Белли, Джузеппе Джоакино

Джузеппе Джоакино Белли

Джузеппе Джоакино Белли (7 сентября 1791, Рим — 21 декабря 1863, Рим) — итальянский поэт, прославившийся своими сонетами, написанными на римском наречии.

Биография

Джузеппе Джоакино родился в Риме в мелкобуржуазной семье. Его отец, чиновник папской курии, переехал по служебному назначению в Чивитавеккью, где впоследствии умер от холеры. Белли, вместе с матерью и его двумя братьями, вернулся в Рим, где поселился в скромной квартире на улице Корсо. Он начал карьеру писателя с произведений на итальянском языке: в выборе языка он следовал совету друга и поэта Франческо Спады.

Посвятив несколько лет литературе в почти круглой нищете, в 1816 году он женился на Марие Конти, богатой даме гораздо старше него. Этот выгодный брак позволил Белли полноценно заниматься литературой без какого бы то ни было материального стеснения. В 1824 году у пары родился сын Чиро. Белли получил возможность путешествовать по Северной и Центральной Италии, где он погрузился в несравненно более развитый по сравнению с Римом литературный мир, в среду, восприимчивую к учению французского Просвещения и революционным идеям того периода, которая полностью отсутствовала в родном Риме. Несмотря на резкие сатирические и часто религоненавистнические взгляды, которые можно встретить в его сонетах (он называл епископов «вшивыми ворами», а папу Пия VIII «похабным» и «начинённым свининой»), политические позиции Белли всегда оставались консервативными в течение всей его жизни.

Во время революции в Риме и последующего провозглашения Римской республики в 1849 году, Белли немедля стал на сторону папы, защищая его незыблемое право на римский престол.

После смерти жены в 1837 году, финансовые дела поэта заметно ухудшились. В свои последние годы Белли разочаровался в жизни, питая несокрушимую неприязнь к миру и жизни вокруг себя, и не раз говорил, что «он как поэт уже погиб». Неслучайно именно к этому времени его творчество стало стремительно скуднеть: его последний сонет приурочен к 1849 году.

К концу жизни Белли работал художественным и политическим цензором для папского правительства. В этот период он, например, запретил труды Шекспира и критически высказался о музыке Верди и Россини.

Джузеппе Джоакино Белли умер в Риме в 1863 году от сердечного удара.

Труды

Белли прославился главным образом своим уникальным поэтическим творчеством на римском диалекте. Он создал более двух тысяч сонетов, которые представляют собой бесценный памятник папского Рима XIX века и жизни простолюдина этого города. Сонеты восходят к периоду времени между 1830 и 1839 годами. Белли тщательно их скрывал от широкой публики, и за несколько дней до своей кончины даже попросил своего друга, священника Винченцо Тиццани, их сжечь. К счастью, священник решил их отдать сыну поэта, Чиро, который немедленно позаботился о первом издании творческого наследия отца, ставшем наконец доступным в 1866 году.

Самая отличительная черта сонетов Белли — их поразительное, стихийное чувство юмора и острая, постоянная способность неумолимым смехом критиковать порочные стороны римского общества. Кроме того, несколько сонетов проявляют недвусмысленный интерес к эротическим вопросам.

Несмотря не беспощадные выпады на нравственный упадок Римской Церкви и римского общества вообще, даже самые острые сонеты Белли не задевают эстетических чувств читателей благодаря мастерству автора и редкому реализму в описании событий.

