Белорусская Советская Социалистическая Республика

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Белорусская ССР»)
Перейти к: навигация, поиск
Белорусская Советская Социалистическая Республика[1]
Беларуская Савецкая Сацыялістычная Рэспубліка
Республика

 

1 января 1919 —
19 сентября 1991



Флаг Белорусской ССР Герб Белорусской ССР
Девиз
«Пралетарыі ўсіх краін, яднайцеся!»
(до 1950 года - «Пралетарыі ўсіх краін, злучайцеся!»)
Гимн
Гимн БССР
Столица Смоленск (01.01.1919 — 05.01.1919),
Минск (05.01.1919 - 26.12.1991)
Язык(и) белорусский

русский
(до 1936 года также идиш и польский)

Денежная единица Рубль СССР
Часовые пояса +2
Площадь 207,6 тыс. км2
6-я в СССР
Население 10,151 тыс. чел.
5-я в СССР
Форма правления Советская республика
Председатель ЦИК Белорусской ССР
 - 1920 — 1937 Червяков, Александр Григорьевич (первый)
Председатель Верховного Совета БССР
 - 1991 Станислав Станиславович Шушкевич (последний)
Интернет-домен .su
Телефонный код +7
К:Появились в 1919 годуК:Исчезли в 1991 году

Белору́сская Сове́тская Социалисти́ческая Респу́блика, БССР (белор. Белару́ская Саве́цкая Сацыялісты́чная Рэспу́бліка, БССР) — одна из союзных советских социалистических республик в составе СССР, с 19 сентября 1991 года — Республика Беларусь.

Впервые провозглашена 1 января 1919 года под названием Сове́тская Социалисти́ческая Респу́блика Белору́ссия[2], которая 31 января 1919 года вышла из состава Российской СФСР, а 27 февраля объединилась с Литовской Советской Республикой в Социалистическую Советскую Республику Литвы и Белоруссии (ССР ЛитБел)[3].

ССР ЛитБел прекратила своё существование в результате польской оккупации в ходе советско-польской войны. 12 июля 1920 года в результате Московского договора, заключённого между РСФСР и Литвой, ССР ЛитБел была фактически ликвидирована. Юридически ССР ЛитБел прекратила существование 31 июля 1920 года, когда в Минске была восстановлена Сове́тская Социалисти́ческая Респу́блика Белору́ссия"[4], в дальнейшем изменившая название на Белорусская Советская Социалистическая Республика. БССР в числе 4 советских республик 30 декабря 1922 года подписала Договор об образовании СССР.

27 июля 1990 года была принята Декларация о государственном суверенитете БССР.

19 сентября 1991 года БССР была переименована в Республику Беларусь, а 8 декабря 1991 года было подписано с РСФСР и Украиной Соглашение о создании СНГ.

Наряду с УССР была суверенным сооснователем[5] и членом ООН с 1945 г.





История

Предыстория

25 марта 1918 года представители белорусского национального движения в условиях германской оккупации объявили о создании независимой Белорусской Народной Республики (БНР). После поражения Германии в Первой мировой войне и эвакуации германских войск в декабре 1918 года большая часть территории БНР была занята Красной Армией РСФСР, правительство БНР переехало в Гродно, впоследствии частично находилось в Ковно (Каунасе).

Создание

В конце 1918 года белорусские политические и общественные структуры придерживались различных взглядов на вопрос о создании белорусской государственности[6]. Облисполком Западной области и фронта (белор. Аблвыканкамзах) и Северо-западный областной комитет РКП(б) были противниками её создания, в то время как этнические белорусы-беженцы в Петрограде, Москве и других городах создали собственные влиятельные общественно-политические организации и настаивали на самоопределении[6].

До декабря 1918 года советское партийное руководство не имело определённой позиции по вопросу о белорусской советской государственности. В декабре от Облискомзапа ВЦИКу РСФСР была направлена телеграмма, содержащая такой текст: «будировали вокруг вопроса о так называемой Белоруссии, а также в связи с активной деятельностью Рады БНР в отношении её международного признания». В связи с изменением военно-политической обстановки решение назрело[7]. Хотя предложения о создании Белорусской советской республики звучали и ранее, особое внимание ЦК РКП(б) привлекли решения конференции белорусских секций РКП(б), в которых постановлялось создать временное рабоче-крестьянское правительство, созвать Всебелорусский съезд коммунистов и создать национальный партийный центр[8]. 24 декабря вопрос о создании белорусской советской государственности обсуждался на заседании ЦК РКП(б)[8]. 25 декабря нарком по делам национальностей Иосиф Сталин провёл переговоры с Дмитрием Жилуновичем и Александром Мясниковым и сообщил им о решении ЦК РКП(б) поддержать создание БССР[8]. Причины такого решения Сталин, однако, не сообщил, сказав лишь, что ЦК принял решение «по многим соображениям, о которых теперь говорить не приходится, согласиться с белорусскими товарищами на образование Белорусской советской республики»[9]. 27 декабря на последних переговорах в Москве с участием Сталина была обозначена территория будущего государства (Гродненская, Минская, Могилёвская, Смоленская, Витебская губернии)[10].

30 декабря 1918 года в Смоленске в нынешнем здании филармонии начала работу VI конференция организаций РСДРП(б) Северо-Западной области. В соответствии с решением ЦК РКП(б) в повестку дня был поставлен вопрос о создании Белорусской советской республики[6]. Резолюция о создании Белорусской советской республики на базе Западной коммуны была принята единогласно при пяти воздержавшихся[6].

Постановление о границах нового государства было принято в тот же день[6]. Территория нового государства подразделялась на семь районов — Минский, Смоленский, Витебский, Могилёвский, Гомельский, Гродненский и Барановичский[11]. Минская, Смоленская, Могилёвская, Витебская и Гродненская губернии, а также несколько уездов Сувалковской, Черниговской, Виленской и Ковенской губерний и за исключением нескольких уездов Смоленской и Витебской губерний были признаны «основным ядром Белорусской Республики»[11].

