Бела III
| Бела III III. Béla<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Бела III основывает церковь в монастыре в Сентготтхарде</td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 1172 — 1196 | |||
| Предшественник: | Иштван III | ||
| Преемник: | Имре | ||
| Рождение: | ок. 1148 | ||
| Смерть: | 23 апреля 1196 | ||
| Место погребения: | церковь Матьяша, Будапешт | ||
| Род: | Арпады | ||
| Отец: | Геза II | ||
| Мать: | Ефросинья Мстиславна | ||
| Супруга: | Агнесса Антиохийская Маргарита Французская | ||
| Дети: | 1. Имре Венгерский 2. Маргарет Венгерская 3. Андраш II 4. Шоломон Венгерский 5. Иштван Венгерский 6. Констанция Венгерская | ||
Бела III (венг. III. Béla, словацк. Belo III; ок. 1148—1196) — венгерский король из династии Арпадов. Воспитывался в Константинополе, ввел у себя в стране и при дворе византийские нравы и обычаи, что, с одной стороны, дало толчок культурному развитию королевства, но, с другой стороны, подчинило Венгрию византийскому императору Мануилу I.
Содержание
Зигзаги биографии
Бела III был всего на год младше своего старшего брата Иштвана, но, не будучи первенцем, не имел прав на Венгерский престол и вынужден был довольствоваться титулом герцога Хорватии и Далмации, пожалованным ему отцом — королём Гезой II — в 1161 году.
Однако уже через два года (1163) в судьбе Белы произошёл резкий поворот, когда его брату — 16-летнему королю Иштвану III — пришлось отправить Белу заложником в Константинополь при заключении мира с Византийским императором Мануилом I. Жертва Белы во имя мира, впрочем, оказалась новым поводом к войне. Уже в 1164 году Мануил Комнин начал войну за «отцовское наследство» Белы и отторг от Венгерского королевства Хорватию, Далмацию и спорную область Сирмий, которые присоединил к Византийской империи. Не имевший сыновей император Мануил благоволил юному мадьяру, который вырос настоящим богатырём (Бела был более 2 метров ростом и телосложение имел отнюдь не субтильное), выучил греческий, получил хорошее образование и даже принял новое, православное имя Алексей. Мануил I видел в Беле своего наследника, о чём объявил официально в 1165 году. Беле был присвоен титул деспота (δεσπότης) — высочайший, после императора; дочь императора Мария объявлена его невестой и будущей императрицей.
Новый зигзаг биография Белы сделала в 1169 году, когда жена императора Мануила, наконец, родила ему сына. Бела был незамедлительно лишён титула деспота и статуса наследника, помолвка с Марией Комниной расторгнута. Но Бела по-прежнему пользовался уважением императора. Ему был присвоен более скромный (но достаточно значимый) титул кесаря, а его женой (в 1170 г.) стала Агнесса де Шатильон (в Венгрии — королева Анна) — сводная сестра императрицы Марии Антиохийской. Таким образом, император Мануил и Бела стали свояками.
4 мая 1172 года умер король Венгрии Иштван III. Не исключено, что косвенной причиной его смерти стало именно рождение наследника у императора Мануила. С рождением сына Мануил стал видеть в Беле не своего преемника, но подходящего ставленника на Венгерский престол. Король Иштван умер, когда его жена была беременна. Сын и наследник, появившийся на свет уже после смерти отца, умер вскоре после рождения. Подозревали отравление молодого короля и убийство младенца. Главным подозреваемым был, конечно же, император Мануил Комнин. Получив от императора военную и денежную помощь, Бела вернулся в Венгрию, где, после непродолжительного сопротивления его матери — вдовствующей королевы Фружины (Ефросиньи), младшего брата Гезы и Эстергомского архиепископа Лукаша, был провозглашён королём (13 января 1173).
