Саркел

Запрос «Белая Вежа» перенаправляется сюда; см. также другие значения.

Сарке́л (хазарск. «белый дом»), затем Белая Ве́жа — хазарский, позже древнерусский город-крепость на левом берегу реки Дон. В настоящее время находится на дне Цимлянского водохранилища.

История

Крепость построена между 834 и 837 годами на Дону в западной стороне волгодонской переволоки. По просьбе правителей Хазарии кагана и бека, обратившихся к византийскому императору Феофилу, строительство велось при посредничестве византийских инженеров, во главе с Петроной Каматиром.

Их места расселения простираются вплоть до Саркела, крепости хазар, которой стоят триста таксеотов (наемных воинов), сменяемых ежегодно. "Саркел" же значает у них "Белый дом"; он был построен спафарокандидатом (придворный византийский титул) Петроной, по прозванию Каматир, так как хазары просили василевса Феофила построить им эту крепость. Ибо известно, что хаган и пех Хазарии, отправив послов к этому василевсу Феофилу, просили воздвигнуть для них крепость Саркел. Василеве, склонясь к их просьбе, послал им ранее названного спафарокандидата Петрону с хеландиями (вид парусного судна) из царских судов и хеландии катепана Пафлагонии. Итак, сей Петрона, достигнув Херсона, оставил хеландии в Херсоне; посадив людей на транспортные корабли, он отпра вился к месту на реке Танаис, в котором должен был строить крепость. Поскольку же на месте не было подходящих для строительства крепости камней, соорудив печи и обжегши в них кирпич, он сделал из них здание крепости, изготовив известь из мелких речных ракушек

— Император Константин Багрянородный. Трактат "Об управлении империей" Глава 41

Саркел стал главным форпостом на северо-западной границе Хазарии. В нём базировался регулярно сменяемый гарнизон из трёх сотен воинов. На хазарском языке название города, вероятно, звучало как «Шаркил» (в греческом звука «ш» не существует, поэтому он передан через «с»).

В 965 году Саркел разгромлен князем Святославом Игоревичем. После этого поселение перешло под власть Руси и стало называться по-русски — Белая Вежа. В киевском Софийском соборе имеется настенная надпись XI века, в которой упоминается «Тятькюш, попин беловежский». Она содержит, кроме славянских, и тюркские слова; из неё мы узнаём, что среди тюркских жителей Саркела были христиане и христианские священники, а поминальные надписи у них допускалось делать не на церковнославянском, а на родном языке. В 1103 году Владимир Мономах забрал с собой на Русь печенегов и торков. Они составляли гарнизон Белой Вежи до тех пор, пока половцы в 1117 году не разорили город, и он был покинут жителями.

Долгое время местоположение крепости определялось гипотетически, обычно в районе наибольшего сближения Дона с Волгой. Проведённые в 1934—1936 годах в регионе раскопки позволили Михаилу Артамонову идентифицировать с Саркелом Левобережное Цимлянское городище.

Крепость располагалась на мысе, отделённом от берега рвом. У стены находился второй ров. По форме крепость представляет собой четырёхугольник (193,5 м на 133,5 м). Выстроена из обожжённого кирпича, кладка — бесфундаментная. Толстые (3,75 м), высокие (не менее 10 м) стены усилены башенными выступами и массивными угловыми башнями. В северо-западной стене находились главные ворота, вторые ворота (меньшего размера) располагались на северо-восточной стене и выходили к реке. Крепость имела несколько линий обороны. Внутри делилась на две части поперечной стеной. В меньшую юго-западную часть можно было попасть только изнутри, в её южном углу располагалась укреплённая квадратная башня-донжон.

Вскоре после постройки Саркел стал быстро заселяться и превратился в торгово-ремесленный город. Всё внутреннее пространство было застроено жилыми домами. Население состояло из двух этнических групп: цитадель занимали тюркские кочевники (жилища в виде юрт), остальную часть — местное аланское население (жилища в виде землянок). Функционировали литейные, кузнечные, гончарные мастерские и караван-сараи.

После гибели поселения кирпичи крепости использовались местным населением для своих построек, так что к моменту раскопок от строений остались только отпечатки на земле. Остатки крепости исследовались археологически в 1934—1936 и 1949—1951 годах в рамках Волго-Донской новостроечной экспедиции. Обследовано менее трети площади памятника. В 1952 году Саркел был затоплен при строительстве Цимлянского водохранилища. Найденные предметы находятся в Эрмитаже и в музее Новочеркасска.

См. также

• Салтово-маяцкая культура
• Артамонов, Михаил Илларионович

Литература

• Артамонов М. И. Средневековое поселение на нижнем Дону. По материалам Северо-Кавказской экспедиции // Известия Государственной Академии истории материальной культуры. — 1935. Вып. 31.
• Труды Волго-Донской археологической экспедиции. Тт. 1-3. — М., 1958—1963.
• Плетнева С. А. Саркел и «шёлковый» путь. — Воронеж, 1996.

Ссылки

• [sarkel.ru/ Проект «Саркел.ру» («Хазарский проект»)] — История и археология поселения Саркел-Белая Вежа.
• [annales.info/hazar/small/popov.htm Где находилась хазарская крепость Саркел]

Отрывок, характеризующий Саркел

Вдруг он как будто вспомнил: чуть заметная улыбка мелькнула на его пухлом лице, и он, низко, почтительно наклонившись, взял предмет, лежавший на блюде. Это был Георгий 1 й степени.