30-31 декабря велось создание временного правительства. В эти дни между Жилуновичем и Мясниковым произошёл конфликт, связанный с желанием Жилуновича заполучить большинство мест во временном правительстве для представителей Белнацкома и Центрального бюро белорусских коммунистических секций, но конфликт был исчерпан благодаря вмешательству Сталина[2]. В результате, Белнацком и ЦБ белорусских секций получили 7 мест во временном правительстве, в то время как представители Облисполкома Западной области и фронта (белор. Аблвыканкамзах) и Северо-западного обкома — 9. При этом председателем временного правительства был назначен Жилунович[2].

1919 год

Вечером 2 января 1919 года по радио был зачитан Манифест Временного рабоче-крестьянского советского правительства Белоруссии (в белорусском варианте — Маніхвэст часовага работніча-селянскаго савецкага правіцяльства Беларусі)[2]. Манифест был составлен в спешке, и лишь пятью членами правительства (Жилунович, Червяков, Мясников, Иванов, Рейнгольд) сначала на русском языке с последующим переводом на белорусский[2]. Эта дата считается датой провозглашения Советской Белоруссии.

3 января 1919 года облисполком Западной области и фронта самораспустился, передав власть временному правительству ССР Белоруссии[12]. 5 января 1919 года правительство ССРБ переехало из Смоленска в Минск[13].

16 января на пленуме ЦК РКП(б) было принято решение о выделении «из Белорусской Республики губерний Витебской, Смоленской и Могилёвской, оставляя в составе Белоруссии две губернии — Минскую и Гродненскую»[14]. Кроме того, предлагалось начать подготовку к объединению с Литвой, а в перспективе — с Россией и другими советскими республиками[14].

Постановление ЦК РКП(б) было отрицательно встречено большинством в ЦИК ССР Белоруссии[15], однако в связи с телеграммой председателя ВЦИКа Я. М. Свердлова, где содержалось предписание «провести через местные Советы, а затем через съезд Белоруссии» это решение, постановление было в конце концов одобрено на губернских партконференциях[15]. В знак протеста против директивного изменения территории республики три наркома вышли из состава правительства[16]. Кроме того, подобные действия были непопулярными и на местах — так, Невельская уездная конференция 21 голосами против 2 приняла резолюцию против передачи Витебской губернии в состав РСФСР[16].

31 января 1919 года независимость ССР Белоруссии признал ВЦИК РСФСР[17]. 2 февраля 1919 года в Минске начал работу I Всебелорусский съезд Советов рабочих, солдатских и красноармейских депутатов, принявший 3 февраля Конституцию Социалистической Советской Республики Белоруссии[17]. В съезде участвовало 230 делегатов, включая 121 человека от Минской губернии, 49 — от Смоленской и ни одного — от Витебской; на съезде также присутствовал Яков Свердлов[17]. На съезде был избран ЦИК ССРБ, который возглавил Мясников и куда вошло лишь два представителя Белнацкома[3]. 27 февраля 1919 года ССР Белоруссии объединилась с Литовской Советской Республикой в Социалистическую Советскую Республику Литвы и Белоруссии — ССР Литбела[3]. ССР Литбела прекратила своё существование в связи занятием её территории войсками Польской Республики в ходе советско-польской войны.

После 1920 года

После освобождения Красной Армией значительной части территории Белоруссии 31 июля 1920 года восстанавливается самостоятельность республики, изменилось и её название на Белорусская Социалистическая Советская Республика. В тот же день в газете «Советская Белорусь» была опубликована Декларация о независимости БССР[18][19]. БССР — одна из четырёх республик, заключивших в 1922 году договор о создании СССР.

В марте 1924 и декабре 1926 годов часть территории РСФСР, а именно: части ВитебскойВитебском), СмоленскойОршей), ГомельскойГомелем) губерний, были переданы в состав Белорусской ССР. Таким образом, территория БССР увеличилась более чем вдвое, а её восточная граница стала в целом соответствовать восточной границе Великого княжества Литовского перед первым разделом Речи Посполитой.

До 1936 года официальными языками республики наряду с белорусским и русским были польский и идиш. Лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» был начертан на гербе БССР на всех четырёх языках.

10 октября 1939 г. между СССР и Литовской Республикой вместе был заключен Договор о передаче ей из состава БССР Вильни и части Виленской области.[20] Представители БССР ни в обсуждении условий договора, ни в переговорах, ни в подписании договора участия не принимали.

Законом СССР от 2 ноября 1939 г. к БССР была присоединена Западная Белоруссия.

Граница между БССР и Литовской ССР была установлена 6 ноября 1940 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР. В послевоенное время от БССР к ЛитССР были дополнительно переданы некоторые территории (в том числе Свенцяны, Девянишки и др.)

В 1943 г. на Тегеранской конференции за основу будущей советско-польской границы была принята «линия Керзона», а передача Польше из состава БССР Белосточчины была компенсирована передачей СССР северной части Восточной Пруссии (будущая Калининградская область).

25 июня 1945 года БССР и Украинская ССР подписали Устав ООН, вступивший в силу 24 октября того же года. В числе 51 страны мира они являются учредителями ООН[21].

В 1958 году награждена орденом Ленина[22].

19 сентября 1991 года переименована в Республику Беларусь, после чего оставалась в составе СССР ещё около 3 месяцев. Использование названия «Белорусская Советская Социалистическая Республика» и её сокращенных вариантов на официальных бланках, печатях, штампах и т. д. допускалось на протяжении 1991—1993 годов[23]. Была одной из трёх республик, подписавших 8 декабря 1991 г. Беловежское соглашение о прекращении существования СССР (в Республике Беларусь вступило в силу 10 декабря 1991). По некоторым данным, упоминания об СССР оставались в Конституции Республики Беларусь (Белорусской ССР) 1978 года вплоть до принятия новой белорусской конституции в марте 1994 года[24].

