Белов, Евтихий Емельянович

	Евтихий Емельянович Белов
Дата рождения	24 августа (6 сентября) 1901
Место рождения	село Чуровичи, ныне Климовский район, Брянская область
Дата смерти	18 июня 1966 (64 года)
Место смерти	Киев
Принадлежность	СССР
Род войск	Пехота ; Танковые войска
Годы службы	1920 — 1938 годы ; 1939 — 1956 годы
Звание	<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение
Командовал	282-й стрелковый полк ; 14-й танковый полк ; 23-я танковая бригада ; 10-й гвардейский добровольческий танковый корпус ; 10-я гвардейская танковая дивизия ; 1-я гвардейская механизированная армия
Сражения/войны	Гражданская война в России ; Великая Отечественная война

В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Белов.

Евтихий Емельянович Белов (24 августа (6 сентября) 1901 года, село Чуровичи, ныне Климовский район, Брянская область — 18 июня 1966 года, Киев) — советский военный деятель, Генерал-лейтенант танковых войск (2 августа 1944 года). Герой Советского Союза (29 мая 1945 года).

Начальная биография

Евтихий Емельянович Белов родился 24 августа (6 сентября) 1901 года в селе Чуровичи ныне Климовского района Брянской области в крестьянской семье.

Военная служба

Гражданская война

В январе 1920 года был призван в ряды РККА и направлен красноармейцем в Елизаветградский караульный батальон в Николаевской губернии. В марте 1920 года был назначен на должность командира отделения и старшины команды (9-я ремонтная комиссия, Юго-Западный фронт).

В июле 1920 года Белов направлен на учёбу в 52-е Кременчугские пехотные командные курсы.

Межвоенное время

После окончания курсов в марте 1922 года был назначен на должность командира взвода 75-го стрелкового полка (25-я стрелковая дивизия, Украинский военный округ). С октября 1923 года служил в 7-й стрелковой дивизии на должностях помощника командира и командира роты, командира батальона 21-го стрелкового полка.

В 1925 году вступил в ряды ВКП(б).

В апреле 1931 года Белов был назначен на должность помощника командира по строевой части 19-го стрелкового полка, а в сентябре 1932 года — на должность командира танкового батальона 133-й механизированной бригады.

В 1932 году закончил бронетанковые курсы усовершенствования командного состава, а в 1934 году — заочно Военную академию имени М. В. Фрунзе.

В апреле 1937 года Евтихий Емельянович Белов был прикомандирован к Разведывательному управлению РККА, а в июне 1938 года уволен в запас. В июне 1939 года вновь призван в ряды РККА и назначен на должность старшего преподавателя мотомеханизированного дела в Ульяновском военном училище связи, в июле 1940 года — на должность командира 282-го стрелкового полка (13-я стрелковая дивизия), а в ноябре 1940 года — на должность командира 14-го танкового полка (17-я танковая дивизия, 6-й механизированный корпус, Западный особый военный округ).

Великая Отечественная война

В начале войны Белов находился на прежней должности в составе Западного фронта. Принимал участие в приграничном сражении, в ходе которого 24 и 25 июня 1941 года принимал участие в контрударе по 3-й танковой группе противника на белостокско-гродненском направлении, а затем в оборонительных боях в районах Гродно, Лида и Новогрудок.

В сентябре 1941 года Евтихий Емельянович Белов был назначен на должность командира 23-й танковой бригады (49-я армия, Западный фронт), которая за успешные боевые действия была награждена орденом Красного Знамени.

В июле 1942 года был назначен на должность заместителя командующего по танковым войскам 20-й армии (Западный фронт), находясь на которой, принимал участие в ходе Ржевско-Сычевской наступательной операции, а затем при обороне армии ржевско-вяземского оборонительного рубежа.

В январе 1943 года был назначен на должность заместителя командующего 3-й танковой армией, принимавшей участие в ходе в Острогожско-Россошанской и Харьковской наступательной и Харьковской оборонительной операциях.

В мае 1943 года был назначен на должность заместителя командующего 57-й армией, в июле — на должность заместителя командующего 4-й танковой армией, а в марте 1944 года — на должность командира 10-го гвардейского Уральского Добровольческого танкового корпуса, который принимал участие в ходе в Проскуровско-Черновицкой и Львовско-Сандомирской наступательных операциях, а также в освобождении городов Каменец-Подольский и Львов, за что корпусу было присвоено почётное наименование «Львовский».

В октябре 1944 года был назначен на должность заместителя командующего 4-й танковой армией, а в феврале 1945 года — вновь на должность командира 10-го гвардейского добровольческого танкового корпуса, принимавшего участие в ходе Сандомирско-Силезской, Нижнесилезской, Верхнесилезской, Берлинской и Пражской наступательных операциях. Корпус под командованием Белова отличился при форсировании рек Нейсе и Шпре, уничтожении котбуской группировки противника и в боевых действиях за Потсдам и Берлин, а 9 мая 1945 года первым вошел в Прагу. За отличия 10-й гвардейский танковый корпус был награждён орденами Красного Знамени, Суворова 2 степени и Кутузова 2 степени.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 29 мая 1945 года за мужество и героизм, проявленные в боях за Берлин и умелое командование танковым корпусом гвардии генерал-лейтенанту танковых войск Евтихию Емельяновичу Белову присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 2389).

Послевоенная карьера

После окончания войны Белов продолжил командовать корпусом, в конце июня 1945 года преобразованным в 10-ю гвардейскую танковую дивизию.

В мае 1946 года был направлен на учёбу на высшие академические курсы при Высшей военной академии имени К. Е. Ворошилова, по окончании которых в марте 1947 года был назначен на должность командующего бронетанковыми и механизированными войсками Киевского военного округа, в мае 1948 года — на должность командующего 1-й гвардейской механизированной армией, в ноябре 1950 года — на должность командующего бронетанковыми и механизированными войсками Группы советских войск в Германии, в июне 1953 года — вновь на должность командующего бронетанковыми и механизированными войсками Киевского военного округа, а в феврале 1954 года — на должность помощника командующего войсками Киевского военного округа по танковому вооружению.

Генерал-лейтенант танковых войск Евтихий Емельянович Белов в ноябре 1956 года вышел в запас. Умер 18 июня 1966 года в Киеве. Похоронен на Байковом кладбище.

Воинские звания

Награды

Иностранные ордена и медали.

Память

В честь генерал-лейтенант Евтихия Емельянович Белова названа улица в селе Чуровичи.

Сочинения

Белов, Е. Е. Сыны Отчизны..

Напишите отзыв о статье "Белов, Евтихий Емельянович"

Литература

Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комкоры. Военный биографический словарь / Под общей редакцией М. Г. Вожакина. — М.; Жуковский: Кучково поле, 2006. — Т. 2. — С. 107—108. — ISBN 5-901679-08-3.

Ссылки

[www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=4426 Белов, Евтихий Емельянович]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Белов, Евтихий Емельянович

Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.

Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.

Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».