Белорусский вокзал (фильм)

Белорусский вокзал
Жанр	мелодрама
Режиссёр	Андрей Смирнов
Автор сценария	Вадим Трунин
В главных ролях	Евгений Леонов Анатолий Папанов Всеволод Сафонов Алексей Глазырин Нина Ургант
Оператор	Павел Лебешев
Композитор	Альфред Шнитке
Кинокомпания	Киностудия «Мосфильм». Творческое объединение «Товарищ»
Длительность	101 мин.
Страна	СССР СССР
Год	1970
IMDb	ID 0128960
Выход фильма «Белорусский вокзал»

К:Фильмы 1970 года

«Белорусский вокзал» — советский художественный фильм 1970 года режиссёра Андрея Смирнова.

Сюжет

Бывшие однополчане — теперь журналист, бухгалтер, директор завода и простой слесарь коммунальных сетей, расставшиеся на Белорусском вокзале летом 1945 года и последний раз собиравшиеся вместе 27 сентября 1946 года на дне рождения фронтового товарища Валентина Матвеева, встречаются вновь — но теперь для того, чтобы проводить его в последний путь. Тягостные сцены похорон, отложенные из-за истерики вдовы поминки оставляют у них сильное желание помянуть товарища достойно, и четверо друзей, отвлекаясь на свои служебные проблемы, отправляются колесить по Москве. С момента окончания войны прошло более 20-ти лет, но они по-прежнему остались верны фронтовой дружбе. Более того, они вдруг ощутили знакомое чувство «наше дело правое и враг будет разбит!»

Неожиданно для себя герои фильма оказываются в разных ситуациях, которые заставляют их вспомнить фронтовое братство и взаимовыручку, проявить скрытые черты характера. В фильме показан контраст между чувствами и мыслями фронтовиков и их более молодых современников. Незримо присутствует образ их товарища Матвеева, который служит моральным ориентиром для героев.

В финале фильма они собираются в квартире у бывшей батальонной медсестры. Поражённая известием о смерти Матвеева, она всё же находит в себе силы спеть ими всеми любимую песню о 10-м десантном — их батальоне.

В ролях

Актёр	Роль
Алексей Глазырин	Виктор Сергеевич Харламов Виктор Сергеевич Харламов директор завода, бывший командир сапёрной роты
Евгений Леонов	Иван Приходько Иван Приходько слесарь, бывший командир разведки
Анатолий Папанов	Николай Иванович Дубинский Николай Иванович Дубинский бухгалтер, бывший радист
Всеволод Сафонов	Алексей Константинович Кирюшин Алексей Константинович Кирюшин журналист, бывший минёр-подрывник
Нина Ургант	Рая Рая сестра милосердия, бывшая фронтовая медсестра
Раиса Куркина	Лидия Андреевна Матвеева Лидия Андреевна Матвеева вдова Валентина Петровича, умершего однополчанина главных героев
Любовь Соколова	Люба Приходько Люба Приходько жена Ивана
Маргарита Терехова	Наташа Шипилова Наташа Шипилова
Никифор Колофидин	Андрей Андреевич Пухов генерал Андрей Андреевич Пухов отец Лидии Андреевны
Юрий Орлов	Володя Матвеев Володя Матвеев сын Валентина Петровича и Лидии Андреевны
Николай Волков-мл.	директор завода, начальник Дубинского
Александр Январёв	Саша Саша водитель «Москвича»
Валентина Ананьина	Катя Катя домработница Матвеевых
Людмила Аринина	врач
Юрий Визбор	Балашов главный инженер Балашов
Юрий Волынцев	старшина милиции
Владимир Грамматиков	Гриша Гриша водитель Харламова
Валерий Малышев	Воронков лейтенант милиции Воронков
Виктор Проскурин	Петька Петька молодой коллега Ивана Приходько
Елена Скачкова	Валя Валя дочь Раи
Кира Жаркова	эпизод
Фёдор Селезнёв	эпизод
Николай Граббе	эпизод (нет в титрах)
Светлана Данильченко	официантка (нет в титрах)
Станислав Бородокин	гость (нет в титрах)
Николай Смирнов	бригадир (нет в титрах)
Пётр Морозов	ансамбль «Камертон»
Юрий Будилов	ансамбль «Камертон»
Сергей Байдин	ансамбль «Камертон»
Евгений Николаев	ансамбль «Камертон»
Виктор Разоренов	ансамбль «Камертон»

О песне

Песня «Нам нужна одна победа» была написана специально для фильма. Режиссёр Андрей Смирнов обратился к Булату Окуджаве с просьбой написать стихи на музыку Альфреда Шнитке. Вместе с первой строчкой у Окуджавы родилась и мелодия. На встрече с Шнитке и Смирновым он представил сочинённую песню. Шнитке мелодия понравилась, и впоследствии он сделал аранжировку песни в виде марша, который стал звучать на военных парадах 9 мая. Окуджава, ободрённый неожиданной похвалой, играл её на фортепиано, присутствующие подпевали, и, как оказалось в конце, песня всем понравилась.

