Бекзадян, Александр Артемьевич
Поделись знанием:
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.
В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
| Александр Артемьевич Бекзадян Ալեքսանդր Հարությունի Բեկզադյան<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">На фото 1909 года</td></tr> | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 29 ноября 1920 — май 1921 | |||
| Предшественник: | должность учреждена | ||
| Преемник: | Асканаз Мравян | ||
| Рождение: | 1879 Шуши, Российская империя | ||
| Смерть: | 1 августа 1938 Расстрельный полигон «Коммунарка», Московская область, РСФСР, СССР | ||
| Место погребения: | Расстрельный полигон «Коммунарка» | ||
| Супруга: | Александра Благовещенская | ||
| Дети: | Кира Разлогова | ||
| Образование: | 1) Киевский политехнический институт 2) Цюрихский университет | ||
Александр Артемьевич (Арутюнович) Бекзадян (1879, Шуша — 1 августа 1938) — советский дипломат армянского происхождения. Дед К. Э. Разлогова[1], двоюродный дед С. А. Бунтмана[2].
Биография
Александр Бекзадян родился в 1879 году в семье надворного советника. Учился в Киевском политехническом институте.
- С 1901 года участвовал в деятельности социал-демократических организаций.
- В 1903 году вступил в РСДРП. После раскола РСДРП примкнул к большевикам, занимался агитационно-пропагандистской работой.
- В конце 1905 года был арестован за агитацию у воинских поездов и совершил побег из тюрьмы.
- В 1906—1914 годах жил в Швейцарии, окончил Цюрихский университет (1911). Доктор права (1913, Цюрихский университет). Тема диссертации: «Агент-провокатор - с особым рассмотрением вопроса политической провокации в России» (Der Agent-Provocateur (Lockspitzel) mit besonderer Berucksichtigung der politischen Provocation in Russland).
- Участник Парижского совещания большевиков (1911), на котором был избран кандидатом в члены Комитета заграничной организации большевиков (КЗО).
- Участник Базельского конгресса 2-го Интернационала (1912).
- Делегат РСДРП на съезде Германской социал-демократической партии в Йене (сентябрь 1913).
- В 1914 году вернулся в Россию. Вёл партийную работу в Закавказье.
- После Февральской революции работал в Баку, затем на Северном Кавказе. В 1919—1920 член Заккрайкома РКП(б).
- В 1920—1921 заместитель председателя Ревкома и нарком иностранных дел Советской Армении.
- Делегат 10-го съезда РКП(б) (1921). В 1922 член советской делегации на Генуэзской конференции.
- В 1922—1926 работал в торгпредстве СССР в Германии.
- В 1926—1930 заместитель председателя СНК и нарком торговли ЗСФСР.
- В 1930—1934 полпред СССР в Норвегии, в 1934—1937 — в Венгрии.
- 21 ноября 1937 года арестован и по обвинению в контрреволюционной деятельности приговорён Военной коллегией Верховного суда СССР к расстрелу.
- 1 августа 1938 года приговор был приведён в исполнение на расстрельном полигоне «Коммунарка»[3].
- В 1956 году посмертно реабилитирован.
Напишите отзыв о статье "Бекзадян, Александр Артемьевич"
Примечания
Ссылки
- [www.alexanderyakovlev.org/fond/issues-doc/61210 Спецсообщение Н. И. Ежова И. В. Сталину о заявлении арестованного И. Д. Овсянникова]
| ||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Бекзадян, Александр Артемьевич
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.
В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Категории:
- Родившиеся в 1879 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Шуше
- Умершие 1 августа
- Умершие в 1938 году
- Выпускники Цюрихского университета
- Революционеры России
- Революционеры Азербайджана
- Революционеры Армении
- Большевики
- Министры иностранных дел Армении
- Дипломаты СССР
- Послы СССР в Норвегии
- Послы СССР в Венгрии
- Репрессированные в СССР
- Расстрелянные и похороненные на полигоне Коммунарка