Внешняя политика
Бела III получил поддержку императора Мануила в обмен на торжественную клятву не воевать и не злоумышлять против Византии во всё время правления как самого Мануила, так и его сына — царевича Алексея. Бела считал себя верным клятве, и если начал войну с Византией после смерти Мануила Комнина (1180), то лишь для того, чтобы вернуть себе всё то же «отцовское наследство» — Хорватию, Далмацию и Сирмий. Мануил I не зря восхищался талантами Белы: его сын Алексей (новый император) не смог противостоять на поле боя армии Венгерского короля. А когда император Алексей II Комнин был удавлен по приказу своего двоюродного дяди Андроника (1183), Бела, не связанный более клятвой, отобрал у Византии Белград, Браничево и долину реки Моравы. Когда же узурпатор Андроник Комнин был свергнут, и императором стал Исаак II Ангел, Бела примирился с ним и выдал за него замуж свою дочь Маргит (Маргариту). Долина Моравы была возвращена империи в качестве приданого невесты (1185). В дальнейшем отношения с Византией складывались мирно. Бела III даже помогал грекам в войне против Сербского жупана Стефана Немани (1191) и улаживал конфликты византийцев с католиками во время Крестового похода.
В пограничных конфликтах чехов с австрийцами Бела III неизменно поддерживал Чехию. Его младшая дочь Констанция, уже после смерти отца, стала Чешской королевой (1199) — женой Пржемысла I Отакара.
Расположение Германского императора Фридриха I Барбароссы Бела завоевал поддержкой крестоносного движения. После смерти Фридриха он даже принял обет стать крестоносцем, но выполнить своё обещание так и не успел.
В 1188 году галичане изгнали своего князя Владимира Ярославича. Тот обратился за помощью к Беле. Венгерское войско захватило Галич, но, вместо реставрации князя Владимира, Бела отдал Галич своему сыну Андрашу. Венгерским Галич оставался недолго: чинимые мадьярами безобразия (от мужей стали отнимать жен и дочерей «на постеле к собе», а в «божницахъ почаша кони ставляти») уже в 1189 году вызвали восстание галичан, а в 1190 году бежавший из Венгерского плена Владимир Ярославич вернул княжество себе.
Внутренние дела
По возвращении в Венгрию Бела III посадил своего младшего брата Гезу в тюрьму, а мать Ефросинью сослал в Святую Землю, где она и умерла в 1193 году. С церковными лидерами, поддержавшими оппозицию королевы-матери и младшего брата, Бела примирился, убедив их словами и поступками, что его византийское прошлое и православное крещение ничем не грозят венгерской католической церкви. Младшему брату дважды удавалось бежать за пределы Венгрии, и дважды он был возвращён Беле: сначала Леопольдом V Австрийским, затем — Собеславом II Чешским. Только в 1189 году, после личной встречи с направлявшимся в Крестовый поход императором Фридрихом Барбароссой, Бела освободил брата по просьбе императора, дал ему 2000 воинов и велел воевать в Святой Земле. Впрочем, очень скоро Бела отозвал своих крестоносцев (ноябрь 1189), недовольный переговорами Барбароссы с сербами и болгарами. Отряд вернулся, но уже без командира, который предпочёл навсегда остаться в Византии.
В 1182 году Бела короновал старшего сына Имре (с 1174 г.), чтобы закрепить за ним права на престол, а в 1184 году овдовел. Его новой женой стала (1186) дочь Людовика VII Французского Маргарита, похоронившая к тому времени своего первого мужа — Генриха Плантагенета «Молодого Короля».
Правление Белы III считается временем наивысшего расцвета Венгерского королевства. Венгрия была одной из богатейших и сильнейших стран Европы. На фоне Европейской феодальной раздробленности Венгрия выделялась реальным сосредоточением государственной власти в руках короля. До конца XII века Венгерские короли, жалуя, подобно прочим монархам Европы, земли за службу, старались не допускать их наследственного закрепления за банами и ишпанами. Королевский домен оставался крупнейшим земельным владением. Дополнительным источником пополнения казны были монополия на добычу золота и серебра, чеканку монет, соль, таможенные сборы, налоги на торговлю и речные перевозки, а также местные налоги.
Бела III был одним из богатейших монархов Европы. Опыт государственного управления он приобрёл ещё в Византии. А благодаря полученному образованию, он был ещё и просвещённым государем и поборником просвещения. Известно, что в годы его правления мадьяры обучались во Франции, Италии и Англии. Распространялась грамотность. Бела III велел фиксировать все королевские распоряжения в письменном виде (1181), что стало причиной создания придворной канцелярии. В 1190 году в Эстергоме началось возведение первого в Центральной Европе готического собора.