Площадь и население

Год Площадь
(тыс. км²)
Население
(млн ч.)
1921 52,4 1,544
1924 110,6 4,2
1926 126,3 4,9
1939 223 10,2
1959 207,6 8,06
1970 207,6 9,002
1979 207,6 9,53
1989 207,6 10,15
1991 207,6 10,3

Территориальное деление

Год Областей Округов Районов Сельсоветов Городов Рабочих посёлков Посёлков городского типа
1926 -[25] 10[25] 100[26] 1202[26] 25[26]
1928 -[25] 8[25]
1934 -[25] -[25]
1935 -[25] 4[25]
1938 5[25] -[25] 90[25] 1420[25] 32[25] 14[25] 68[25]

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 4 декабря 1939 г. в составе БССР были образованы Барановичская, Белостокская, Брестская, Вилейская и Пинская области. 4 апреля 1940 года Верховный Совет СССР утвердил создание указанных областей[27]. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 20 сентября 1944 г. в составе БССР были образованы Бобруйская, Гродненская и Полоцкая области, Указом от того же числа областной центр Вилейской области был перенесён в г. Молодечно и сама Вилейская область была переименована в Молодечненскую.

По состоянию на 1991 год:

Ранее существовали также:

Руководство

Экономика

  • [ru.wikisource.org/wiki/Производство_промышленной_продукции_в_БССР_по_годам Производство промышленной продукции по годам]

Флаг БССР

См. также

Напишите отзыв о статье "Белорусская Советская Социалистическая Республика"

Примечания

  1. До 1922 года — Советская Социалистическая Республика Белоруссии (эпизодически прежнее название использовалось и позже — см. напр. «Предложение комиссии оргбюро об изменении границ ССРБ» (Брыгадзін П. І., Ладысеў У. Ф. Беларусь паміж Усходам і Захадам: Станаўленне дзяржаўнасці і тэрытарыяльнай цэласнасці Беларусі (1917—1939 гг.). — Мн.: БДУ, 2003. — С. 293); с сентября 1991 года — Республика Беларусь
  2. 1 2 3 4 5 Брыгадзін П. І., Ладысеў У. Ф. Беларусь паміж Усходам і Захадам: Станаўленне дзяржаўнасці і тэрытарыяльнай цэласнасці Беларусі (1917—1939 гг.). — Мн.: БДУ, 2003. — С. 102
  3. 1 2 3 Брыгадзін П. І., Ладысеў У. Ф. Беларусь паміж Усходам і Захадам: Станаўленне дзяржаўнасці і тэрытарыяльнай цэласнасці Беларусі (1917—1939 гг.). — Мн.: БДУ, 2003. — С. 112
  4. Брыгадзін П. І., Ладысеў У. Ф. Беларусь паміж Усходам і Захадам: Станаўленне дзяржаўнасці і тэрытарыяльнай цэласнасці Беларусі (1917—1939 гг.). — Мн.: БДУ, 2003. — С. 132
  5. Согласно стт. 14-15 Конституции СССР 1936 года, формально декларируемый суверенитет союзных республик был ограничен по ряду вопросов, отданных в общесоюзное ведение. Статья 20 устанавливала примат общесоюзных законов над республиканскими. Это, однако, не влияло на возможность самостоятельного международного представительства республик, которая отдельно подчёркивалась статьёй 18-а в редакции 1944 года.
  6. 1 2 3 4 5 Брыгадзін П. І., Ладысеў У. Ф. Беларусь паміж Усходам і Захадам: Станаўленне дзяржаўнасці і тэрытарыяльнай цэласнасці Беларусі (1917—1939 гг.). — Мн.: БДУ, 2003. — С. 101
  7. Брыгадзін П. І., Ладысеў У. Ф. Беларусь паміж Усходам і Захадам: Станаўленне дзяржаўнасці і тэрытарыяльнай цэласнасці Беларусі (1917—1939 гг.). — Мн.: БДУ, 2003. — С. 97
  8. 1 2 3 Брыгадзін П. І., Ладысеў У. Ф. Беларусь паміж Усходам і Захадам: Станаўленне дзяржаўнасці і тэрытарыяльнай цэласнасці Беларусі (1917—1939 гг.). — Мн.: БДУ, 2003. — С. 99
  9. Запись разговора по прямому проводу И. В. Сталина с председателем Северо-западного областного комитета РКП(б) А. Ф. Мясниковым о государственном строительству Белоруссии // Брыгадзін П. І., Ладысеў У. Ф. Беларусь паміж Усходам і Захадам: Станаўленне дзяржаўнасці і тэрытарыяльнай цэласнасці Беларусі (1917—1939 гг.). — Мн.: БДУ, 2003. — С. 265—266
  10. Брыгадзін П. І., Ладысеў У. Ф. Беларусь паміж Усходам і Захадам: Станаўленне дзяржаўнасці і тэрытарыяльнай цэласнасці Беларусі (1917—1939 гг.). — Мн.: БДУ, 2003. — С. 100
  11. 1 2 Постановление о границах Белоруссии // Брыгадзін П. І., Ладысеў У. Ф. Беларусь паміж Усходам і Захадам: Станаўленне дзяржаўнасці і тэрытарыяльнай цэласнасці Беларусі (1917—1939 гг.). — Мн.: БДУ, 2003. — С. 267—268
  12. Брыгадзін П. І., Ладысеў У. Ф. Беларусь паміж Усходам і Захадам: Станаўленне дзяржаўнасці і тэрытарыяльнай цэласнасці Беларусі (1917—1939 гг.). — Мн.: БДУ, 2003. — С. 102—103
  13. Брыгадзін П. І., Ладысеў У. Ф. Беларусь паміж Усходам і Захадам: Станаўленне дзяржаўнасці і тэрытарыяльнай цэласнасці Беларусі (1917—1939 гг.). — Мн.: БДУ, 2003. — С. 103
  14. 1 2 Протокол пленума Центрального Комитета Российской Коммунистической партии // Брыгадзін П. І., Ладысеў У. Ф. Беларусь паміж Усходам і Захадам: Станаўленне дзяржаўнасці і тэрытарыяльнай цэласнасці Беларусі (1917—1939 гг.). — Мн.: БДУ, 2003. — С. 278—279
  15. 1 2 Брыгадзін П. І., Ладысеў У. Ф. Беларусь паміж Усходам і Захадам: Станаўленне дзяржаўнасці і тэрытарыяльнай цэласнасці Беларусі (1917—1939 гг.). — Мн.: БДУ, 2003. — С. 108
  16. 1 2 Брыгадзін П. І., Ладысеў У. Ф. Беларусь паміж Усходам і Захадам: Станаўленне дзяржаўнасці і тэрытарыяльнай цэласнасці Беларусі (1917—1939 гг.). — Мн.: БДУ, 2003. — С. 109
  17. 1 2 3 Брыгадзін П. І., Ладысеў У. Ф. Беларусь паміж Усходам і Захадам: Станаўленне дзяржаўнасці і тэрытарыяльнай цэласнасці Беларусі (1917—1939 гг.). — Мн.: БДУ, 2003. — С. 111
  18. Вадим Деружинский. [secret-r.net/arkhiv-publikatsij/8-2008/belorusskie-natsionalnye-realii Белорусские национальные реалии] // Аналитическая газета «Секретные исследования», № 10, 2008
  19. Вадим Деружинский. [secret-r.net/arkhiv-publikatsij/11-2011/litviny-ili-litovtsy «Литвины» или «литовцы»?] // Аналитическая газета «Секретные исследования», № 19, 2011
  20. [www.oldgazette.ru/lib/propagit/20/13.html Старые газеты : Библиотека : Пропагандист и агитатор РККА : №20, октябрь 1939г.]. www.oldgazette.ru. Проверено 19 сентября 2016.
  21. [www.un.org/russian/basic/history/san_francisco/photos.html Подписание устава ООН — UN.org]
  22. [www.oldgazette.ru/skolhoz/25121958/text1.html Старые газеты : "Северный колхозник", 25 декабря 1958 г. (стр. 1)]. Проверено 26 марта 2013. [www.webcitation.org/6FcDKDev8 Архивировано из первоисточника 4 апреля 2013].
  23. [zoneby.net/legal/n89docs/zk89054i.htm О названии Белорусской Советской Социалистической Республики и внесении изменений в Декларацию Верховного Совета Белорусской Советской Социалистической Республики о государств…]
  24. [ru.wikisource.org/wiki/%D0%9A%D0%BE%D0%BD%D1%81%D1%82%D0%B8%D1%82%D1%83%D1%86%D0%B8%D1%8F_%D0%A0%D0%B5%D1%81%D0%BF%D1%83%D0%B1%D0%BB%D0%B8%D0%BA%D0%B8_%D0%91%D0%B5%D0%BB%D0%B0%D1%80%D1%83%D1%81%D1%8C_(1978)/%D1%80%D0%B5%D0%B4%D0%B0%D0%BA%D1%86%D0%B8%D1%8F_22_%D1%84%D0%B5%D0%B2%D1%80%D0%B0%D0%BB%D1%8F_1994_%D0%B3%D0%BE%D0%B4%D0%B0 Конституция Республики Беларусь (1978)/редакция 22 февраля 1994 года]
  25. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 СССР Административно-территориальное деление союзных республик на 1 октября 1938 года. Издательство «Власть Советов», Москва, 1938 год
  26. 1 2 3 Территориальное и административное деление Союза ССР на 1-е января 1926 года, Москва, 1926
  27. s:Закон СССР от 4.04.1940 о дополнении Конституции (Основного Закона) СССР статьями 29-а и 29-б и об изменении и дополнении статей 22, 23, 27, 28, 29 и 77

