Белов, Пётр Андреевич (военачальник)

Пётр Андреевич Белов
Дата рождения	22 апреля 1881(1881-04-22)
Дата смерти	1920(1920)
Принадлежность	Российская империя Российская империя→Белое движение Белое движение
Годы службы	1897-1920
Звание	генерал-майор
Сражения/войны	Русско-японская война Первая мировая война Гражданская война
Награды и премии

Пётр Андреевич Белов (Генрих Альфредович Виттенкопф) (22 апреля 1881, Российская империя, Курляндская губерния — 1920) — русский военачальник, генерал-майор. Участник Русско-Японской, Первой мировой и Гражданской войн. Участник Белого движения на Востоке России.

Образование

Окончил частную классическую гимназию и, в 1902 году — Виленское юнкерское училище. В 1913 году окончил Академию Генерального штаба.

Довоенная служба

С 1899 года служил вольноопределяющимся. В 1902 году произведен в подпоручики, с 29 ноября 1904 года служил начальником команды разведчиков 117-го пехотного Ярославского полка.

Участие в Русско-Японской войне

23 июня 1906 года был переведен в 114-й пехотный Новоторжский полк. В 1906 году получил звание поручика, а в 1910 — штабс-капитана. Окончил Императорскую Николаевскую военную академию (1912; по 1-му разряду). По выпуску из академии приказом по ген. штабу № 27 за 1913 прикомандирован к 116-му пех. Малоярославскому полку на 1 г. для командования ротой (с 09.10.1913).

Участие в Первой мировой войне

С 9 октября 1913 года командовал ротой 116-го пехотного Малоярославского полка. С 21 июля 1914 года служил обер-офицером для поручений при штабе Риго-Шавельского отряда, переименованного впоследствии в 26-й армейский корпус.. В 1914 году был произведен в капитаны. С 15 января 1915 года служил старшим адъютантом штаба 6-й кавалерийской дивизии. 10 февраля 1915 года во время боя был ранен осколком гранаты в грудь. С 9 ноября 1915 года служил штаб-офицером для поручений при штабе 38-го армейского корпуса. 6 декабря 1915 года произведен в подполковники. С 8 января 1917 года служил начальником штаба 170-й пехотной дивизии. а с 30 апреля 1917 — старшим адъютантом штаба 3-й армии. 6 декабря 1917 года был произведен в полковники. За время войны был награждён 4 орденами. 28 февраля 1918 года был уволен из армии.

Гражданская война и Белое движение

Со 2 по 12 июня 1918 года служил начальником штаба Омского военного округа. С 13 июня по 15 ноября 1918 года служил начальником штаба Сибирской армии. За службу Приказом Верховного главнокомандующего от 9 октября 1918 Белову была объявлена благодарность. 13 ноября «вследствие поданного рапорта» был отчислен в резерв Ставки.

У адмирала Колчака возглавлял штаб Русской армии с января по февраль 1919 года. Позднее, 21 февраля по 23 марта 1919 года служил начальником штаба и временно командующим Сводным (5-м) Стерлитамакским корпусом. С конца марта по июнь 1919 года командовал Южной группой войск Западной армии; с июня по октябрь 1919 года — командующий Южной армией. 7 мая 1919 года был награждён орденом Святого Владимира 3-й степени с мечами. В результате расформирования управления Южной армии 18 сентября 1919 года был переведен в распоряжении Верховного главнокомандующего адмирала Колчака. С октября 1919 года — помощник военного министра по мобилизационно-организационной части, 28 октября руководил эвакуацией города Омска.

Гибель

В 1920 году попал в плен под Красноярском к красным. Расстрелян.

Источники

• Волков Е. В., Егоров Н. Д., Купцов И. В. Белые генералы Восточного фронта Гражданской войны: Биографический справочник. — М.: Русский путь, 2003. — 240 с. — ISBN 5-85887-169-0.
• Купцов И.В,, А.М. Буяков, В.Л. Юшко. Белый генералитет на Востоке России в годы Гражданской войны. Биографический справочник. - М. : Кучково поле: Ассоциация "Военная книга", 2011. -672 с. ISBN 978-5-9950-0199-7.
• [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=703 Виттекопф (Белов) Ганс-Генрих (Пётр) Альфредович (Андреевич)] на сайте «[www.grwar.ru/ Русская армия в Великой войне]»

Отрывок, характеризующий Белов, Пётр Андреевич (военачальник)

И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.