Семья
Жёны и дети
#1. Мария Комнина (1152—1182), дочь императора Мануила I Комнина и его первой жены Берты фон Зальцбах. Брак: 1165—1169. Разведены по требованию тестя. Детей в браке не было.
#2. Агнесса (Анна) Антиохийская (1154—1184), дочь Рено де Шатийона, князя Антиохии, и его жены Констанции Антиохийской. Брак: 1170—1184. Дети:
- Имре (Эмерик) (1174—1204). Король Венгрии (1196—1204).
- Маргарита (1175—1223). Жена императора Византии Исаака II Ангела; затем — жена Бонифация I Монферратского, короля Фессалоники; затем — жена Николя де Сент-Омера.
- Шаламон.
- Андраш (ок. 1177—1235). Король Венгрии (1204—1235).
- Констанция (ок. 1180—1240). Жена Пржемысла I Отакара, короля Чехии.
- Иштван.
- Дочь, имя неизвестно.
#3. Маргарита Французская (1158—1197), дочь Людовика VII Капетинга, короля Франции. Брак: 1186 — до смерти Белы. Детей в браке не было. Первые роды Маргариты в первом браке с Генрихом Плантагенетом «Молодым Королём» были очень тяжёлыми. Младенец вскоре умер, а Маргарита, скорее всего, осталась бесплодной.
Предки
| Бела III — предки | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
</div></div> Напишите отзыв о статье "Бела III"Литература
Ссылки
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Бела III
В июне месяце произошло Фридландское сражение, в котором не участвовали павлоградцы, и вслед за ним объявлено было перемирие. Ростов, тяжело чувствовавший отсутствие своего друга, не имея со времени его отъезда никаких известий о нем и беспокоясь о ходе его дела и раны, воспользовался перемирием и отпросился в госпиталь проведать Денисова.
Госпиталь находился в маленьком прусском местечке, два раза разоренном русскими и французскими войсками. Именно потому, что это было летом, когда в поле было так хорошо, местечко это с своими разломанными крышами и заборами и своими загаженными улицами, оборванными жителями и пьяными и больными солдатами, бродившими по нем, представляло особенно мрачное зрелище.
В каменном доме, на дворе с остатками разобранного забора, выбитыми частью рамами и стеклами, помещался госпиталь. Несколько перевязанных, бледных и опухших солдат ходили и сидели на дворе на солнушке.
Как только Ростов вошел в двери дома, его обхватил запах гниющего тела и больницы. На лестнице он встретил военного русского доктора с сигарою во рту. За доктором шел русский фельдшер.
– Не могу же я разорваться, – говорил доктор; – приходи вечерком к Макару Алексеевичу, я там буду. – Фельдшер что то еще спросил у него.
– Э! делай как знаешь! Разве не всё равно? – Доктор увидал подымающегося на лестницу Ростова.
– Вы зачем, ваше благородие? – сказал доктор. – Вы зачем? Или пуля вас не брала, так вы тифу набраться хотите? Тут, батюшка, дом прокаженных.
– Отчего? – спросил Ростов.
– Тиф, батюшка. Кто ни взойдет – смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, – с видимым удовольствием сказал доктор. – Прусских докторов вызывали, так не любят союзники то наши.
Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
– Кто тут ходит за больными? – спросил он фельдшера. В это время из соседней комнаты вышел фурштадский солдат, больничный служитель, и отбивая шаг вытянулся перед Ростовым.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – прокричал этот солдат, выкатывая глаза на Ростова и, очевидно, принимая его за больничное начальство.
– Убери же его, дай ему воды, – сказал Ростов, указывая на казака.
– Слушаю, ваше высокоблагородие, – с удовольствием проговорил солдат, еще старательнее выкатывая глаза и вытягиваясь, но не трогаясь с места.
– Нет, тут ничего не сделаешь, – подумал Ростов, опустив глаза, и хотел уже выходить, но с правой стороны он чувствовал устремленный на себя значительный взгляд и оглянулся на него. Почти в самом углу на шинели сидел с желтым, как скелет, худым, строгим лицом и небритой седой бородой, старый солдат и упорно смотрел на Ростова. С одной стороны, сосед старого солдата что то шептал ему, указывая на Ростова. Ростов понял, что старик намерен о чем то просить его. Он подошел ближе и увидал, что у старика была согнута только одна нога, а другой совсем не было выше колена. Другой сосед старика, неподвижно лежавший с закинутой головой, довольно далеко от него, был молодой солдат с восковой бледностью на курносом, покрытом еще веснушками, лице и с закаченными под веки глазами. Ростов поглядел на курносого солдата, и мороз пробежал по его спине.