Литература

  • Круталевич, В. А. Административно-территориальное устройство БССР / В. А. Круталевич. — Минск : Наука и техника, 1966. — 133 c.
  • Круталевич, В. А. Рождение Белорусской Советской Республики : На пути к провозглашению Республики : Октябрь 1917 — декабрь 1918 г. / В. А. Круталевич. — Минск : Наука и техника, 1975. — 334 c.
  • Круталевич, В. А. Рождение Белорусской Советской Республики : Провозглашение Республики, развертывание национально-государственного строительства : Ноябрь 1918 — февраль 1919 г. / В. А. Круталевич. — Минск : Наука и техника, 1979. — 334 с.
  • Круталевич, В. А. На путях самоопределения : БНР — БССР — РБ / В. А. Круталевич. — Минск : Право и экономика, 1995. — 139 с.
  • Круталевич, В. А. История Беларуси : становление национальной державности (1917—1922 гг.) / В. А. Круталевич. — 2-е изд., доп. — Минск : Право и экономика, 2003. — 585 с.

Ссылки

  • [bargu.by/1054-deklaraciya-o-provozglashenii-nezavisimosti-sovetskoy-socialisticheskoy-respubliki-belorussii.html Декларация о провозглашении независимости Советской Социалистической Республики Белоруссии]. (Принята партийными и профсоюзными организациями Белоруссии 31 июля 1920 года) (Вытрымка) // БарГУ, История государства и права Беларуси, 11-10-2011, 14:14
  • [whp057.narod.ru/bssr.htm Хронология БССР]
  • [news.tut.by/tv/210175.html Это мы : Новый год в БССР]
  • [news.tut.by/tv/225445.html Как это было. Первый праздник 1 Мая в послевоенной БССР]