Съёмочная группа

• Автор сценария: Вадим Трунин
• Режиссёр-постановщик: Андрей Смирнов
• Оператор-постановщик: Павел Лебешев
• Художник-постановщик: Владимир Коровин
• Композитор: Альфред Шнитке
• Текст песен: Булат Окуджава
• Звукооператор: Ян Потоцкий

Награды

• Фильм был удостоен Главной премии на I Фестивале современной кинематографии в Карловых Варах в 1971 году.

Интересные факты

• Созвучный фильму конфликт отца-фронтовика и сына нашёл отражение в снятом Авдотьей Смирновой короткометражном фильме «Вокзал» из телеальманаха «9 мая. Личное отношение» (2008).
• Через неделю после премьеры фильма Алексей Глазырин скоропостижно скончался от сердечного приступа (Е. Леонов в одном из интервью впоследствии высказывал предположение, что отснятого фильма тот так и не увидел) и был похоронен на Введенском кладбище, где незадолго перед тем снимался ряд эпизодов фильма.

История создания

Сценарий фильма

Первоначальный сценарий был написан в 1966 году Вадимом Труниным и значительно отличался от снятого впоследствии фильма. Согласно этому сценарию, молодёжь в ресторане начала насмехаться над четырьмя фронтовыми друзьями, и дело дошло до драки. Бывшие десантники легко вышли из неё победителями, но вызванная ими милиция приняла сторону молодых людей (у кого-то из последних оказались влиятельные родители). Четырёх друзей попытались засадить в помещение для задержанных («обезьянник»), но это только привело к другой успешной демонстрации боевого опыта фронтовиков — теперь уже по отношению к милиции.

Первым режиссёром, который обратил внимание на этот сценарий, оказался Марк Осипьян. Его заинтересовало столкновение в ресторане, когда представители «нового потерянного поколения» набрасываются с побоями на своих «героических отцов». Впрочем, фильм с такой сценой вряд ли бы смог выйти на экраны, так что в итоге Марк Осипьян выпустил в 1968 году проблемный фильм о молодёжи 1960-х годов под названием «Три дня Виктора Чернышёва». В 1969 году договор с Труниным на «Мосфильме» был опять расторгнут, так что будущий режиссёр фильма Андрей Смирнов начал подготовительный период на свой страх и риск.

Актёрский состав

Актёров для этого фильма Андрей Смирнов выбирал очень долго. Так, на роль директора комбината Харламова пробовались Михаил Ульянов и даже Эльдар Рязанов. Роль простого рабочего, слесаря, хотел сыграть кумир 1950-х Николай Рыбников, но Евгений Леонов на пробах оказался сильнее. Персонаж бухгалтера Дубинского задумывался как аналог Арамиса, которого будет играть классический интеллигент — Иннокентий Смоктуновский или Николай Гринько. В результате же Андрей Смирнов выбрал Анатолия Папанова, в котором удивительным образом нежность и сентиментальность сочетались с брутальностью и мощью.

На роль Раи-медсестры Худсовет утвердил Инну Макарову (её кинопробы понравились министру культуры Е. Фурцевой), но Смирнов настоял на кандидатуре Нины Ургант.

Места съемок

Сцены похорон в начале фильма сняты на Введенском кладбище в Москве. В ряде сцен хорошо различим вход на кладбище с Наличной улицы. Дубинский сидит у могилы лётчиков-жертв катастрофы самолёта АН-12 (5 уч.)

Дубинский, возвращаясь на работу, высаживается на Садовом кольце напротив станции метро «Парк культуры» (кольцевая). Но забирают его с работы уже на Поварской улице у церкви Симеона Столпника.

Пытаясь найти место, чтобы помянуть Матвеева, главные герои подъезжают к ресторану «Чистые пруды» на Чистопрудном бульваре.

Главные герои, отпущенные из милицейского участка, выходят на улицу между домами 3, стр. 2 и 3, стр. 1 по Гранатному переулку в Москве.