– Да ведь этот, кажется… – обратился он к фельдшеру.
– Уж как просили, ваше благородие, – сказал старый солдат с дрожанием нижней челюсти. – Еще утром кончился. Ведь тоже люди, а не собаки…
– Сейчас пришлю, уберут, уберут, – поспешно сказал фельдшер. – Пожалуйте, ваше благородие.
– Пойдем, пойдем, – поспешно сказал Ростов, и опустив глаза, и сжавшись, стараясь пройти незамеченным сквозь строй этих укоризненных и завистливых глаз, устремленных на него, он вышел из комнаты.
Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские палаты, состоявшие из трех, с растворенными дверями, комнат. В комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и сидели на них. Некоторые в больничных халатах ходили по комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских палатах, был маленький, худой человечек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенной трубочкой, ходивший в первой комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.
– Вот где Бог привел свидеться, – сказал маленький человек. – Тушин, Тушин, помните довез вас под Шенграбеном? А мне кусочек отрезали, вот… – сказал он, улыбаясь, показывая на пустой рукав халата. – Василья Дмитриевича Денисова ищете? – сожитель! – сказал он, узнав, кого нужно было Ростову. – Здесь, здесь и Тушин повел его в другую комнату, из которой слышался хохот нескольких голосов.
«И как они могут не только хохотать, но жить тут»? думал Ростов, всё слыша еще этот запах мертвого тела, которого он набрался еще в солдатском госпитале, и всё еще видя вокруг себя эти завистливые взгляды, провожавшие его с обеих сторон, и лицо этого молодого солдата с закаченными глазами.
Денисов, закрывшись с головой одеялом, спал не постели, несмотря на то, что был 12 й час дня.
– А, Г'остов? 3до'ово, здо'ово, – закричал он всё тем же голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как за этой привычной развязностью и оживленностью какое то новое дурное, затаенное чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
Рана его, несмотря на свою ничтожность, все еще не заживала, хотя уже прошло шесть недель, как он был ранен. В лице его была та же бледная опухлость, которая была на всех гошпитальных лицах. Но не это поразило Ростова; его поразило то, что Денисов как будто не рад был ему и неестественно ему улыбался. Денисов не расспрашивал ни про полк, ни про общий ход дела. Когда Ростов говорил про это, Денисов не слушал.
Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.
– А по мне, – сказал он, обращаясь к Ростову, – надо просто просить государя о помиловании. Теперь, говорят, награды будут большие, и верно простят…
– Мне просить государя! – сказал Денисов голосом, которому он хотел придать прежнюю энергию и горячность, но который звучал бесполезной раздражительностью. – О чем? Ежели бы я был разбойник, я бы просил милости, а то я сужусь за то, что вывожу на чистую воду разбойников. Пускай судят, я никого не боюсь: я честно служил царю, отечеству и не крал! И меня разжаловать, и… Слушай, я так прямо и пишу им, вот я пишу: «ежели бы я был казнокрад…
– Ловко написано, что и говорить, – сказал Тушин. Да не в том дело, Василий Дмитрич, – он тоже обратился к Ростову, – покориться надо, а вот Василий Дмитрич не хочет. Ведь аудитор говорил вам, что дело ваше плохо.
– Ну пускай будет плохо, – сказал Денисов. – Вам написал аудитор просьбу, – продолжал Тушин, – и надо подписать, да вот с ними и отправить. У них верно (он указал на Ростова) и рука в штабе есть. Уже лучше случая не найдете.
– Да ведь я сказал, что подличать не стану, – перебил Денисов и опять продолжал чтение своей бумаги.
Ростов не смел уговаривать Денисова, хотя он инстинктом чувствовал, что путь, предлагаемый Тушиным и другими офицерами, был самый верный, и хотя он считал бы себя счастливым, ежели бы мог оказать помощь Денисову: он знал непреклонность воли Денисова и его правдивую горячность.