Отрывок, характеризующий Белорусская Советская Социалистическая Республика



В третьем часу еще никто не заснул, как явился вахмистр с приказом выступать к местечку Островне.
Все с тем же говором и хохотом офицеры поспешно стали собираться; опять поставили самовар на грязной воде. Но Ростов, не дождавшись чаю, пошел к эскадрону. Уже светало; дождик перестал, тучи расходились. Было сыро и холодно, особенно в непросохшем платье. Выходя из корчмы, Ростов и Ильин оба в сумерках рассвета заглянули в глянцевитую от дождя кожаную докторскую кибиточку, из под фартука которой торчали ноги доктора и в середине которой виднелся на подушке чепчик докторши и слышалось сонное дыхание.
– Право, она очень мила! – сказал Ростов Ильину, выходившему с ним.
– Прелесть какая женщина! – с шестнадцатилетней серьезностью отвечал Ильин.
Через полчаса выстроенный эскадрон стоял на дороге. Послышалась команда: «Садись! – солдаты перекрестились и стали садиться. Ростов, выехав вперед, скомандовал: «Марш! – и, вытянувшись в четыре человека, гусары, звуча шлепаньем копыт по мокрой дороге, бренчаньем сабель и тихим говором, тронулись по большой, обсаженной березами дороге, вслед за шедшей впереди пехотой и батареей.
Разорванные сине лиловые тучи, краснея на восходе, быстро гнались ветром. Становилось все светлее и светлее. Ясно виднелась та курчавая травка, которая заседает всегда по проселочным дорогам, еще мокрая от вчерашнего дождя; висячие ветви берез, тоже мокрые, качались от ветра и роняли вбок от себя светлые капли. Яснее и яснее обозначались лица солдат. Ростов ехал с Ильиным, не отстававшим от него, стороной дороги, между двойным рядом берез.
Ростов в кампании позволял себе вольность ездить не на фронтовой лошади, а на казацкой. И знаток и охотник, он недавно достал себе лихую донскую, крупную и добрую игреневую лошадь, на которой никто не обскакивал его. Ехать на этой лошади было для Ростова наслаждение. Он думал о лошади, об утре, о докторше и ни разу не подумал о предстоящей опасности.
Прежде Ростов, идя в дело, боялся; теперь он не испытывал ни малейшего чувства страха. Не оттого он не боялся, что он привык к огню (к опасности нельзя привыкнуть), но оттого, что он выучился управлять своей душой перед опасностью. Он привык, идя в дело, думать обо всем, исключая того, что, казалось, было бы интереснее всего другого, – о предстоящей опасности. Сколько он ни старался, ни упрекал себя в трусости первое время своей службы, он не мог этого достигнуть; но с годами теперь это сделалось само собою. Он ехал теперь рядом с Ильиным между березами, изредка отрывая листья с веток, которые попадались под руку, иногда дотрогиваясь ногой до паха лошади, иногда отдавая, не поворачиваясь, докуренную трубку ехавшему сзади гусару, с таким спокойным и беззаботным видом, как будто он ехал кататься. Ему жалко было смотреть на взволнованное лицо Ильина, много и беспокойно говорившего; он по опыту знал то мучительное состояние ожидания страха и смерти, в котором находился корнет, и знал, что ничто, кроме времени, не поможет ему.
Только что солнце показалось на чистой полосе из под тучи, как ветер стих, как будто он не смел портить этого прелестного после грозы летнего утра; капли еще падали, но уже отвесно, – и все затихло. Солнце вышло совсем, показалось на горизонте и исчезло в узкой и длинной туче, стоявшей над ним. Через несколько минут солнце еще светлее показалось на верхнем крае тучи, разрывая ее края. Все засветилось и заблестело. И вместе с этим светом, как будто отвечая ему, раздались впереди выстрелы орудий.
Не успел еще Ростов обдумать и определить, как далеки эти выстрелы, как от Витебска прискакал адъютант графа Остермана Толстого с приказанием идти на рысях по дороге.
Эскадрон объехал пехоту и батарею, также торопившуюся идти скорее, спустился под гору и, пройдя через какую то пустую, без жителей, деревню, опять поднялся на гору. Лошади стали взмыливаться, люди раскраснелись.
– Стой, равняйся! – послышалась впереди команда дивизионера.
– Левое плечо вперед, шагом марш! – скомандовали впереди.
И гусары по линии войск прошли на левый фланг позиции и стали позади наших улан, стоявших в первой линии. Справа стояла наша пехота густой колонной – это были резервы; повыше ее на горе видны были на чистом чистом воздухе, в утреннем, косом и ярком, освещении, на самом горизонте, наши пушки. Впереди за лощиной видны были неприятельские колонны и пушки. В лощине слышна была наша цепь, уже вступившая в дело и весело перещелкивающаяся с неприятелем.
Ростову, как от звуков самой веселой музыки, стало весело на душе от этих звуков, давно уже не слышанных. Трап та та тап! – хлопали то вдруг, то быстро один за другим несколько выстрелов. Опять замолкло все, и опять как будто трескались хлопушки, по которым ходил кто то.
Гусары простояли около часу на одном месте. Началась и канонада. Граф Остерман с свитой проехал сзади эскадрона, остановившись, поговорил с командиром полка и отъехал к пушкам на гору.
Вслед за отъездом Остермана у улан послышалась команда:
– В колонну, к атаке стройся! – Пехота впереди их вздвоила взводы, чтобы пропустить кавалерию. Уланы тронулись, колеблясь флюгерами пик, и на рысях пошли под гору на французскую кавалерию, показавшуюся под горой влево.
Как только уланы сошли под гору, гусарам ведено было подвинуться в гору, в прикрытие к батарее. В то время как гусары становились на место улан, из цепи пролетели, визжа и свистя, далекие, непопадавшие пули.
Давно не слышанный этот звук еще радостнее и возбудительное подействовал на Ростова, чем прежние звуки стрельбы. Он, выпрямившись, разглядывал поле сражения, открывавшееся с горы, и всей душой участвовал в движении улан. Уланы близко налетели на французских драгун, что то спуталось там в дыму, и через пять минут уланы понеслись назад не к тому месту, где они стояли, но левее. Между оранжевыми уланами на рыжих лошадях и позади их, большой кучей, видны были синие французские драгуны на серых лошадях.


