Белов, Александр Александрович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Белов Александр Александрович

Александр Белов на летней олимпиаде 1972 года в Мюнхене, готовится забить первое очко (со штрафного) в финальном матче против сборной команды США
Позиция:

Центровой

Рост:

200 см

Гражданство:

СССР

Дата рождения:

9 ноября 1951(1951-11-09)

Место рождения:

Ленинград, СССР

Дата смерти:

3 октября 1978(1978-10-03) (26 лет)

Место смерти:

Ленинград, СССР

Драфт НБА:

161-й, 1975, Нью-Орлеан Джаз

Команды
Медали
Баскетбол
Олимпийские игры
Золото Мюнхен 1972 Баскетбол
Бронза Монреаль 1976 Баскетбол
Универсиады
Золото Турин 1970 баскетбол
Серебро Москва 1973 баскетбол
Всемирный фестиваль баскетбола
Золото Перу 1973
Чемпионаты мира
Бронза Любляна 1970
Золото Сан-Хуан 1974
Чемпионаты Европы
Золото Италия 1969
Золото ФРГ 1971
Серебро Бельгия 1977
Государственные и ведомственные награды

Алекса́ндр Алекса́ндрович Бело́в (9 ноября 1951, Ленинград — 3 октября 1978, Ленинград) — советский баскетболист, заслуженный мастер спорта СССР (1972). Первый и единственный тренер — Владимир Петрович Кондрашин. Центровой команды «Спартак» (Ленинград) в 1967[1]—1978 годах. Считается одним из самых выдающихся баскетболистов СССР. Знаменитый советский тренер А. Я. Гомельский сказал о нём:

... он был украшением всего советского, да и, пожалуй, мирового баскетбола. [2]

Вошел в историю мирового баскетбола своим победным, решившим исход поединка броском на последней секунде финального матча Олимпийских игр 1972, вырвавшем победу сборной СССР у родины баскетбола США при счёте 49:50 (финальный результат после броска Белова 51:50). СССР стал впервые в истории олимпийским чемпионом.





Достижения

Таможенный скандал 1977 года

23 января 1977 года, при прохождении таможенного досмотра на выезд из СССР на соревнования, в сумке Александра Белова были обнаружены иконы. Разгорелся скандал, появились даже статьи в центральной печати. Белов был лишён звания заслуженного мастера спорта, стипендии. Его вывели из национальной сборной и из состава «Спартака» (до декабря 1977 года).

Мелкая контрабанда (водки, икры, видеотехники) была обычным явлением для советских спортсменов тех лет. Для борьбы с этим политическое руководство страны решило устроить показательный процесс над знаменитым спортсменом.

Возможно, что Александр Белов стал жертвой провокации. По одной из версий, это была попытка занять его место в стартовой пятёрке советской сборной[4]. По другой версии, так могли попытаться ослабить ленинградский «Спартак»[5]

Впоследствии этот скандал использовался для того, чтобы заставить Александра Белова перейти в другой клуб — ЦСКА.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2720 дней]

Болезнь и смерть

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Ещё до скандала Александр Белов жаловался на боли в груди, и тренер «Спартака» Кондрашин давал ему отдохнуть в каждой игре минуту-другую. Скандал и отлучение от баскетбола нанесли сильнейший удар по спортсмену. В августе 1978 года Белова пригласили на сборы в национальную команду, но уже через несколько дней он почувствовал себя плохо. Менее чем через два месяца, в возрасте 26 лет, он скончался от редкой болезни — саркомы сердца. Похоронен в Ленинграде на Северном кладбище.

Семья

Напишите отзыв о статье "Белов, Александр Александрович"

Ссылки

  • [sportlegend.kulichki.net/basketball/belov.htm Легенды советского спорта — А. А. Белов]
  • [www.peoples.ru/sport/basketball/alexander_belov/ Александр Белов на peoples.ru]
  • [www.youtube.com/watch?v=gdOzBkPwKwA Отрывки выступлений и интервью Александра Белова (видео)]

Примечания

  1. [www.basketball.ru/spec/ages/past/past_10.html «Александр Белов. В память о великом игроке»] — статья Виктора Кожбахтеева на сайте Basketball.ru
  2. [www.slamdunk.ru/others/literature/center/center11/ "Глава 11. Александр Белов"] из книги А.Я. Гомельского "Центровые"
  3. [www.sovsport.ru/news/text-item/252487 Гомельский, Белов и Кондрашин включены в Зал славы ФИБА  (рус.)]
  4. [persona.rin.ru/view/fall//18112/belov-aleksandr «Эпизоды биографии Александра Белова»] на сайте «Знаменитости» persona.rin.ru
  5. [izvestia.com/sport/article9182/ «Сердце. Тайна смерти Александра Белова»] в газете Известия