См. также

• Белорусский вокзал

Ссылки

• [2011.russiancinema.ru/index.php?e_dept_id=2&e_movie_id=454 «Белорусский вокзал»] на сайте «Энциклопедия отечественного кино»
• [cinema.mosfilm.ru/films/film/1970-1979/belorusskij-vokzal/ «Белорусский вокзал»] бесплатный онлайн просмотр в «Золотой коллекции Мосфильма» на сайте «mosfilm.ru»
•  [youtube.com/watch?v=7qbj5qQFvGQ Евгений Леонов о песне из к/ф Белорусский вокзал (1990)]

Отрывок, характеризующий Белорусский вокзал (фильм)

– Полковник, – перебил свитский офицер, – надо торопиться, а то неприятель пододвинет орудия на картечный выстрел.
Полковник молча посмотрел на свитского офицера, на толстого штаб офицера, на Жеркова и нахмурился.
– Я буду мост зажигайт, – сказал он торжественным тоном, как будто бы выражал этим, что, несмотря на все делаемые ему неприятности, он всё таки сделает то, что должно.
Ударив своими длинными мускулистыми ногами лошадь, как будто она была во всем виновата, полковник выдвинулся вперед к 2 му эскадрону, тому самому, в котором служил Ростов под командою Денисова, скомандовал вернуться назад к мосту.
«Ну, так и есть, – подумал Ростов, – он хочет испытать меня! – Сердце его сжалось, и кровь бросилась к лицу. – Пускай посмотрит, трус ли я» – подумал он.
Опять на всех веселых лицах людей эскадрона появилась та серьезная черта, которая была на них в то время, как они стояли под ядрами. Ростов, не спуская глаз, смотрел на своего врага, полкового командира, желая найти на его лице подтверждение своих догадок; но полковник ни разу не взглянул на Ростова, а смотрел, как всегда во фронте, строго и торжественно. Послышалась команда.
– Живо! Живо! – проговорило около него несколько голосов.
Цепляясь саблями за поводья, гремя шпорами и торопясь, слезали гусары, сами не зная, что они будут делать. Гусары крестились. Ростов уже не смотрел на полкового командира, – ему некогда было. Он боялся, с замиранием сердца боялся, как бы ему не отстать от гусар. Рука его дрожала, когда он передавал лошадь коноводу, и он чувствовал, как со стуком приливает кровь к его сердцу. Денисов, заваливаясь назад и крича что то, проехал мимо него. Ростов ничего не видел, кроме бежавших вокруг него гусар, цеплявшихся шпорами и бренчавших саблями.
– Носилки! – крикнул чей то голос сзади.
Ростов не подумал о том, что значит требование носилок: он бежал, стараясь только быть впереди всех; но у самого моста он, не смотря под ноги, попал в вязкую, растоптанную грязь и, споткнувшись, упал на руки. Его обежали другие.
– По обоий сторона, ротмистр, – послышался ему голос полкового командира, который, заехав вперед, стал верхом недалеко от моста с торжествующим и веселым лицом.
Ростов, обтирая испачканные руки о рейтузы, оглянулся на своего врага и хотел бежать дальше, полагая, что чем он дальше уйдет вперед, тем будет лучше. Но Богданыч, хотя и не глядел и не узнал Ростова, крикнул на него:
– Кто по средине моста бежит? На права сторона! Юнкер, назад! – сердито закричал он и обратился к Денисову, который, щеголяя храбростью, въехал верхом на доски моста.
– Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник.
– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.

Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .


Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.
28 го октября Кутузов с армией перешел на левый берег Дуная и в первый раз остановился, положив Дунай между собой и главными силами французов. 30 го он атаковал находившуюся на левом берегу Дуная дивизию Мортье и разбил ее. В этом деле в первый раз взяты трофеи: знамя, орудия и два неприятельские генерала. В первый раз после двухнедельного отступления русские войска остановились и после борьбы не только удержали поле сражения, но прогнали французов. Несмотря на то, что войска были раздеты, изнурены, на одну треть ослаблены отсталыми, ранеными, убитыми и больными; несмотря на то, что на той стороне Дуная были оставлены больные и раненые с письмом Кутузова, поручавшим их человеколюбию неприятеля; несмотря на то, что большие госпитали и дома в Кремсе, обращенные в лазареты, не могли уже вмещать в себе всех больных и раненых, – несмотря на всё это, остановка при Кремсе и победа над Мортье значительно подняли дух войска. Во всей армии и в главной квартире ходили самые радостные, хотя и несправедливые слухи о мнимом приближении колонн из России, о какой то победе, одержанной австрийцами, и об отступлении испуганного Бонапарта.
Князь Андрей находился во время сражения при убитом в этом деле австрийском генерале Шмите. Под ним была ранена лошадь, и сам он был слегка оцарапан в руку пулей. В знак особой милости главнокомандующего он был послан с известием об этой победе к австрийскому двору, находившемуся уже не в Вене, которой угрожали французские войска, а в Брюнне. В ночь сражения, взволнованный, но не усталый(несмотря на свое несильное на вид сложение, князь Андрей мог переносить физическую усталость гораздо лучше самых сильных людей), верхом приехав с донесением от Дохтурова в Кремс к Кутузову, князь Андрей был в ту же ночь отправлен курьером в Брюнн. Отправление курьером, кроме наград, означало важный шаг к повышению.