Ростов своим зорким охотничьим глазом один из первых увидал этих синих французских драгун, преследующих наших улан. Ближе, ближе подвигались расстроенными толпами уланы, и французские драгуны, преследующие их. Уже можно было видеть, как эти, казавшиеся под горой маленькими, люди сталкивались, нагоняли друг друга и махали руками или саблями.
Ростов, как на травлю, смотрел на то, что делалось перед ним. Он чутьем чувствовал, что ежели ударить теперь с гусарами на французских драгун, они не устоят; но ежели ударить, то надо было сейчас, сию минуту, иначе будет уже поздно. Он оглянулся вокруг себя. Ротмистр, стоя подле него, точно так же не спускал глаз с кавалерии внизу.
– Андрей Севастьяныч, – сказал Ростов, – ведь мы их сомнем…
– Лихая бы штука, – сказал ротмистр, – а в самом деле…
Ростов, не дослушав его, толкнул лошадь, выскакал вперед эскадрона, и не успел он еще скомандовать движение, как весь эскадрон, испытывавший то же, что и он, тронулся за ним. Ростов сам не знал, как и почему он это сделал. Все это он сделал, как он делал на охоте, не думая, не соображая. Он видел, что драгуны близко, что они скачут, расстроены; он знал, что они не выдержат, он знал, что была только одна минута, которая не воротится, ежели он упустит ее. Пули так возбудительно визжали и свистели вокруг него, лошадь так горячо просилась вперед, что он не мог выдержать. Он тронул лошадь, скомандовал и в то же мгновение, услыхав за собой звук топота своего развернутого эскадрона, на полных рысях, стал спускаться к драгунам под гору. Едва они сошли под гору, как невольно их аллюр рыси перешел в галоп, становившийся все быстрее и быстрее по мере того, как они приближались к своим уланам и скакавшим за ними французским драгунам. Драгуны были близко. Передние, увидав гусар, стали поворачивать назад, задние приостанавливаться. С чувством, с которым он несся наперерез волку, Ростов, выпустив во весь мах своего донца, скакал наперерез расстроенным рядам французских драгун. Один улан остановился, один пеший припал к земле, чтобы его не раздавили, одна лошадь без седока замешалась с гусарами. Почти все французские драгуны скакали назад. Ростов, выбрав себе одного из них на серой лошади, пустился за ним. По дороге он налетел на куст; добрая лошадь перенесла его через него, и, едва справясь на седле, Николай увидал, что он через несколько мгновений догонит того неприятеля, которого он выбрал своей целью. Француз этот, вероятно, офицер – по его мундиру, согнувшись, скакал на своей серой лошади, саблей подгоняя ее. Через мгновенье лошадь Ростова ударила грудью в зад лошади офицера, чуть не сбила ее с ног, и в то же мгновенье Ростов, сам не зная зачем, поднял саблю и ударил ею по французу.
В то же мгновение, как он сделал это, все оживление Ростова вдруг исчезло. Офицер упал не столько от удара саблей, который только слегка разрезал ему руку выше локтя, сколько от толчка лошади и от страха. Ростов, сдержав лошадь, отыскивал глазами своего врага, чтобы увидать, кого он победил. Драгунский французский офицер одной ногой прыгал на земле, другой зацепился в стремени. Он, испуганно щурясь, как будто ожидая всякую секунду нового удара, сморщившись, с выражением ужаса взглянул снизу вверх на Ростова. Лицо его, бледное и забрызганное грязью, белокурое, молодое, с дырочкой на подбородке и светлыми голубыми глазами, было самое не для поля сражения, не вражеское лицо, а самое простое комнатное лицо. Еще прежде, чем Ростов решил, что он с ним будет делать, офицер закричал: «Je me rends!» [Сдаюсь!] Он, торопясь, хотел и не мог выпутать из стремени ногу и, не спуская испуганных голубых глаз, смотрел на Ростова. Подскочившие гусары выпростали ему ногу и посадили его на седло. Гусары с разных сторон возились с драгунами: один был ранен, но, с лицом в крови, не давал своей лошади; другой, обняв гусара, сидел на крупе его лошади; третий взлеаал, поддерживаемый гусаром, на его лошадь. Впереди бежала, стреляя, французская пехота. Гусары торопливо поскакали назад с своими пленными. Ростов скакал назад с другими, испытывая какое то неприятное чувство, сжимавшее ему сердце. Что то неясное, запутанное, чего он никак не мог объяснить себе, открылось ему взятием в плен этого офицера и тем ударом, который он нанес ему.
Граф Остерман Толстой встретил возвращавшихся гусар, подозвал Ростова, благодарил его и сказал, что он представит государю о его молодецком поступке и будет просить для него Георгиевский крест. Когда Ростова потребовали к графу Остерману, он, вспомнив о том, что атака его была начата без приказанья, был вполне убежден, что начальник требует его для того, чтобы наказать его за самовольный поступок. Поэтому лестные слова Остермана и обещание награды должны бы были тем радостнее поразить Ростова; но все то же неприятное, неясное чувство нравственно тошнило ему. «Да что бишь меня мучает? – спросил он себя, отъезжая от генерала. – Ильин? Нет, он цел. Осрамился я чем нибудь? Нет. Все не то! – Что то другое мучило его, как раскаяние. – Да, да, этот французский офицер с дырочкой. И я хорошо помню, как рука моя остановилась, когда я поднял ее».
Ростов увидал отвозимых пленных и поскакал за ними, чтобы посмотреть своего француза с дырочкой на подбородке. Он в своем странном мундире сидел на заводной гусарской лошади и беспокойно оглядывался вокруг себя. Рана его на руке была почти не рана. Он притворно улыбнулся Ростову и помахал ему рукой, в виде приветствия. Ростову все так же было неловко и чего то совестно.
Весь этот и следующий день друзья и товарищи Ростова замечали, что он не скучен, не сердит, но молчалив, задумчив и сосредоточен. Он неохотно пил, старался оставаться один и о чем то все думал.
Ростов все думал об этом своем блестящем подвиге, который, к удивлению его, приобрел ему Георгиевский крест и даже сделал ему репутацию храбреца, – и никак не мог понять чего то. «Так и они еще больше нашего боятся! – думал он. – Так только то и есть всего, то, что называется геройством? И разве я это делал для отечества? И в чем он виноват с своей дырочкой и голубыми глазами? А как он испугался! Он думал, что я убью его. За что ж мне убивать его? У меня рука дрогнула. А мне дали Георгиевский крест. Ничего, ничего не понимаю!»
Но пока Николай перерабатывал в себе эти вопросы и все таки не дал себе ясного отчета в том, что так смутило его, колесо счастья по службе, как это часто бывает, повернулось в его пользу. Его выдвинули вперед после Островненского дела, дали ему батальон гусаров и, когда нужно было употребить храброго офицера, давали ему поручения.