Отрывок, характеризующий Белов, Александр Александрович

– Лихая бы штука, – сказал ротмистр, – а в самом деле…
Ростов, не дослушав его, толкнул лошадь, выскакал вперед эскадрона, и не успел он еще скомандовать движение, как весь эскадрон, испытывавший то же, что и он, тронулся за ним. Ростов сам не знал, как и почему он это сделал. Все это он сделал, как он делал на охоте, не думая, не соображая. Он видел, что драгуны близко, что они скачут, расстроены; он знал, что они не выдержат, он знал, что была только одна минута, которая не воротится, ежели он упустит ее. Пули так возбудительно визжали и свистели вокруг него, лошадь так горячо просилась вперед, что он не мог выдержать. Он тронул лошадь, скомандовал и в то же мгновение, услыхав за собой звук топота своего развернутого эскадрона, на полных рысях, стал спускаться к драгунам под гору. Едва они сошли под гору, как невольно их аллюр рыси перешел в галоп, становившийся все быстрее и быстрее по мере того, как они приближались к своим уланам и скакавшим за ними французским драгунам. Драгуны были близко. Передние, увидав гусар, стали поворачивать назад, задние приостанавливаться. С чувством, с которым он несся наперерез волку, Ростов, выпустив во весь мах своего донца, скакал наперерез расстроенным рядам французских драгун. Один улан остановился, один пеший припал к земле, чтобы его не раздавили, одна лошадь без седока замешалась с гусарами. Почти все французские драгуны скакали назад. Ростов, выбрав себе одного из них на серой лошади, пустился за ним. По дороге он налетел на куст; добрая лошадь перенесла его через него, и, едва справясь на седле, Николай увидал, что он через несколько мгновений догонит того неприятеля, которого он выбрал своей целью. Француз этот, вероятно, офицер – по его мундиру, согнувшись, скакал на своей серой лошади, саблей подгоняя ее. Через мгновенье лошадь Ростова ударила грудью в зад лошади офицера, чуть не сбила ее с ног, и в то же мгновенье Ростов, сам не зная зачем, поднял саблю и ударил ею по французу.
В то же мгновение, как он сделал это, все оживление Ростова вдруг исчезло. Офицер упал не столько от удара саблей, который только слегка разрезал ему руку выше локтя, сколько от толчка лошади и от страха. Ростов, сдержав лошадь, отыскивал глазами своего врага, чтобы увидать, кого он победил. Драгунский французский офицер одной ногой прыгал на земле, другой зацепился в стремени. Он, испуганно щурясь, как будто ожидая всякую секунду нового удара, сморщившись, с выражением ужаса взглянул снизу вверх на Ростова. Лицо его, бледное и забрызганное грязью, белокурое, молодое, с дырочкой на подбородке и светлыми голубыми глазами, было самое не для поля сражения, не вражеское лицо, а самое простое комнатное лицо. Еще прежде, чем Ростов решил, что он с ним будет делать, офицер закричал: «Je me rends!» [Сдаюсь!] Он, торопясь, хотел и не мог выпутать из стремени ногу и, не спуская испуганных голубых глаз, смотрел на Ростова. Подскочившие гусары выпростали ему ногу и посадили его на седло. Гусары с разных сторон возились с драгунами: один был ранен, но, с лицом в крови, не давал своей лошади; другой, обняв гусара, сидел на крупе его лошади; третий взлеаал, поддерживаемый гусаром, на его лошадь. Впереди бежала, стреляя, французская пехота. Гусары торопливо поскакали назад с своими пленными. Ростов скакал назад с другими, испытывая какое то неприятное чувство, сжимавшее ему сердце. Что то неясное, запутанное, чего он никак не мог объяснить себе, открылось ему взятием в плен этого офицера и тем ударом, который он нанес ему.
Граф Остерман Толстой встретил возвращавшихся гусар, подозвал Ростова, благодарил его и сказал, что он представит государю о его молодецком поступке и будет просить для него Георгиевский крест. Когда Ростова потребовали к графу Остерману, он, вспомнив о том, что атака его была начата без приказанья, был вполне убежден, что начальник требует его для того, чтобы наказать его за самовольный поступок. Поэтому лестные слова Остермана и обещание награды должны бы были тем радостнее поразить Ростова; но все то же неприятное, неясное чувство нравственно тошнило ему. «Да что бишь меня мучает? – спросил он себя, отъезжая от генерала. – Ильин? Нет, он цел. Осрамился я чем нибудь? Нет. Все не то! – Что то другое мучило его, как раскаяние. – Да, да, этот французский офицер с дырочкой. И я хорошо помню, как рука моя остановилась, когда я поднял ее».
Ростов увидал отвозимых пленных и поскакал за ними, чтобы посмотреть своего француза с дырочкой на подбородке. Он в своем странном мундире сидел на заводной гусарской лошади и беспокойно оглядывался вокруг себя. Рана его на руке была почти не рана. Он притворно улыбнулся Ростову и помахал ему рукой, в виде приветствия. Ростову все так же было неловко и чего то совестно.
Весь этот и следующий день друзья и товарищи Ростова замечали, что он не скучен, не сердит, но молчалив, задумчив и сосредоточен. Он неохотно пил, старался оставаться один и о чем то все думал.
Ростов все думал об этом своем блестящем подвиге, который, к удивлению его, приобрел ему Георгиевский крест и даже сделал ему репутацию храбреца, – и никак не мог понять чего то. «Так и они еще больше нашего боятся! – думал он. – Так только то и есть всего, то, что называется геройством? И разве я это делал для отечества? И в чем он виноват с своей дырочкой и голубыми глазами? А как он испугался! Он думал, что я убью его. За что ж мне убивать его? У меня рука дрогнула. А мне дали Георгиевский крест. Ничего, ничего не понимаю!»
Но пока Николай перерабатывал в себе эти вопросы и все таки не дал себе ясного отчета в том, что так смутило его, колесо счастья по службе, как это часто бывает, повернулось в его пользу. Его выдвинули вперед после Островненского дела, дали ему батальон гусаров и, когда нужно было употребить храброго офицера, давали ему поручения.