На другой день были у фельдмаршала обед и бал, которые государь удостоил своим присутствием. Кутузову пожалован Георгий 1 й степени; государь оказывал ему высочайшие почести; но неудовольствие государя против фельдмаршала было известно каждому. Соблюдалось приличие, и государь показывал первый пример этого; но все знали, что старик виноват и никуда не годится. Когда на бале Кутузов, по старой екатерининской привычке, при входе государя в бальную залу велел к ногам его повергнуть взятые знамена, государь неприятно поморщился и проговорил слова, в которых некоторые слышали: «старый комедиант».
Неудовольствие государя против Кутузова усилилось в Вильне в особенности потому, что Кутузов, очевидно, не хотел или не мог понимать значение предстоящей кампании.
Когда на другой день утром государь сказал собравшимся у него офицерам: «Вы спасли не одну Россию; вы спасли Европу», – все уже тогда поняли, что война не кончена.
Один Кутузов не хотел понимать этого и открыто говорил свое мнение о том, что новая война не может улучшить положение и увеличить славу России, а только может ухудшить ее положение и уменьшить ту высшую степень славы, на которой, по его мнению, теперь стояла Россия. Он старался доказать государю невозможность набрания новых войск; говорил о тяжелом положении населений, о возможности неудач и т. п.
При таком настроении фельдмаршал, естественно, представлялся только помехой и тормозом предстоящей войны.
Для избежания столкновений со стариком сам собою нашелся выход, состоящий в том, чтобы, как в Аустерлице и как в начале кампании при Барклае, вынуть из под главнокомандующего, не тревожа его, не объявляя ему о том, ту почву власти, на которой он стоял, и перенести ее к самому государю.
С этою целью понемногу переформировался штаб, и вся существенная сила штаба Кутузова была уничтожена и перенесена к государю. Толь, Коновницын, Ермолов – получили другие назначения. Все громко говорили, что фельдмаршал стал очень слаб и расстроен здоровьем.
Ему надо было быть слабым здоровьем, для того чтобы передать свое место тому, кто заступал его. И действительно, здоровье его было слабо.
Как естественно, и просто, и постепенно явился Кутузов из Турции в казенную палату Петербурга собирать ополчение и потом в армию, именно тогда, когда он был необходим, точно так же естественно, постепенно и просто теперь, когда роль Кутузова была сыграна, на место его явился новый, требовавшийся деятель.
Война 1812 го года, кроме своего дорогого русскому сердцу народного значения, должна была иметь другое – европейское.
За движением народов с запада на восток должно было последовать движение народов с востока на запад, и для этой новой войны нужен был новый деятель, имеющий другие, чем Кутузов, свойства, взгляды, движимый другими побуждениями.
Александр Первый для движения народов с востока на запад и для восстановления границ народов был так же необходим, как необходим был Кутузов для спасения и славы России.
Кутузов не понимал того, что значило Европа, равновесие, Наполеон. Он не мог понимать этого. Представителю русского народа, после того как враг был уничтожен, Россия освобождена и поставлена на высшую степень своей славы, русскому человеку, как русскому, делать больше было нечего. Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер.


Пьер, как это большею частью бывает, почувствовал всю тяжесть физических лишений и напряжений, испытанных в плену, только тогда, когда эти напряжения и лишения кончились. После своего освобождения из плена он приехал в Орел и на третий день своего приезда, в то время как он собрался в Киев, заболел и пролежал больным в Орле три месяца; с ним сделалась, как говорили доктора, желчная горячка. Несмотря на то, что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все таки выздоровел.
Все, что было с Пьером со времени освобождения и до болезни, не оставило в нем почти никакого впечатления. Он помнил только серую, мрачную, то дождливую, то снежную погоду, внутреннюю физическую тоску, боль в ногах, в боку; помнил общее впечатление несчастий, страданий людей; помнил тревожившее его любопытство офицеров, генералов, расспрашивавших его, свои хлопоты о том, чтобы найти экипаж и лошадей, и, главное, помнил свою неспособность мысли и чувства в то время. В день своего освобождения он видел труп Пети Ростова. В тот же день он узнал, что князь Андрей был жив более месяца после Бородинского сражения и только недавно умер в Ярославле, в доме Ростовых. И в тот же день Денисов, сообщивший эту новость Пьеру, между разговором упомянул о смерти Элен, предполагая, что Пьеру это уже давно известно. Все это Пьеру казалось тогда только странно. Он чувствовал, что не может понять значения всех этих известий. Он тогда торопился только поскорее, поскорее уехать из этих мест, где люди убивали друг друга, в какое нибудь тихое убежище и там опомниться, отдохнуть и обдумать все то странное и новое, что он узнал за это время. Но как только он приехал в Орел, он заболел. Проснувшись от своей болезни, Пьер увидал вокруг себя своих двух людей, приехавших из Москвы, – Терентия и Ваську, и старшую княжну, которая, живя в Ельце, в имении Пьера, и узнав о его освобождении и болезни, приехала к нему, чтобы ходить за ним.
Во время своего выздоровления Пьер только понемногу отвыкал от сделавшихся привычными ему впечатлений последних месяцев и привыкал к тому, что его никто никуда не погонит завтра, что теплую постель его никто не отнимет и что у него наверное будет обед, и чай, и ужин. Но во сне он еще долго видел себя все в тех же условиях плена. Так же понемногу Пьер понимал те новости, которые он узнал после своего выхода из плена: смерть князя Андрея, смерть жены, уничтожение французов.