Издания на русском языке

• Римские сонеты/ Пер. с итал. Е. Солоновича. М.: Новое издательство, 2012

Ссылки

• [magazines.russ.ru/authors/b/belli/ Джузеппе Джоакино Белли] в «Журнальном зале»
• [samlib.ru/l/laurenti_k_w/belli.shtml/ «Хозяин кофейни глагольствует»] перевод сонета «Er caffettiere fisolofo»

Отрывок, характеризующий Белли, Джузеппе Джоакино

Багратион оглянул свою свиту своими большими, ничего невыражающими, невыспавшимися глазами, и невольно замиравшее от волнения и надежды детское лицо Ростова первое бросилось ему в глаза. Он послал его.
– А ежели я встречу его величество прежде, чем главнокомандующего, ваше сиятельство? – сказал Ростов, держа руку у козырька.
– Можете передать его величеству, – поспешно перебивая Багратиона, сказал Долгоруков.
Сменившись из цепи, Ростов успел соснуть несколько часов перед утром и чувствовал себя веселым, смелым, решительным, с тою упругостью движений, уверенностью в свое счастие и в том расположении духа, в котором всё кажется легко, весело и возможно.
Все желания его исполнялись в это утро; давалось генеральное сражение, он участвовал в нем; мало того, он был ординарцем при храбрейшем генерале; мало того, он ехал с поручением к Кутузову, а может быть, и к самому государю. Утро было ясное, лошадь под ним была добрая. На душе его было радостно и счастливо. Получив приказание, он пустил лошадь и поскакал вдоль по линии. Сначала он ехал по линии Багратионовых войск, еще не вступавших в дело и стоявших неподвижно; потом он въехал в пространство, занимаемое кавалерией Уварова и здесь заметил уже передвижения и признаки приготовлений к делу; проехав кавалерию Уварова, он уже ясно услыхал звуки пушечной и орудийной стрельбы впереди себя. Стрельба всё усиливалась.
В свежем, утреннем воздухе раздавались уже, не как прежде в неравные промежутки, по два, по три выстрела и потом один или два орудийных выстрела, а по скатам гор, впереди Працена, слышались перекаты ружейной пальбы, перебиваемой такими частыми выстрелами из орудий, что иногда несколько пушечных выстрелов уже не отделялись друг от друга, а сливались в один общий гул.
Видно было, как по скатам дымки ружей как будто бегали, догоняя друг друга, и как дымы орудий клубились, расплывались и сливались одни с другими. Видны были, по блеску штыков между дымом, двигавшиеся массы пехоты и узкие полосы артиллерии с зелеными ящиками.
Ростов на пригорке остановил на минуту лошадь, чтобы рассмотреть то, что делалось; но как он ни напрягал внимание, он ничего не мог ни понять, ни разобрать из того, что делалось: двигались там в дыму какие то люди, двигались и спереди и сзади какие то холсты войск; но зачем? кто? куда? нельзя было понять. Вид этот и звуки эти не только не возбуждали в нем какого нибудь унылого или робкого чувства, но, напротив, придавали ему энергии и решительности.
«Ну, еще, еще наддай!» – обращался он мысленно к этим звукам и опять пускался скакать по линии, всё дальше и дальше проникая в область войск, уже вступивших в дело.
«Уж как это там будет, не знаю, а всё будет хорошо!» думал Ростов.
Проехав какие то австрийские войска, Ростов заметил, что следующая за тем часть линии (это была гвардия) уже вступила в дело.
«Тем лучше! посмотрю вблизи», подумал он.
Он поехал почти по передней линии. Несколько всадников скакали по направлению к нему. Это были наши лейб уланы, которые расстроенными рядами возвращались из атаки. Ростов миновал их, заметил невольно одного из них в крови и поскакал дальше.
«Мне до этого дела нет!» подумал он. Не успел он проехать нескольких сот шагов после этого, как влево от него, наперерез ему, показалась на всем протяжении поля огромная масса кавалеристов на вороных лошадях, в белых блестящих мундирах, которые рысью шли прямо на него. Ростов пустил лошадь во весь скок, для того чтоб уехать с дороги от этих кавалеристов, и он бы уехал от них, ежели бы они шли всё тем же аллюром, но они всё прибавляли хода, так что некоторые лошади уже скакали. Ростову всё слышнее и слышнее становился их топот и бряцание их оружия и виднее становились их лошади, фигуры и даже лица. Это были наши кавалергарды, шедшие в атаку на французскую кавалерию, подвигавшуюся им навстречу.