Получив известие о болезни Наташи, графиня, еще не совсем здоровая и слабая, с Петей и со всем домом приехала в Москву, и все семейство Ростовых перебралось от Марьи Дмитриевны в свой дом и совсем поселилось в Москве.
Болезнь Наташи была так серьезна, что, к счастию ее и к счастию родных, мысль о всем том, что было причиной ее болезни, ее поступок и разрыв с женихом перешли на второй план. Она была так больна, что нельзя было думать о том, насколько она была виновата во всем случившемся, тогда как она не ела, не спала, заметно худела, кашляла и была, как давали чувствовать доктора, в опасности. Надо было думать только о том, чтобы помочь ей. Доктора ездили к Наташе и отдельно и консилиумами, говорили много по французски, по немецки и по латыни, осуждали один другого, прописывали самые разнообразные лекарства от всех им известных болезней; но ни одному из них не приходила в голову та простая мысль, что им не может быть известна та болезнь, которой страдала Наташа, как не может быть известна ни одна болезнь, которой одержим живой человек: ибо каждый живой человек имеет свои особенности и всегда имеет особенную и свою новую, сложную, неизвестную медицине болезнь, не болезнь легких, печени, кожи, сердца, нервов и т. д., записанных в медицине, но болезнь, состоящую из одного из бесчисленных соединений в страданиях этих органов. Эта простая мысль не могла приходить докторам (так же, как не может прийти колдуну мысль, что он не может колдовать) потому, что их дело жизни состояло в том, чтобы лечить, потому, что за то они получали деньги, и потому, что на это дело они потратили лучшие годы своей жизни. Но главное – мысль эта не могла прийти докторам потому, что они видели, что они несомненно полезны, и были действительно полезны для всех домашних Ростовых. Они были полезны не потому, что заставляли проглатывать больную большей частью вредные вещества (вред этот был мало чувствителен, потому что вредные вещества давались в малом количестве), но они полезны, необходимы, неизбежны были (причина – почему всегда есть и будут мнимые излечители, ворожеи, гомеопаты и аллопаты) потому, что они удовлетворяли нравственной потребности больной и людей, любящих больную. Они удовлетворяли той вечной человеческой потребности надежды на облегчение, потребности сочувствия и деятельности, которые испытывает человек во время страдания. Они удовлетворяли той вечной, человеческой – заметной в ребенке в самой первобытной форме – потребности потереть то место, которое ушиблено. Ребенок убьется и тотчас же бежит в руки матери, няньки для того, чтобы ему поцеловали и потерли больное место, и ему делается легче, когда больное место потрут или поцелуют. Ребенок не верит, чтобы у сильнейших и мудрейших его не было средств помочь его боли. И надежда на облегчение и выражение сочувствия в то время, как мать трет его шишку, утешают его. Доктора для Наташи были полезны тем, что они целовали и терли бобо, уверяя, что сейчас пройдет, ежели кучер съездит в арбатскую аптеку и возьмет на рубль семь гривен порошков и пилюль в хорошенькой коробочке и ежели порошки эти непременно через два часа, никак не больше и не меньше, будет в отварной воде принимать больная.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Белов,_Александр_Александрович&oldid=81383057»