Получив известие о болезни Наташи, графиня, еще не совсем здоровая и слабая, с Петей и со всем домом приехала в Москву, и все семейство Ростовых перебралось от Марьи Дмитриевны в свой дом и совсем поселилось в Москве.
Болезнь Наташи была так серьезна, что, к счастию ее и к счастию родных, мысль о всем том, что было причиной ее болезни, ее поступок и разрыв с женихом перешли на второй план. Она была так больна, что нельзя было думать о том, насколько она была виновата во всем случившемся, тогда как она не ела, не спала, заметно худела, кашляла и была, как давали чувствовать доктора, в опасности. Надо было думать только о том, чтобы помочь ей. Доктора ездили к Наташе и отдельно и консилиумами, говорили много по французски, по немецки и по латыни, осуждали один другого, прописывали самые разнообразные лекарства от всех им известных болезней; но ни одному из них не приходила в голову та простая мысль, что им не может быть известна та болезнь, которой страдала Наташа, как не может быть известна ни одна болезнь, которой одержим живой человек: ибо каждый живой человек имеет свои особенности и всегда имеет особенную и свою новую, сложную, неизвестную медицине болезнь, не болезнь легких, печени, кожи, сердца, нервов и т. д., записанных в медицине, но болезнь, состоящую из одного из бесчисленных соединений в страданиях этих органов. Эта простая мысль не могла приходить докторам (так же, как не может прийти колдуну мысль, что он не может колдовать) потому, что их дело жизни состояло в том, чтобы лечить, потому, что за то они получали деньги, и потому, что на это дело они потратили лучшие годы своей жизни. Но главное – мысль эта не могла прийти докторам потому, что они видели, что они несомненно полезны, и были действительно полезны для всех домашних Ростовых. Они были полезны не потому, что заставляли проглатывать больную большей частью вредные вещества (вред этот был мало чувствителен, потому что вредные вещества давались в малом количестве), но они полезны, необходимы, неизбежны были (причина – почему всегда есть и будут мнимые излечители, ворожеи, гомеопаты и аллопаты) потому, что они удовлетворяли нравственной потребности больной и людей, любящих больную. Они удовлетворяли той вечной человеческой потребности надежды на облегчение, потребности сочувствия и деятельности, которые испытывает человек во время страдания. Они удовлетворяли той вечной, человеческой – заметной в ребенке в самой первобытной форме – потребности потереть то место, которое ушиблено. Ребенок убьется и тотчас же бежит в руки матери, няньки для того, чтобы ему поцеловали и потерли больное место, и ему делается легче, когда больное место потрут или поцелуют. Ребенок не верит, чтобы у сильнейших и мудрейших его не было средств помочь его боли. И надежда на облегчение и выражение сочувствия в то время, как мать трет его шишку, утешают его. Доктора для Наташи были полезны тем, что они целовали и терли бобо, уверяя, что сейчас пройдет, ежели кучер съездит в арбатскую аптеку и возьмет на рубль семь гривен порошков и пилюль в хорошенькой коробочке и ежели порошки эти непременно через два часа, никак не больше и не меньше, будет в отварной воде принимать больная.
Что же бы делали Соня, граф и графиня, как бы они смотрели на слабую, тающую Наташу, ничего не предпринимая, ежели бы не было этих пилюль по часам, питья тепленького, куриной котлетки и всех подробностей жизни, предписанных доктором, соблюдать которые составляло занятие и утешение для окружающих? Чем строже и сложнее были эти правила, тем утешительнее было для окружающих дело. Как бы переносил граф болезнь своей любимой дочери, ежели бы он не знал, что ему стоила тысячи рублей болезнь Наташи и что он не пожалеет еще тысяч, чтобы сделать ей пользу: ежели бы он не знал, что, ежели она не поправится, он не пожалеет еще тысяч и повезет ее за границу и там сделает консилиумы; ежели бы он не имел возможности рассказывать подробности о том, как Метивье и Феллер не поняли, а Фриз понял, и Мудров еще лучше определил болезнь? Что бы делала графиня, ежели бы она не могла иногда ссориться с больной Наташей за то, что она не вполне соблюдает предписаний доктора?
– Эдак никогда не выздоровеешь, – говорила она, за досадой забывая свое горе, – ежели ты не будешь слушаться доктора и не вовремя принимать лекарство! Ведь нельзя шутить этим, когда у тебя может сделаться пневмония, – говорила графиня, и в произношении этого непонятного не для нее одной слова, она уже находила большое утешение. Что бы делала Соня, ежели бы у ней не было радостного сознания того, что она не раздевалась три ночи первое время для того, чтобы быть наготове исполнять в точности все предписания доктора, и что она теперь не спит ночи, для того чтобы не пропустить часы, в которые надо давать маловредные пилюли из золотой коробочки? Даже самой Наташе, которая хотя и говорила, что никакие лекарства не вылечат ее и что все это глупости, – и ей было радостно видеть, что для нее делали так много пожертвований, что ей надо было в известные часы принимать лекарства, и даже ей радостно было то, что она, пренебрегая исполнением предписанного, могла показывать, что она не верит в лечение и не дорожит своей жизнью.
Доктор ездил каждый день, щупал пульс, смотрел язык и, не обращая внимания на ее убитое лицо, шутил с ней. Но зато, когда он выходил в другую комнату, графиня поспешно выходила за ним, и он, принимая серьезный вид и покачивая задумчиво головой, говорил, что, хотя и есть опасность, он надеется на действие этого последнего лекарства, и что надо ждать и посмотреть; что болезнь больше нравственная, но…
Графиня, стараясь скрыть этот поступок от себя и от доктора, всовывала ему в руку золотой и всякий раз с успокоенным сердцем возвращалась к больной.
Признаки болезни Наташи состояли в том, что она мало ела, мало спала, кашляла и никогда не оживлялась. Доктора говорили, что больную нельзя оставлять без медицинской помощи, и поэтому в душном воздухе держали ее в городе. И лето 1812 года Ростовы не уезжали в деревню.
Несмотря на большое количество проглоченных пилюль, капель и порошков из баночек и коробочек, из которых madame Schoss, охотница до этих вещиц, собрала большую коллекцию, несмотря на отсутствие привычной деревенской жизни, молодость брала свое: горе Наташи начало покрываться слоем впечатлений прожитой жизни, оно перестало такой мучительной болью лежать ей на сердце, начинало становиться прошедшим, и Наташа стала физически оправляться.


