пантомимы. Блестящий исполнитель испанских, цыганских танцев. Не имел равных в венгерских танцах в балетах»; «Был ярким характерным танцовщиком, внёс большой вклад в развитие характерного танца в русском балете. С большой чёткостью и выразительностью исполнял он чардаши, мазурки и другие танцы. Обладал мимическим дарованием»; «Считался несравненным исполнителем цыганских, испанских и особенно венгерских танцев. Пылкость и темперамент Б. в сочетании с элегантностью и благородством И. Кшесинского составили основу стиля петербургских характерных танцовщиков».

Критика особо подчёркивает его вклад в разработку характерного танца. Объединившись вместе с А. В. Ширяевым — тоже энтузиастом развития балетных реформаторских возможностей, они много работали над этой темой, значительно расширив набор характерных танцев в балетах, перерабатывая увиденное в странствиях, в народном плясе

Прощальный бенефис Альфреда Бекефи состоялся в январе 1906 года. Он ещё какое-то время гастролировал по Европе, выступая в концертах, а с 1914 года перешёл на педагогическую работу и преподавал характерные танцы в Петербургском театральном училище. Среди учеников Касьян Голейзовский. Архив артиста хранится: ЛГТМ, 24 ед. хр., 1888—1914.

Литература

• Карачунский Л. Наши Петербургские артисты, СПб., 1896
• Плещеев А. «Наш балет (1673—1899). Балет в России до начала XIX столетия». 2 изд., СПб., 1899
• Светлов В. Терпсихора, СПб., 1906
• Красовская В. М. Русский балетный театр второй половины XIX в. Л.-М., 1963
• Борисоглебский М. В. (сост.) Материалы по истории русского балета, т. 2, Л., 1939, с. 118

Ссылки

• [culture.niv.ru/doc/ballet/encyclopedia/006.htm#ab86 Энциклопедия балета (страница 6)], автор статьи Т. Е. Кузовлева
• [www.pro-ballet.ru/html/b/bekefi.html БЕКЕФИ в балетной энциклопедии (Источник: Русский балет. Энциклопедия. БРЭ, «Согласие», 1997)]
• [www.gumer.info/bibliotek_Buks/Culture/Teatr/_37.php Театральная энциклопедия]

Отрывок, характеризующий Бекефи, Альфред Фёдорович

На другой день старый граф отозвал в сторону сына и с робкой улыбкой сказал ему:
– А знаешь ли, ты, моя душа, напрасно погорячился! Мне Митенька рассказал все.
«Я знал, подумал Николай, что никогда ничего не пойму здесь, в этом дурацком мире».
– Ты рассердился, что он не вписал эти 700 рублей. Ведь они у него написаны транспортом, а другую страницу ты не посмотрел.
– Папенька, он мерзавец и вор, я знаю. И что сделал, то сделал. А ежели вы не хотите, я ничего не буду говорить ему.
– Нет, моя душа (граф был смущен тоже. Он чувствовал, что он был дурным распорядителем имения своей жены и виноват был перед своими детьми но не знал, как поправить это) – Нет, я прошу тебя заняться делами, я стар, я…
– Нет, папенька, вы простите меня, ежели я сделал вам неприятное; я меньше вашего умею.
«Чорт с ними, с этими мужиками и деньгами, и транспортами по странице, думал он. Еще от угла на шесть кушей я понимал когда то, но по странице транспорт – ничего не понимаю», сказал он сам себе и с тех пор более не вступался в дела. Только однажды графиня позвала к себе сына, сообщила ему о том, что у нее есть вексель Анны Михайловны на две тысячи и спросила у Николая, как он думает поступить с ним.
– А вот как, – отвечал Николай. – Вы мне сказали, что это от меня зависит; я не люблю Анну Михайловну и не люблю Бориса, но они были дружны с нами и бедны. Так вот как! – и он разорвал вексель, и этим поступком слезами радости заставил рыдать старую графиню. После этого молодой Ростов, уже не вступаясь более ни в какие дела, с страстным увлечением занялся еще новыми для него делами псовой охоты, которая в больших размерах была заведена у старого графа.


Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями землю, уже зелень уклочилась и ярко зелено отделялась от полос буреющего, выбитого скотом, озимого и светло желтого ярового жнивья с красными полосами гречихи. Вершины и леса, в конце августа еще бывшие зелеными островами между черными полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко красными островами посреди ярко зеленых озимей. Русак уже до половины затерся (перелинял), лисьи выводки начинали разбредаться, и молодые волки были больше собаки. Было лучшее охотничье время. Собаки горячего, молодого охотника Ростова уже не только вошли в охотничье тело, но и подбились так, что в общем совете охотников решено было три дня дать отдохнуть собакам и 16 сентября итти в отъезд, начиная с дубравы, где был нетронутый волчий выводок.
В таком положении были дела 14 го сентября.
Весь этот день охота была дома; было морозно и колко, но с вечера стало замолаживать и оттеплело. 15 сентября, когда молодой Ростов утром в халате выглянул в окно, он увидал такое утро, лучше которого ничего не могло быть для охоты: как будто небо таяло и без ветра спускалось на землю. Единственное движенье, которое было в воздухе, было тихое движенье сверху вниз спускающихся микроскопических капель мги или тумана. На оголившихся ветвях сада висели прозрачные капли и падали на только что свалившиеся листья. Земля на огороде, как мак, глянцевито мокро чернела, и в недалеком расстоянии сливалась с тусклым и влажным покровом тумана. Николай вышел на мокрое с натасканной грязью крыльцо: пахло вянущим лесом и собаками. Чернопегая, широкозадая сука Милка с большими черными на выкате глазами, увидав хозяина, встала, потянулась назад и легла по русачьи, потом неожиданно вскочила и лизнула его прямо в нос и усы. Другая борзая собака, увидав хозяина с цветной дорожки, выгибая спину, стремительно бросилась к крыльцу и подняв правило (хвост), стала тереться о ноги Николая.
– О гой! – послышался в это время тот неподражаемый охотничий подклик, который соединяет в себе и самый глубокий бас, и самый тонкий тенор; и из за угла вышел доезжачий и ловчий Данило, по украински в скобку обстриженный, седой, морщинистый охотник с гнутым арапником в руке и с тем выражением самостоятельности и презрения ко всему в мире, которое бывает только у охотников. Он снял свою черкесскую шапку перед барином, и презрительно посмотрел на него. Презрение это не было оскорбительно для барина: Николай знал, что этот всё презирающий и превыше всего стоящий Данило всё таки был его человек и охотник.
– Данила! – сказал Николай, робко чувствуя, что при виде этой охотничьей погоды, этих собак и охотника, его уже обхватило то непреодолимое охотничье чувство, в котором человек забывает все прежние намерения, как человек влюбленный в присутствии своей любовницы.
– Что прикажете, ваше сиятельство? – спросил протодиаконский, охриплый от порсканья бас, и два черные блестящие глаза взглянули исподлобья на замолчавшего барина. «Что, или не выдержишь?» как будто сказали эти два глаза.
– Хорош денек, а? И гоньба, и скачка, а? – сказал Николай, чеша за ушами Милку.
Данило не отвечал и помигал глазами.
– Уварку посылал послушать на заре, – сказал его бас после минутного молчанья, – сказывал, в отрадненский заказ перевела, там выли. (Перевела значило то, что волчица, про которую они оба знали, перешла с детьми в отрадненский лес, который был за две версты от дома и который был небольшое отъемное место.)
– А ведь ехать надо? – сказал Николай. – Приди ка ко мне с Уваркой.
– Как прикажете!
– Так погоди же кормить.
– Слушаю.
Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из под потолка под небо.
Окончив расспросы и выпытав сознание Данилы, что собаки ничего (Даниле и самому хотелось ехать), Николай велел седлать. Но только что Данила хотел выйти, как в комнату вошла быстрыми шагами Наташа, еще не причесанная и не одетая, в большом, нянином платке. Петя вбежал вместе с ней.
– Ты едешь? – сказала Наташа, – я так и знала! Соня говорила, что не поедете. Я знала, что нынче такой день, что нельзя не ехать.
– Едем, – неохотно отвечал Николай, которому нынче, так как он намеревался предпринять серьезную охоту, не хотелось брать Наташу и Петю. – Едем, да только за волками: тебе скучно будет.
– Ты знаешь, что это самое большое мое удовольствие, – сказала Наташа.
– Это дурно, – сам едет, велел седлать, а нам ничего не сказал.
– Тщетны россам все препоны, едем! – прокричал Петя.
– Да ведь тебе и нельзя: маменька сказала, что тебе нельзя, – сказал Николай, обращаясь к Наташе.
– Нет, я поеду, непременно поеду, – сказала решительно Наташа. – Данила, вели нам седлать, и Михайла чтоб выезжал с моей сворой, – обратилась она к ловчему.
И так то быть в комнате Даниле казалось неприлично и тяжело, но иметь какое нибудь дело с барышней – для него казалось невозможным. Он опустил глаза и поспешил выйти, как будто до него это не касалось, стараясь как нибудь нечаянно не повредить барышне.


Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.
Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми, доезжачими и выжлятниками, выехало 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что с господскими сворами выехало в поле около 130 ти собак и 20 ти конных охотников.
Каждая собака знала хозяина и кличку. Каждый охотник знал свое дело, место и назначение. Как только вышли за ограду, все без шуму и разговоров равномерно и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому лесу.
Как по пушному ковру шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда переходили через дороги. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю; в воздухе было тихо, тепло, беззвучно. Изредка слышались то подсвистыванье охотника, то храп лошади, то удар арапником или взвизг собаки, не шедшей на своем месте.