Наташа была спокойнее, но не веселее. Она не только избегала всех внешних условий радости: балов, катанья, концертов, театра; но она ни разу не смеялась так, чтобы из за смеха ее не слышны были слезы. Она не могла петь. Как только начинала она смеяться или пробовала одна сама с собой петь, слезы душили ее: слезы раскаяния, слезы воспоминаний о том невозвратном, чистом времени; слезы досады, что так, задаром, погубила она свою молодую жизнь, которая могла бы быть так счастлива. Смех и пение особенно казались ей кощунством над ее горем. О кокетстве она и не думала ни раза; ей не приходилось даже воздерживаться. Она говорила и чувствовала, что в это время все мужчины были для нее совершенно то же, что шут Настасья Ивановна. Внутренний страж твердо воспрещал ей всякую радость. Да и не было в ней всех прежних интересов жизни из того девичьего, беззаботного, полного надежд склада жизни. Чаще и болезненнее всего вспоминала она осенние месяцы, охоту, дядюшку и святки, проведенные с Nicolas в Отрадном. Что бы она дала, чтобы возвратить хоть один день из того времени! Но уж это навсегда было кончено. Предчувствие не обманывало ее тогда, что то состояние свободы и открытости для всех радостей никогда уже не возвратится больше. Но жить надо было.
Ей отрадно было думать, что она не лучше, как она прежде думала, а хуже и гораздо хуже всех, всех, кто только есть на свете. Но этого мало было. Она знала это и спрашивала себя: «Что ж дальше?А дальше ничего не было. Не было никакой радости в жизни, а жизнь проходила. Наташа, видимо, старалась только никому не быть в тягость и никому не мешать, но для себя ей ничего не нужно было. Она удалялась от всех домашних, и только с братом Петей ей было легко. С ним она любила бывать больше, чем с другими; и иногда, когда была с ним с глазу на глаз, смеялась. Она почти не выезжала из дому и из приезжавших к ним рада была только одному Пьеру. Нельзя было нежнее, осторожнее и вместе с тем серьезнее обращаться, чем обращался с нею граф Безухов. Наташа Осссознательно чувствовала эту нежность обращения и потому находила большое удовольствие в его обществе. Но она даже не была благодарна ему за его нежность; ничто хорошее со стороны Пьера не казалось ей усилием. Пьеру, казалось, так естественно быть добрым со всеми, что не было никакой заслуги в его доброте. Иногда Наташа замечала смущение и неловкость Пьера в ее присутствии, в особенности, когда он хотел сделать для нее что нибудь приятное или когда он боялся, чтобы что нибудь в разговоре не навело Наташу на тяжелые воспоминания. Она замечала это и приписывала это его общей доброте и застенчивости, которая, по ее понятиям, таковая же, как с нею, должна была быть и со всеми. После тех нечаянных слов о том, что, ежели бы он был свободен, он на коленях бы просил ее руки и любви, сказанных в минуту такого сильного волнения для нее, Пьер никогда не говорил ничего о своих чувствах к Наташе; и для нее было очевидно, что те слова, тогда так утешившие ее, были сказаны, как говорятся всякие бессмысленные слова для утешения плачущего ребенка. Не оттого, что Пьер был женатый человек, но оттого, что Наташа чувствовала между собою и им в высшей степени ту силу нравственных преград – отсутствие которой она чувствовала с Kyрагиным, – ей никогда в голову не приходило, чтобы из ее отношений с Пьером могла выйти не только любовь с ее или, еще менее, с его стороны, но даже и тот род нежной, признающей себя, поэтической дружбы между мужчиной и женщиной, которой она знала несколько примеров.
В конце Петровского поста Аграфена Ивановна Белова, отрадненская соседка Ростовых, приехала в Москву поклониться московским угодникам. Она предложила Наташе говеть, и Наташа с радостью ухватилась за эту мысль. Несмотря на запрещение доктора выходить рано утром, Наташа настояла на том, чтобы говеть, и говеть не так, как говели обыкновенно в доме Ростовых, то есть отслушать на дому три службы, а чтобы говеть так, как говела Аграфена Ивановна, то есть всю неделю, не пропуская ни одной вечерни, обедни или заутрени.
Графине понравилось это усердие Наташи; она в душе своей, после безуспешного медицинского лечения, надеялась, что молитва поможет ей больше лекарств, и хотя со страхом и скрывая от доктора, но согласилась на желание Наташи и поручила ее Беловой. Аграфена Ивановна в три часа ночи приходила будить Наташу и большей частью находила ее уже не спящею. Наташа боялась проспать время заутрени. Поспешно умываясь и с смирением одеваясь в самое дурное свое платье и старенькую мантилью, содрогаясь от свежести, Наташа выходила на пустынные улицы, прозрачно освещенные утренней зарей. По совету Аграфены Ивановны, Наташа говела не в своем приходе, а в церкви, в которой, по словам набожной Беловой, был священник весьма строгий и высокой жизни. В церкви всегда было мало народа; Наташа с Беловой становились на привычное место перед иконой божией матери, вделанной в зад левого клироса, и новое для Наташи чувство смирения перед великим, непостижимым, охватывало ее, когда она в этот непривычный час утра, глядя на черный лик божией матери, освещенный и свечами, горевшими перед ним, и светом утра, падавшим из окна, слушала звуки службы, за которыми она старалась следить, понимая их. Когда она понимала их, ее личное чувство с своими оттенками присоединялось к ее молитве; когда она не понимала, ей еще сладостнее было думать, что желание понимать все есть гордость, что понимать всего нельзя, что надо только верить и отдаваться богу, который в эти минуты – она чувствовала – управлял ее душою. Она крестилась, кланялась и, когда не понимала, то только, ужасаясь перед своею мерзостью, просила бога простить ее за все, за все, и помиловать. Молитвы, которым она больше всего отдавалась, были молитвы раскаяния. Возвращаясь домой в ранний час утра, когда встречались только каменщики, шедшие на работу, дворники, выметавшие улицу, и в домах еще все спали, Наташа испытывала новое для нее чувство возможности исправления себя от своих пороков и возможности новой, чистой жизни и счастия.